Египта в сообществе других мусульманских государств, его вынужденным сотрудничеством с Израилем.
Рост воинствующих исламских настроений — слишком яркий феномен египетской общественной жизни наших дней, чтобы его можно было обойти стороной. Сторонников возрождения норм общественной жизни, политической структуры, права времен первых веков ислама стали называть «фундаменталистами» или «исламистами».
В 1987–1988 годах в Египте нелегально распространялся фильм «Меч ислама», который вызвал бурную и противоречивую реакцию На видеокассету был записан большой репортаж английской телекомпании «Индепендент телевижн» (Ай-Ти-Ви). посвященный подъему мусульманского фундаментализма в долине Нила и в Ливане. «Это — страшная правда». «Это — заговор». «Это — клевета» таковы были комментарии В редакционной статье газеты «Аль-Ахрам» создателей фильма обвинили в «искаженном изображении ислама и мусульман».
Хотя на фильме и лежала печать предвзятости, он появился на черном рынке в подходящий момент, чем и объясняется его успех. «Меч ислама» вышел спустя некоторое время после покушения мусульманских боевиков на бывшего министра внутренних дел. Эта акция, как и другие, последовавшие за ней, говорила о все большем распространении вооруженного насилия. Титры фильма шли на фоне окровавленной кривой сабли, висящей над земным шаром в огне. Хотя этот образ грубоват и упрощен, он брал за живое религиозно настроенных зрителей.
Рост антиправительственных настроений в Египте под религиозными лозунгами — общепризнанный факт. Однако пытаться разгромить мусульманских фундаменталистов методами Ататюрка или Насера значило бы пойти на кровопролитие, создающее мучеников, прослыть «неверным». Согласиться на полное введение шариата — главное требование фундаменталистов — значило бы капитулировать. Поэтому режим президента Мубарака применяет тактику кнута для экстремистов и пряника для умеренных. Пряник — это тридцать семь депутатов, заявивших о своих откровенно исламских симпатиях в парламенте, и кнут для тех, кто стремится насилием сломать существующий порядок. Каналом для выпускания пара стали политические свободы и разрешение существовать достаточно громкоголосой, хотя и небольшой оппозиционной печати.
Сотни, может быть тысячи, исламских экстремистов попадают за решетку каждый год. Несмотря на это, движение фундаменталистов закрепляется в египетских университетах и среди «маргиналов». Наиболее сильны исламистские настроения в Асьютском университете в Верхнем Египте, где борода и галабия — традиционное свободное одеяние до пят — служат как бы политическими символами. Но взрывы религиозного экстремизма характерны не только для Верхнего Египта. Поджог видеосалонов, где распространяются «безбожные» и «непристойные» западные фильмы, подрыв грузовиков, перевозящих пиво, или забрасывание камнями прогулочного судна со слишком легко одетыми западными туристками становятся актами религиозного рвения с политической окраской.
Самое серьезное беспокойство правительства вызывает распространение фундаменталистских ячеек среди военных и в полиции. Никто не забыл убийства прежнего президента Садата группой мусульманских боевиков, членов экстремистской организации «Джихад».
У фундаменталистов нет общего взгляда на политическую систему, которую они хотели бы создать. Одни стремятся восстановить халифат, где светские и религиозные функции совмещались бы в одном лице, другие согласны на республику- Правительство Хосни Мубарака утверждает, что египетские законы уже на девяносто процентов основаны на шариате.
В 1979 году была изменена статья конституции 1971 года; она гласила, что шариат — «один из источников законодательства». Теперь это положение звучит по-другому: «Ислам является религией государства. арабский язык является официальным языком, а принципы исламских законов представляют собой главный источник законодательства».
Весной 1985 года национальная авиакомпания «Иджипт эйр» после требований фундаменталистов прекратила подавать пассажирам алкогольные напитки.
В 1°85 году решением суда был отменен декрет Садата 1979 года, в соответствии с которым муж должен был получить согласие своей первой жены, прежде чем брать вторую. Он заменен выхолощенной формулировкой, которая не предоставляет женщинам подобной защиты.
Члены правящей партии в парламенте все чаще вставляют в свои речи ссылки на Коран и хадисы.
Реальное влияние фундаменталистов в стране трудно оценить объективно. Но признаки роста религиозного рвения наблюдаются повсюду. По пятницам мечети не могут вместить всех желающих, и молящиеся выстраиваются рядами на улицах, повернувшись лицом в сторону Мекки. На улицах, в учреждениях и даже в университетах все больше женщин надевают традиционные длинные платья и платки, оставляя обнаженными только лица и кисти рук. Государственное телевидение все чаще транслирует молитвы и проповеди богословов. Все больше внимания уделяется преподаванию богословия в школах.
Взаимоотношения мусульманской и христианской (коптской) общин напряжены и нередко взрываются насилием. Говоря о своем месте в египетском обществе, как копты, так и мусульмане все чаще употребляют ставшее зловещим выражение «мы» и «они», как бы проводя траншею между представителями двух религий. Призыв к национальному единству — один из основных лозунгов в платформе Национал-демократической партии президента Мубарака. Но сам упор на национальное единство подчеркивает злободневность проблемы.
Когда-то в борьбе против английских оккупантов на улицах Египта обнимались полумесяц и крест, в демонстрациях вместе шли египетские мусульмане и христиане. Сейчас они все больше как бы сегрегируются друг от друга и часто противостоят друг другу, хотя на избирательных плакатах полумесяц и крест еще соседствовали.
Статистика преуменьшает долю коптского населения в Египте, но, видимо, каждый десятый египтянин — христианин. Копты утверждают, что составляют восьмую часть населения. В ряде районов Верхнего Египта, например в Асьюте, каждый пятый житель — наверняка копт. Правда, ежегодно несколько тысяч коптов принимают мусульманство, которое предоставляет им больше возможностей для карьеры.
Лорд Кромер, фактический генерал-губернатор Египта в конце XIX — начале XX века, утверждал, что не видит никакого различия между двумя общинами «Единственное различие между коптом и мусульманином, — писал он в 1908 году, — состоит в том, что первый — это египтянин, посещающий церковь, второй — египтянин, посещающий мечеть». Вряд ли кто-нибудь сейчас повторит без оговорок его слова. хотя во времена президента Насера молодые копты были не менее страстными националистами и противниками англичан, чем их мусульманские соотечественники.
При Садате положение коптов стало ухудшаться. Садат заигрывал с исламскими фундаменталистами, чтобы создать противовес левым. революционным демократам. Когда он осознал, что выпустил джинна из бутылки, было поздно. В последние недели своего злополучного правления он как бы узаконил недоверие к коптам, арестовав коптского папу Шенуду вместе со многими представителями христианского духовенства. Шенуда был сослан в отдаленный монастырь.
Главе коптской церкви разрешили возобновить свою деятельность при Мубараке Новый президент вместе со своими министрами-мусульманами специально посетил коптское рождественское богослужение, на котором Шенуда призывал к примирению между мусульманами и христианами. сказав что все египтяне братья.
Раньше копты мирились со второстепенным положением в египетском обществе, но это было почетное второе место. Сейчас фундаменталисты хотели бы вытеснить их на задворки Многие молодые копты эмигрируют в Канаду, США и Австралию.
Невольно задаешь вопрос: может ли Египет охватить исламская революция по тиру иранской? Несомненно, страна переживает затяжной экономический, социальный и политический кризис, который время от времени, возможно, будет приводить к волнениям и насилию. При прекращении и замедлении экономического роста в обществе происходит все более глубокая поляризация крестьян и горожан, мусульман и коптов.
Нет оснований считать, что население выберет экстремистский путь. Во-первых, египтяне — не шииты. Условия для иранской революции создал уникальный исторический, религиозный и культурный опыт, в комплексе не имеющий аналогов. Хотя есть причины опасаться мусульманских боевиков, они — лишь горстка молодежи. Суннитское духовенство, в отличие от шиитского при шахе, по большей части было связано с истеблишментом. Во-вторых, в Египте большинство не разделяет приверженности к принципам мученичества, которое отличает мусульман-шиитов, но носит более сдержанный характер у мусульман-суннитов Трудно представить себе, чтобы прагматичные египтяне когда-либо с такой готовностью пошли на смерть, как это делали тысячи иранцев. Несомненно, египтяне, народ «золотой середины», отвергают слишком резкие повороты, в массе не любят насилия и предпочитают не прибегать к нему.
Сообщения об ужасающих примерах подавления политических противников режима а Иране, о попытках иранцев устроить погром в Мекке во время паломничества, о тактике «человеческой волны» в войне с Ираком потрясли египтян. Они резко отрицательно отнеслись и к тому, что происходило по соседству с ними, в Судане, где попытки провести в жизнь законы шариата обострили экономический кризис и породили хаос и гражданскую войну.
Многие египтяне обращаются к религии в поисках утешения, в стремлении обрести веру в себя и в свои традиционные ценности в условиях неустойчивости, социальных потрясений, наступления западной идеологии. Но они осторожны и скептичны и всегда предпочитают компромисс крайним решениям, отвергая утопистов и экстремистов как светских, так и религиозных.
Исторические связи Египта с Западом и его географическая близость к Европе делают ситуацию в стране отличной от иранской. Как это ни парадоксально, большая, чем у Ирана, зависимость Египта от внешнеэкономической помощи тормозит возможность антизападного переворота, хотя и стимулирует антизападные настроения. Если не все египтяне, то политически ориентированная их часть знает, что три лепешки из пяти в Египте выпекаются из американской муки. Поэтому разрыв