[53].
В доказательство справедливости своего совета дух (Ба) рассказывает две истории, смысл которых заключается в том, что от жизни не следует ожидать слишком многого. Однако охваченный злобой человек заявляет, будто его имя ненавидимо, на свете нет никого, с кем он мог бы поговорить, и что он окружен пороками. К счастью, смерть может подарить ему долгожданную свободу, и его будет ждать небесная ладья. В конце концов дух заявляет, что, какими бы ни были обстоятельства, он будет оставаться одним целым с телом своего «владельца».
Автор этого произведения был не единственным египтянином, решившим выразить свое отчаяние. На папирусе эпохи Нового царства сохранился текст песни, скопированный со стен гробницы представителя XI династии Антефа, в котором отразился тот же меланхолический настрой: «Цари, которые были до нас, покоятся в их пирамидах. Те же, которые строили гробницы, их мест погребения нет. Что сделалось с ними? Я слышал речи Имхотепа и Хардедефа, чьими словами говорят все. А что их места погребения? Их стены разрушены, их мест нет, как не бывало. Никто не приходит оттуда, чтобы рассказать, что с ними, чтобы рассказать об их пребывании, чтобы успокоить наше сердце до того, как вы пойдете туда, куда ушли они. Будь радостен, чтобы заставить забыть свое сердце, что тебя похоронят. Следуй своему сердцу, пока ты живешь! Возлагай мирру на голову свою, одевайся в тонкие полотна, умащайся чудесными, истинными мазями царей! Умножай удовольствия, которые ты имеешь, и не давай поникнуть своему сердцу. Следуй желанию его и благу своему! Совершай дела твои на земле по велению своего сердца и не печалься до того, как придет к тебе день оплакивания. Не слышит воплей тот, чье сердце успокоилось, оплакивания никого не спасают из подземного мира. Проводи день радостно, не унывай из-за этого. Ведь никто не уносит своего добра с собой. Ведь никто не вернулся, кто ушел»[54].
Сформировалась традиция. В гробнице Неферхотепа о скоротечности жизни пел другой арфист: «Дома наших предков разрушились, будто их никогда не было. Поэтому следуй за счастливым днем».
Совет был адресован умершему, но живые, слушавшие песню арфиста, несомненно прислушивались к его словам. Геродот, очевидно, присутствовал на собраниях, проходивших в домах богатых египтян, во время которых, после приема пищи, гостям показывали изваяние мумии: «Смотри на него, пей и наслаждайся жизнью. После смерти ведь ты будешь таким!»[55]
Таким образом египтяне сохраняли верность своего рода традиции эпикурейства, не отказываясь при этом от стремлений, сложившихся еще в глубокой древности. Они понимали, что даже самые крепкие и хорошо охраняемые гробницы рано или поздно разрушатся или будут забыты, что в конце концов представителей наиболее привилегированных слоев населения ждет та же судьба, что и беднейших египтян. Правда, это не заставляло их облегчить ношу, которую они взвалили на себя, пытаясь побороть смерть. Возможно, жители Дельты также стремились к этому, но вряд ли тот факт, что их гробницы производят гораздо менее яркое впечатление и хуже украшены, чем принадлежащие обитателям Верхнего Египта, можно объяснить только воздействием географического фактора.
В конце периода правления Рамессидов появился письменный источник, содержащий рассказ о том, что египтяне действительно думали по этому поводу. Его иногда называют «Историей о призраке». В ней дух умершего явился одному из первых пророков Амона Хонсуэмхебу и пожаловался, что лишился своей гробницы. Примерно за 800 лет до этого царь подарил ему саркофаг из алебастра и четыре сосуда для каноп, но со временем гробница разрушилась, и в погребальную камеру стал задувать ветер. Четырежды духу умершего обещали, что ее восстановят, но каждый раз это обещание нарушалось. Пророк Амона предложил призраку совершить в его честь возлияние водой и подарить ему мешок пшеницы, но последний остался недоволен этим скупым подношением. Он хотел, чтобы его гробницу восстановили. Конец рассказа не сохранился, и мы не знаем, выполнил ли жрец желание духа умершего, но сам факт того, что призрак выразил его, весьма примечателен.
Еще со «времен бога» египтяне старались сохранить тела своих умерших с помощью мумификации и предоставить им хорошие места для погребения. Покойного царя ожидала блистательная судьба, хотя даже он в определенной степени подвергался ограничениям, наложенным на человечество в целом, – нуждался в пище, и его стол для подношений постоянно наполнялся. Сановники и чиновники считали, что в своих «вечных владениях» они, окруженные членами семьи и полным набором слуг, каждый из которых продолжит заниматься своим делом, смогут снова погрузиться в счастливейшие моменты земной жизни. Однако со временем сформировалось представление о том, что покойный должен заслужить заботу потомков и доказать, что достоин молитв, возносимых за него посетителями его гробницы. Суд, задачей которого было не допустить разграбление имущества умерших, также получил возможность помещать поступки людей на весы, а затем решать судьбу каждого из них. Египтяне, несомненно, использовали магические формулы, призванные заставить судей оправдать всех. Однако такие предупредительные меры не могли ослепить их. Даже царям, прежде чем подняться на солнечную ладью, приходилось подвергнуться аналогичному испытанию. Они не могли обойтись без гробницы и ее дорогостоящего содержимого.
Изучая представления египтян о смерти и покойных, мы увидим, как мало их беспокоили противоречия, прослеживающиеся в их поведении. Неспособные отказаться ни от одной составляющей своего прошлого, они в конце концов оказались в полном замешательстве, но при этом не потеряли из виду конечную цель – неопределенное долгое продолжение жизни, которую они так ценили.
Глава 8. Интеллектуальные достижения
В настоящее время исследователи придерживаются точки зрения о том, что древнеегипетский представлял собой африканский язык, сформировавшийся под влиянием семитского. Точнее говоря, египетский, а также языки, относящиеся к западной (кушитской) группе африканских языков, а также восточной, ливийско-берберской, и семитские языки обладают общим происхождением. Для них характерны определенные общие черты, такие как преобладание согласных звуков над гласными, важная роль корней, элементы которых сохраняются в производных словах, большое количество гортанных звуков, наиболее характерным из которых является айн, и образование частей глагола путем удвоения второго корня и использования приставок. Для египетского языка, как и для африканских, характерен косвенный генитив. Как в нем, так и в семитских языках встречаются нисбы (относительные прилагательные) и ложные причастия. Несмотря на то что некоторые корни и слова характерны для египетского и африканских языков, еще большим количеством общих черт он обладает с семитскими языками, значительная часть египетских слов является самобытной, и для этого языка характерно спряжение глаголов. Местные и заимствованные элементы сплелись так тесно, что уже в правление первых династий египетский язык стал выглядеть однородным. Это связано с этническими факторами, о которых речь шла в предыдущих главах. В основном египтян можно считать местным населением, но, так как в Египет было легко попасть отовсюду, еще в доисторический период, как и в эпоху правления фараонов, в долину Нила со всех сторон стекались переселенцы, и вскоре они ассимилировались с местными жителями.
Египтяне стали обладателями обширного и разнообразного лексикона, в который вошли слова, описывающие все, что было связано с земледелием, разведением скота и птицы, различными ремеслами и видами искусства, охотой, рыбной ловлей и войной. При этом в нем содержалось незначительное число терминов, обозначающих абстрактные понятия. Для того чтобы выразить словами ту или иную эмоцию или умозаключение, египтянам приходилось прибегать к описательным конструкциям, в которые входили прилагательное или причастие и название определенной части тела. Так, проницательного человека называли «острым чертами лица», храброго – «сильным рукой», упрямого – «крепким ногой». Большинство абстрактных понятий сформировалось в результате сложного процесса развития языка. Изображение куска хлеба на циновке из тростника, с помощью которого первоначально обозначали подношение, хетеп, впоследствии стало использоваться для передачи таких понятий, как «спокойствие» и «удовлетворение».
Слово несу, «царь», изначально обозначало того, кто держал эмблему родовой общины, тростник, затем с его помощью стали называть царя Верхнего, а потом и всего объединенного Египта. Иноземных правителей называли «великими», а некоторых, таких как цари хеттов, персов и Птолемеи, – «самыми великими».
Речь, как правило, состояла из набора коротких независимых предложений. Об их соотношении, очевидно, можно было судить по интонации. Предложения «Тронулся я [дальше] ночной порою. [Когда] озарилась земля, я достиг Петена» из рассказа Синухета можно перевести следующим образом: «Отправившись в путь вечером, я достиг Петена, когда занялась заря»[56]. Для египетского языка характерно наличие множества частиц, служивших для обозначения соотношения различных предложений. Так, в тексте, вырезанном на стене гробницы эпохи Древнего царства, говорится: «Его старший сын сделал это для него, когда он был похоронен в прекрасной земле Запада в соответствии с тем, что он сказал по этому поводу, когда был жив и [стоял] на ногах». Длинные предложения, подобные этому, встречаются редко. Как правило, авторы различных текстов довольствовались чередой следовавших друг за другом коротких предложений.
Египетский язык обладает очень продолжительной историей, так как коптский представляет собой лишь более позднюю форму египетской письменности, для которой использовались буквы греческого алфавита. Египетский, по сути, является единственным языком, эволюция которого происходила на протяжении почти 5 тысяч лет, причем ее можно проследить. Что бы ни случилось, на его развитие влияли все события, оказывавшие воздействие на самих египтян. Апогея своей эволюции египетский язык достиг в период правления XII династии благодаря деятельности придворных чиновников и ученых мужей. Вторжение гиксосов и войны, разгоревшиеся в правление представителей XVIII династии, привели к многочисленным изменениям, которые можно сравнить (хотя, возможно, это и будет некоторым преувеличением) с приведшими к выделению романских языков из латыни. В египетский лексикон вошли заимствованные иностранные слова. Для обозначения отношения между различными словами, которое в классическом варианте египетского языка определялось с помощью интонации, стали использоваться частицы, а пол и число начали обозначаться при помощи окончаний. Для выражения притяжательности использовались местоимения, а понять, в каком спряжении должен находиться глагол, можно было по контексту.