ся. Он понимает, что без кондиционера я рискую попасть в больницу.
Рина тоже не могла рассказывать о своей работе. В США у нее был допуск к служебным документам.
Только у меня нет и не было никакого допуска. Мастер уходит. Жалко. Я хочу разговаривать с ним так же, как Михаэль. Я хочу общаться просто и раскованно. Я жалею, что не служил в армии.
Михаэль не ест. Я тоже отказываюсь от еды. Я хочу быть, как Михаэль. Я хочу к людям, которые не едят 9 ава.
Михаэль варит лапшу. Сваренную лапшу он откидывает на дуршлаг, потом перекладывает лапшу на сковородку и заливает яйцом. Я называю это блюдо «кугл». Мне надо есть. Я принимаю сильнодействующие лекарства. Михаэль не говорит мне этого. Михаэль ставит передо мной тарелку.
Мы молчим.
Вечером Рина придет с работы, усталая и радостная от того, что приходит ко мне. Рина покрошит в тарелку огурцы, редиску и вареные яйца, зальет все это ривьеном. Мы называем это блюдо «окрошкой». Рина работает среди мужчин. Рина передвигает тяжелые детали для строящегося аэропорта.
«Каждый нужен на своем месте», – говорю я.
Каждый нужен на своем месте.
Пацифист
Пацифист. Всю жизнь считал себя пацифистом. Никогда не хотел брать в руки оружие. Никогда не хотел убивать людей.
Никогда не думал, что, прожив больше половины отмеренного мне срока, буду мечтать о службе в армии. Израиль географически очень маленькая страна. Оазис европейских технологий среди азиатских и африканских стран. Израиль не может себе позволить посылать своих мальчиков и девочек умирать за границей. Армия обороны Израиля на самом деле – армия обороны.
Я уверен, что израильская армия обойдется и без меня. В Израиле достаточно солдат, чтобы защитить себя от врагов. Но армия здесь – не только оборона. Армия в Израиле – это надежный способ завести себе друзей на всю оставшуюся жизнь. Армия – это один из лучших учителей иврита. Армия – это прошлое и будущее. Армия – это все.
Я опоздал. Я приехал сюда поздно. Слишком поздно.
Но вопреки любому «слишком» я буду ждать. Я жду, что меня позовут. Я жду, что буду нужен для чего-то очень важного.
Я жду.
Почему я не еду
В последнее время меня все чаще приглашают в Россию. Почему именно в Россию, понятно. Я прекрасно говорю по-русски, лауреат и все прочее. Среди прочих моих достоинств приводят тот факт, что я инвалид. Мол, инвалиды должны помогать друг другу, инвалидные организации тем более. И приглашают меня по большей части организации, деятельность которых связана с помощью инвалидам.
Иногда упрекают в том, что я отстранился от общественной деятельности на территории России, забыл Родину, обвиняют во многих вещах, в которых я и в России слабо разбирался, а теперь, отсюда, из-за границы, понимаю все меньше и меньше.
Отвечаю по порядку на все упреки и всем сразу. Родину я не забывал, это Родина меня забывала периодически. Во всяком случае, пока жил в России, меня никуда и никогда не приглашали. На публичные мероприятия обычно приглашали заграничных инвалидов, сытых и в дорогих колясках, опыт которых мне не то чтобы не помог, а был так далек от моей реальности, как далек Юпитер от Меркурия. Теперь я – сытый заграничный инвалид в дорогой коляске, опыт которого нужен русским инвалидам как собаке пятая нога, или телеге пятое колесо, или любое другое поэтическое сравнение. Русский язык богат поэтическими сравнениями.
Но все вышеприведенное – только лирическое отступление.
Первое. Я болен. Я серьезно болен, и в любой момент мне может потребоваться медицинская помощь. По большей части медицинская помощь такого уровня – несложная вещь сама по себе и может быть оказана в любой клинике, специализирующейся на оказании медицинской помощи инвалидам или лицам с серьезными кардиологическими проблемами. Подойдет и просто достаточно крупная больница, имеющая опыт работы с лежачими инвалидами. В России клиник такого уровня, к сожалению, нет. Это не нападки на Россию, это всего лишь печальная констатация факта. В России хорошие врачи, но плохая медицинская техника. Итак, для путешествия в Россию мне необходима нормальная медицинская страховка, позволяющая в течение суток доставить меня, например, в Финляндию.
Второе. Моя коляска стоит больших денег. Не стоит забывать, что без коляски я теряю работоспособность.
Третье. При наличии медицинской страховки и страховки транспортировки коляски для приема меня в качестве гостя потребуются еще расходы на билеты бизнес- или первого класса (я не могу сидеть в обычном кресле, я вообще не могу сидеть), на номера в гостинице, в которые свободно может войти коляска и, опять же, расходы на оплату ассистента.
Возвращаюсь к лирической теме. Я считал и считаю, что без вышеперечисленных расходов на мою транспортировку поездка состояться не может, а в случае наличия таких денег гораздо гуманнее, целесообразнее и логичнее было бы потратить эти суммы на реальную помощь инвалидам, проживающим и выживающим в России. Именно они, русские инвалиды живущие в России, настоящие герои, именно их и нужно приглашать в жюри и избирать на почетные должности.
Реальной работы в России для меня нет, а быть свадебным инвалидом не хочется.
Маленькое дополнение. Но Эд Робертс приезжал в Россию! Правильно. Эд Робертс приезжал в Россию, и я когда-нибудь, может быть, приеду в Россию. Я не в меньшей и не в большей степени боюсь за свою жизнь, чем боялся Эд. Я приеду, когда и если почувствую, что реально нужен, по работе, а не для развлечения публики.
По моему скромному убеждению, я могу и делаю достаточно для России. В России выходят мои статьи, в России вышли мои книги, русские специалисты консультируются со мной, а мои друзья, живущие в России, всегда знают, что я рядом. Несмотря на расстояния, несмотря на мою физическую немощь.
Утро
Утро. Сегодня у меня хорошее утро. Я могу писать нашу книгу. Я могу спокойно и уверенно съесть тарелку супа. Я могу прочитать публичную лекцию. Я могу все. Люди вокруг будут улыбаться мне в ответ. Люди любят хорошие истории и хорошие концы историй. Их можно понять. В нашей сумасшедшей жизни приятно сознавать, что все вокруг хорошо. Если хорошее настроение у этого очкарика в коляске, то у каждого человека на планете настроение может быть хорошим. По крайней мере, каждый имеет право на хорошее настроение.
Им, людям вокруг, совсем не обязательно знать подробности вчерашнего дня. Вчера ты давала мне лекарства. Вчера мне было совсем плохо и очень больно. Ты давала мне лекарства, ты разминала мое закостеневшее от боли тело. Ты сделала чуть больше возможного. А я. Что я? Я не хотел пить эти таблетки, у меня все болело. Тело не слушалось твоих таблеток и твоих сильных рук. И только потом все сработало. Вчера перетекло в сегодня. У меня все хорошо. Блестящий оратор, красивый человек средних лет. У меня почти ничего не болит. У меня все хорошо.
У меня редко бывает все хорошо. За каждым моим «хорошо» есть наше с тобой «плохо». И мы обязательно расскажем всем, как мы преодолели вчерашнее «плохо». Обязательно расскажем.
Дети
Эйфория. Первая стадия эмиграции. Нравится все. Все привлекает внимание, все удивляет. Я смотрю по сторонам. Я упорно смотрю по сторонам снова и снова.
Дети, много детей. Я никогда не видел обычных, нормальных детей. Обычных детей возят в больших автобусах. Взрослых тоже возят в автобусах, но не всех. Взрослых я видел много. Взрослые сами решили ходить по улицам. Да и то – может, сами решили, а может, у них нет денег на свой маленький автобус. Не знаю. Во всяком случае, каждый нормальный взрослый должен иметь нормальную машину.
В своей личной коробочке они каждый день едут на работу. Каждый день взрослые приезжают с работы для того, чтобы поесть, поспать и сменить ненастоящий уют большой машины на ненастоящий уют маленького домика.
Дети играют на улицах. Детям можно все. Дети кричат или поют. Детей не надо закрывать от внешнего и ненастоящего мира взрослых.
Мальчик сидит на корточках. Он занят. Сумасшедшее израильское солнце проходит сквозь линзу в руках мальчика. Мальчик пытается поджечь кончик шнурка своего ботинка. Я гуляю по улицам. Долго гуляю. У меня есть время. У мальчика времени намного больше, чем у меня. Шнурок задымился. Мальчик встал и пошел. Ему не надо торопиться. У мальчика впереди вечность.
Вечный гость
Они играли в нарды. Я мог ожидать всего, но и в самых смелых моих ожиданиях они никак не могли играть в нарды. Нам принесли очень тонкую и очень вкусную яичницу-глазунью, шпикачки и пиво. Обыкновенный трактир, всего лишь трактир. Люди разговаривали, кто-то ел, все пили самое вкусное в мире пиво. Чешское пиво. Со мной можно спорить. В Германии тоже неплохое пиво. Немецкое пиво очень хорошее. Но немецкое пиво я пил потом, в Германии. Ничего особенного. Пиво как пиво. В Чехии я пил пиво в первый раз в жизни. Все самое прекрасное происходит когда-нибудь в первый раз. Когда официантка сказала: «Мальчики, пожалуйста, закрывайте за собой двери, по ногам дует», – я не просто удивился, я увидел чудо, мальчики вежливо поблагодарили официантку и закрыли за собой двери. А еще там играли в шахматы. Шахматы – это уже слишком. Шахматы роскошь, но они играли и пили пиво. Мне хотелось остаться в этой стране, я видел чудо. Я видел это чудо только по телевизору. Всего лишь трактир. Маленькая, бедная страна. Чехия. Там, в Чехии, первый раз передо мной извинились за то, что в кинотеатре нет лифта, в первый раз я был гостем в чужой стране. Все в Чехии было в первый раз. В Чехии я встретил Аурору. Я люблю Чехию. Чехия маленькая страна, и я понимал, что чехи не могут оставить у себя парализованного человека. Ладно. Я не сержусь, я все понимаю.
Испания – очень маленькая страна. По всем официальным и неофициальным законам я – испанец. У меня есть испанский паспорт. Испания хорошая страна. Маленькая страна, меньше Чехии. В Испании я стал известным писателем. В Испании меня приглашали в роскошные рестораны. Лишь мельком мне иногда попадались на глаза ресторанные счета за съеденное и выпитое, лишь иногда я догадывался о стоимости испанского гостеприимства. Испания очень маленькая страна и очень бедная. Моя комната, окно, кухня – все было в моей Испании. Все было прекрасно в Испании, все просто замечательно. Даже вид из окна был прекрасен. Даже дверная ручка на входной двери, даже трещина на стене напротив моего стола была прекрасна, даже переносной кондиционер, набитый соломой, был прекрасен. Испанцы взяли мои книги, испанцы по праву гордились и гордятся испанским писателем Рубеном Гальего. Испания навсегда осталась и останется в моей душе. Испанцы гостеприимные и добрые люди. Я люблю испанцев. Я выучил испанский язык, я полюбил оливковое масло, я заглянул в душу испанцам. Мне очень нравится пикареска как жанр, но мне не понравилось проживать в этом жанре, мне не понравилась идея бегать от полиции, прятаться и путать следы. В любом случае, очень трудно жить вне испанского закона, сидя в инвалидном кресле. Добрые и умные испанцы попросили меня заплатить. Мне надо было внезапно стать богатым. Если бы я стал богатым, испанцы простили бы мне все, даже мою инвалидность. Заплатив по счетам, я вполне мог претендовать на место под солнцем. Даже бандиты и убийцы могут жить в Испании, пока платят.