— Пещера Али-бабы! — воскликнул потрясенный Антипка; сказку про Али-бабу и разбойников рассказал ему Фанфан.
— Глупенький… — Глаша снисходительно улыбнулась. — Это все мое. Папинька мне оставил на жизнь. Когда у меня заканчивались деньги, я приходила сюда и брала сколько нужно. А чтобы Онфим ничего не догадался, я разыгрывала перед ним представление, изображая призрачную даму. — Девочка весело рассмеялась. — Мужчины такие глупые… Смотрите… — Она открыла одну из шкатулок и два сундука.
Шкатулка почти доверху была наполнена золотыми монетами, а в сундуках лежала серебряная посуда, меха и дорогая женская одежда.
— Ух ты-ы… — У Антипки отвисла нижняя челюсть; такого богатства он никогда не видел.
— Хватить тебе гляделки пялить! — рассердился Фанфан, который тоже был удивлен внезапно обретенным богатством до крайности. — Сундуки снесем в карету. Берись…
Он чувствовал себя униженным. Фанфан думал, что в компании он окажется благодетелем, а вышло совсем по-иному. «Нужна нам эта девка!» — злобился подросток, бросая на Глашу косые взгляды.
Последний ларец — железный, простой на вид, — выпало нести Фанфану. Он был не очень тяжелым. «Что в нем?» — удивился Фанфан. Не долго думая, он открыл ларец и увидел бронзовую статуэтку в виде кисти руки.
— Зачем нам это барахло? — недовольно спросил он у Глаши. — Оставим ларец в гроте. Карета и так перегружена.
— Дай! — Глаша вырвала ларец из рук Фанфана и прижала его к груди. — Это… это подарок батеньки. Память о нем.
— Ну, ежели память… — с сомнением сказал Фанфан.
И подумал: «А ведь она соврала… По глазам видно. Никакой это не подарок. Но вещь явно очень ценная. Ишь, как вцепилась… Эта девица — ходячая тайна. Притом очень опасная тайна. Как бы из-за нее не лишиться головы…»
Карета выехала на тракт, когда над Петербургом расправила свои огромные бесшумные крылья белая ночь. Внутри кареты сидели Фанфан и Глаша в иноземном платье, изображая из себя французских дворян, а одетый в шикарный синий кафтан Антипка занял на облучке место кучера. За год, который Фанфан пробыл в Петербурге, он сильно вырос и возмужал и в дорогих одеждах, позаимствованных в гардеробе графа Сен-Жермена, казался совсем взрослым. Что касается Глаши, то она вообще выглядела как парижская модница.
Кони бежали резво, весело, карета шла на удивление ровно, только рессоры поскрипывали, можно было и поспать, но сон почему-то не хотел появляться ни в одном глазу. Фанфан и Глаша напряженно размышляли. Что ждет их впереди? Какую участь им уготовила судьба? На эти вопросы, если верить астрологам, могли ответить только звезды, но она были безмолвны и почти незаметны в серебристо-сером небе недолгой северной ночи.
Глава 21
Когда Глеб вышел на улицу, то первое, что ему бросилось в глаза, было необычное оживление, царившее в Жмани. Длинная улица полнилась народом: женщины что-то живо обсуждали, а мужики сбивались в группы, очень похожие на воинские отряды, и куда-то торопились во главе со старейшинами. В руках у них было дубье, а за поясами ножи.
Удивительно, но почти никто из мужиков не надел сапог. Все были в лаптях, лишь старейшины щеголяли в ичигах на мягкой подошве. Наверное, ичиги в жманьской «гвардии» были чем-то вроде звездочек на погонах офицеров. Впрочем, Глеб быстро разобрался, зачем мужская половина Жмани переобулась. Похоже, предстояла охота, а зверя лучше выслеживать именно в таких лаптях-тихоходах: и подкрадываться сподручней, и едкий запах юфти, смазанной сапожным кремом или жиром, не шибает будущей добыче в нос, предупреждая об опасности, и ноги не набьешь.
Но где же Жук? Глеб озабоченно нахмурился. То, что его на время удалили из «терема» бабы Глаши, в общем, понятно. Но пора бы ему уже и объявиться…
Неожиданно раздался топот копыт, и по улице промчалась Мария-Мариетта. Волк, как обычно, следовал за ней — стелился над землей длинными прыжками, словно летел. Девушка была одета в «амазонку», строгий женский костюм для верховой езды, — рубашка под горло, жилет, камзол и бриджи в обтяжку — в комплекте с высокими хромовыми сапогами. Черные, как смоль, волосы Марии были аккуратно подобраны и покоились в ажурной сетке, украшенной жемчугом.
«Наверное, сегодня она играет свою главную роль — мудрой предводительницы племени, поэтому и оделась соответствующим образом», — не без горькой иронии подумал Глеб. Его грызла обида, что Мария-Мариетта ушла, не попрощавшись с ним — по-английски. Что это — ее прижала насущная потребность или она таким образом выразила ему свое пренебрежение?
Увидев Тихомирова-младшего, Мария придержала коня так резко, что он взвился на дыбы. Какое-то время Глеб и девушка пристально смотрели друг другу в глаза, будто пытаясь в них что-то прочесть. При этом и Мария, и Тихомиров-младший не проронили ни слова — девушка неизвестно по какой причине, а Глеба переклинило. Да и что он мог сказать?
Лицо девушки было совершенно бесстрастным. Казалось, что она смотрит на незнакомого человека, будто и не было ночи сумасшедшей любви. Мало того, в ее темных глазах время от времени проскакивали искорки гнева. «Что с ней? Или я в чем-то провинился?» — встревоженно думал Глеб. И тут же в душу скользким гадом проскользнуло извечное мужское сомнение: «Неужто она решила, что в постели я оказался не состоятельным?!»
Едва эта мысль угнездилась в его голове, как девушка ударила жеребца пятками под бока, и он снова сорвался с места в галоп. Волк подошел к Тихомирову-младшему, обнюхал его (у Глеба душа ушла в пятки; волчара и впрямь был размером с дога, только гораздо мощней), примирительно заурчал, оскалив зубы (улыбнулся?!), и последовал за своей госпожой.
Глеб вдруг почувствовал слабость в ногах и присел на скамейку возле ворот. Ему вдруг все стало безразлично.
«Пора домой… — думал он вяло. — На вождя племени я не тяну — это и ежу понятно, а ковыряться тут в земле нет никакой охоты. Жук… А что Жук? Факир был пьян и фокус не удался. Я ведь не обещал ему золотые горы. Фарт сначала поманил, а затем помахал крылышками. Так бывает. Да и местечко здесь… не нравится мне здешняя атмосфера. Тут есть какая-то тайна, но у меня почему-то нет никакого желания ее разгадывать…»
В мрачной задумчивости Глеб просидел на скамье не менее двух часов. Он так ушел в свои нерадостные мысли, что не заметил, как откуда-то появился Антип и сел рядом с ним. Он был чем-то сильно озабочен и непривычно строг. Антип даже не поприветствовал Глеба. Тихомиров-младший покосился на него и тоже промолчал. «А не пошли бы они все!..»
Настроение у него было — хуже не придумаешь. И его причину далеко искать не приходилось — вон она, на опушке леса, гарцует на своем белом одре. Все, как в старом еврейском анекдоте — ни мне здравствуй, ни тебе спасибо, ни нам до свидания. Почему?!
— Вы нарушили наш закон, — сказал Антип, словно подслушав мысли Глеба.
— Вы? Кто это — вы?
— Ты и твой друг.
— Слазьте — приехали… О чем речь? Я ничего не нарушал. Может, это Антон что-то там набедокурил? Что касается Жука, то мне он не друг, а приятель — скажем так. Я не могу отвечать за взрослого самостоятельного мужчину.
— Это неважно — друг он твой или приятель. В Жмань привел его ты.
— Да, привел я. Извините, но о каком законе идет речь?
— Твой… приятель совершил страшное святотатство — он украл Священный Огонь.
— Пардон, я не понимаю… Что такое Священный Огонь? И как его можно украсть? Жук что, головешку из костра стибрил?
— Он украл из Святилища Неопалимой Купины ларец. Да, да, тот самый ларец… Негодяй!
— Не то слово… — Глеба захлестнуло гневное чувство; как мог Жук так их подставить?! — Теперь мне понятно, почему у вас с утра переполох… Но моя вина в этом деле минимальная! Кто ж знал, что он такой сукин сын. Или вы думаете, что мы на пару затеяли эту авантюру?
— Что касается меня, то я так не думаю. Но вот остальные… — Антип сокрушенно покачал головой. — Беда… Боюсь, что вас будут судить. А наш суд пострашнее мирского.
— Зароете?..
— Нет. Не мы вам дали жизнь, не нам ее и отбирать. Мы пустим вас на Круг.
— Что такое Круг?
— Пойдем… — Антип поднялся. — Скоро ты сам его увидишь… Твой дружок уже там. Глупец… Он думал, что из Жмани можно легко сбежать. Вот только меня мучает один вопрос… — Он наморщил лоб. — Сдается мне, что ему кто-то помог. Кто-то из наших. Хотя, по идее, это в принципе невозможно… Однако факты — упрямая вещь. Не мог Антон знать ценность того, что находится в ларце. И как открыть тайник с ларцем кто-то ему подсказал. А потом на тропу, что ведет к святилищу, вывел и направил по маршруту, где его не должны были искать. Не будь Хранительницы с ее ясновидением, не миновать бы нам большой беды…
Глеб покорно поплелся вслед за Антипом. Они долго шли лесом, пока перед ними не появилась довольно высокая горушка с крутыми склонами. Не останавливаясь, Антип полез вверх, цепляясь за кусты. Глеб тяжело вздохнул (после бурной бессонной ночи ему вообще не хотелось двигаться) и последовал за своим поводырем.
Лезли они долго. Где-то на середине склона Глеб наткнулся на человеческий скелет и от неожиданности едва не сорвался с каменистого уступа и не покатился вниз. Судя по состоянию костей, скелет лежал здесь с давних пор. Возле черепа, на плоском камне, стоял огарок восковой свечи.
На вершине горушки дул прохладный ветер, хотя внизу было тепло и тихо. Но Глебу, разгоряченному нелегким подъемом, он оказался очень кстати. Сняв куртку и расстегнув пуговицы рубахи, Глеб подставил обнаженную грудь под воздушные струи, которые тут же начали массажные процедуры.
Антип посмотрел в его сторону и на его лице появилось удивленно-озадаченное выражение. Он подошел к Глебу и, указав на анк, который по-прежнему висел на груди Тихомирова-младшего, строго спросил:
— Что это? Где взял?
— Амулет, — ответил Глеб. — Но если вы думаете, что я украл его, то сильно ошибаетесь. Амулет мне подарила Мария.
— Перед схваткой с Донатом? — догадался Антип.