Пиппа пожала плечами.
– Наверное, мог, но я точно не знаю.
Вопросы продолжались еще двадцать минут. Наконец, удовлетворившись, они ушли, но только после того, как детектив Истман дала Пиппе совет. Она сказала, что, хотя мятежный дух и животная привлекательность кроликов были хорошо известны, близкие отношения с ними могли губительно повлиять на общественную и профессиональную жизнь человека.
– Спасибо за совет, – сказала Пиппа.
Истман проигнорировала ее резкий сарказм и ушла, а я покачал головой, сокрушаясь из-за собственной полнейшей глупости. Вскоре о произошедшем узнает Крольнадзор, и если они решат, что в исчезновении Тоби виноваты кролики – а они так наверняка решат, – то последствия будут серьезными.
– Они ведь не станут ради Тоби устраивать полицейский рейд в колонии прямо накануне Переселения? – спросила Пиппа, когда дверь закрылась.
– Если в них есть хоть толика здравого смысла, то нет, – ответил я, понимая, что мне не следовало вообще ничего говорить, – но мистер Ллисъ может захотеть воспользоваться этим как основанием для того, чтобы посеять ужас… и наложить лапы на преподобную Банти, которая прямо сейчас находится в Колонии № 1.
Зазвонил домашний телефон. Пиппа ответила, несколько минут поговорила, а затем повесила трубку.
– Это была техподдержка «Водафона», – сказала она. – Они говорят, что мой телефон в данную секунду находится рядом с местной вышкой. Предположили, что я его просто куда-то не туда положила.
– А это не так?
– Нет.
Я посмотрел в окно на стоявший напротив Хемлок Тауэрс. «Доджа Монако» у дома все еще не было.
– Жди здесь, – сказал я, но она, конечно же, не послушалась и пошла за мной. Я направился к дому Кроликов. Занавески были задернуты, свет выключен, а входная дверь со зловещим скрипом распахнулась, когда я постучал. Я шагнул внутрь, и Пиппа последовала за мной, охнув, когда она споткнулась о порог. Ее подошвы заскрипели по полированному полу прихожей.
– Есть кто? – сказал я.
Тишина.
– Внизу? – прошептала Пиппа, указав туда, где из полуприкрытой двери подвала лилась узкая полоска теплого света. Охваченный любопытством, я подошел, открыл дверь, и меня обдало потоком холодного воздуха с запахом влажной земли и бренди из одуванчиков.
– Есть тут кто? – снова сказал я.
Я открыл дверь пошире, бросил взгляд на Пиппу, а затем медленно спустился по ступенькам вниз, на каменный пол подвала. Потолок большого помещения держали каменные своды. Судя по всему, Хемлок Тауэрс возвели на месте какого-то аббатства.
– Что там внизу? – спросила Пиппа.
– Домашний цех по перегонке бренди из одуванчиков, – ответил я, глядя на два стола на козлах, на которых в ряд стояли стеклянные колбы, мерные стаканы, пустые бутылочки из-под медицинского спирта, различные овощи, микстура от кашля, красные чернила и, что настораживало, забальзамированный котенок в сосуде. Я взял бутылку из ящика, стоявшего рядом на полу, откупорил ее, принюхался… и мир вокруг меня словно перевернулся.
– Ух ты, – сказал я. – Управлению по Акцизам бы здесь точно понра…
Я замолк, заметив, что кладка дальней стены была разобрана, а камни аккуратно сложены на полу. За ними открывался земляной туннель, уводивший из подвала и освещенный неяркими лампами накаливания. Его стены были рельефно изборождены чьими-то трудолюбивыми и усердными лапами. Кролики не так давно жили здесь, так что масштаб работы впечатлял. Я подошел поближе и заглянул в полумрак. Туннель шел прямо примерно футов шестьдесят, а затем резко поворачивал направо. Только я собрался шагнуть внутрь и посмотреть, куда он ведет, как из-за угла вышел кто-то невысокий, с электронным браслетом на лодыжке и с ведром в каждой лапе.
– Ой, – сказал Кент, посмотрев на меня, а затем на ведра с землей, которые он нес. – Вы мне поверите, если я скажу, что нам в школе по биологии задали такую домашку – изучить почву?
– Нет, – сказал я.
– Тогда вы поймали меня с поличным. Вы ведь не скажете маме или Доку, что я копаю, правда?
– А они не знают?
– Они притворяются, что не знают… но я думаю, что знают, – задумчиво сказал он, подходя ко мне, – просто не хотят в это верить. До Очеловечивания с кроликами-подростками проблем почти не было, а вот после их стало столько же, сколько и у вас. Когда дело касается копания, я просто ничего не могу с собой поделать. Я уже со счета сбился, сколько раз ходил на реабилитацию, но через пару дней после нее думать ни о чем не могу, кроме как о следующей норке. Но у меня хотя бы нету проблемы с прыжками – они могут и в могилу свести.
Неконтролируемое желание скакать по полям могло привести к чрезмерной усталости и сужению карьерного и социального кругозора. Третьей болезнью кроличьего общества, помимо прыжков и рытья нор, был «оранжевый змий» – то есть переедание морковки.
– Рыть норы вообще-то очень весело, – сказал Кент, которому я, похоже, вдруг начал нравиться. – Хотите попробовать?
– Не думаю, что мои ногти это выдержат. Но если местные узнают, у них появится еще одна причина вас всех ненавидеть.
– Не уверен, что им нужна очередная причина. У них и так их предостаточно, – сказал Кент и потянулся к левому уху, чтобы его согнуть. Он рассеянно понюхал его, а потом отпустил, и ухо само распрямилось с резким хлопком. – Достаточно уже того, что мы от них отличаемся. Вы расскажете им о том, что я копал? Местным, в смысле.
– Нет, – сказал я, подумав несколько секунд.
– Какое облегчение, – с улыбкой ответил он и шагнул вперед, чтобы взять бутылку бренди из одуванчиков.
– Возьмите бутылочку, но будьте осторожны – он концентрированный, так что его удельный энергетический потенциал такой же, как у ракетного топлива. Драгстеры TopFuel используют его в качестве альтернативы нитрометану. Разводите один к девяти с водой, если не хотите ослепнуть.
– А в нем правда есть забальзамированный котенок? – спросил я, указывая на банку на столе.
– Нет. Мне просто понадобился формальдегид, а кроликам нельзя покупать его просто так. Кстати, а что вы тут делаете?
– Мы зашли, чтобы найти мобильный телефон Пиппы.
– А! – сказал он. – Понял. Пойдемте наверх.
Мы взобрались по ступенькам, наверху которых нас ждала Пиппа.
– Привет, Кент, – сказала она.
– Привет, Пип, – ответил он, задней лапой захлопывая дверь. – Бобби дала всем знать, что ты ее подруга, и сегодня утром кто-то сунул телефон в почтовый ящик. Бобби такая. Типа популярная. Не знаю почему – как по мне, она слишком много себе воображает. Вот, держи.
Он взял телефон, лежавший рядом с вешалкой у двери, и передал его.
– Спасибо, – сказала Пиппа, вытирая высохшую землю.
– Так чего хотели Макки-Гэ? – спросил Кент.
– Когда?
– Только что. Они заходили к вам домой.
– А… Искали пропавшего человека, – сказал я.
– Что случилось? – спросила Бобби, выскакивая из гостиной и вытаскивая из ушей наушники размером с мандарины. Мы рассказали ей о Тоби.
– Мы думаем, что он мог отправиться за Пиппой в Колонию № 1, – сказал я, – и его с тех пор никто не видел.
– Все с ним будет хорошо, – безо всякого волнения в голосе сказала Бобби. – Кролики постоянно пропадают. Чаще всего они навещают какую-нибудь тетушку. У нас море тетушек, и всех нужно навещать. Ваш Тоби наверняка делает то же самое. Он еще объявится.
Ситуация была непростая. Я набрал в грудь побольше воздуха.
– Ты не понимаешь, – сказал я. – Я думаю… Мы думаем, что Тоби – опознаватель в Крольнадзоре.
Ее жизнерадостный настрой улетучился, она посмотрела на нас обоих, затем достала из переднего кармана своего сарафана телефон и набрала номер. Она поняла, что все это значит – если опознаватель пропал в Колонии № 1, значит, Крольнадзор, несмотря ни на что, устроит там рейд.
– Знаю я одного кролика, который знает кролика, который знает кролика, – сказала она, пока ждала, когда на звонок ответят. – Почему вы решили, что он опознаватель?
– Он много болтает в постели, – сказала Пиппа прежде, чем я успел сморозить какую-нибудь глупость. – Конечно, может оказаться и так, что он вообще не работает в Крольнадзоре – Тоби все-таки Маллет, а они любят прихвастнуть.
– Понятно, – сказала Бобби, а затем заговорила в трубку: – Это Бобби… Роберта… Как в «Детях железной дороги»… Нет, другая… Я в порядке, спасибо. У нас, похоже, скоро будут большие неприятности. Погоди секунду.
Она прикрыла микрофон лапой.
– Это надолго, – сказала она Пиппе. – Слушай, Док уехал на Ближний Восток, ты не хочешь сегодня вечером сходить посмотреть последний фильм Дуэйна Джонсона? У него в колониях много поклонников.
– Почему? – спросил я.
– Да просто так сложилось, – пожав плечами, сказала Бобби. – Ну так что?
Пиппа сказала, что хотела лечь спать пораньше, но затем Бобби ей выразительно подмигнула и сказала, что ей все-таки стоит прийти. Пиппа поняла намек и согласилась.
– Хорошо, – сказала Бобби. – Заберу тебя в семь.
Затем она продолжила разговаривать по телефону, но на этот раз на кроличьем.
– Что ж, – сказал Кент, широко улыбаясь, – было весело. Заходите покопать, если будет настроение, но маме с Доком – ни слова, ладно?
– Ты только смотри не подкопайся под чей-нибудь фундамент.
– Клянусь честью, – сказал он и исполнил символ Лаго, прыгая на одной лапе. Это был необычный символ веры, но логичный: в священных писаниях кроликов говорилось, что Лаго, Великая Прародительница, погибла, ведя своих сородичей в безопасное место. Она попала в силок, и по этой причине символом их веры стал круг.
Разговор по ролям
Кролики никогда не ездили быстро. Им нравилось наслаждаться видами, они никуда не торопились, и кроме того, на быструю езду тратилось слишком много топлива. Если хочешь добраться до какого-нибудь далекого места, просто выезжай пораньше. На несколько дней, если нужно. Или, как сказал Сэмюэл К. Кролик: «Нхффнфхфиифхфннффхрхрфхрф», то есть «радостное путешествие лучше прибытия».