— Да, я подумала…
Его рука сжала ее шею.
— Я не разговариваю с женщинами, которые тупы настолько, чтобы идти за мной. Но я покажу тебе, что я хочу с ними сделать.
Мощная рука легла ей на живот, оторвала ее бедра от стены и толкнула ее голову вниз. Чтобы удержать равновесие она вцепилась в лепное украшение.
Его возбужденная плоть уперлась в нее сзади. Дыхание вышибло из легких.
Жар разливался у нее между ног, когда его грудь потерлась об ее спину. Он вытащил блузку из юбки и распластал длинные пальцы и широкие ладони на ее животе.
— Такие женщины, как ты, должны быть с другими аристократами. Или шрам и репутация — часть моей привлекательности? — Она не ответила, потому что никак не могла восстановить дыхание, и он пробормотал:
— Да, конечно, именно так.
Одним быстрым движением он задрал ее лифчик и сжал грудь. Пойманная в сети первобытного желания, она зашипела и дернулась. Он тихо рассмеялся.
— Слишком быстро? — Он сжал ее сосок пальцами и слегка покатал его, так что боль и наслаждение в ней слились воедино. Она вскрикнула. — Слишком грубо? Я стараюсь лучше себя контролировать, но ты знаешь, я дикий. Именно поэтому ты и хочешь меня, так?
Но это не было слишком быстро или слишком грубо. Да поможет ей Бог, ей нравилось это. Она хотела этого сильно, сейчас же, хотела этого с ним. Хотела нарушить правила, купаться в жаре и возбуждении, в его силе. И она была готова. Особенно в тот момент, когда он задрал ее юбку. Ему оставалось лишь отодвинуть в сторону ее стринги и скользнуть в глубину.
Но она хотела видеть его лицо, когда он будет входить в нее. И она хотела прикасаться к его телу. Она начала подниматься, но он удержал ее, надавив на шею.
— Прости, но я лошадка, которая скачет только так.
Она дернулась, умирая от желания поцеловать его.
— Зейдист…
— Поздновато сомневаться. — Его голос звучал чувственным рокотом в ее ушах. — По каким-то причинам, я хочу трахнуть тебя. Сильно. Так что сделай одолжение нам обоим — стисни зубы. Это не займет много времени.
Его рука оторвалась от ее груди, скользнула между ногами и дотронулась до ее плоти.
Зейдист замер.
Инстинктивно она задвигала бедрами, терлась о его пальцы, ощущая восхитительное трение…
Он отскочил.
— Убирайся.
Сильно возбужденная, непонимающая, что происходит, она выпрямилась, покачнувшись.
— Что?
Зейдист подошел к двери, распахнул и уставился в пол.
— Убирайся!
— Почему…
— Боже, меня от тебя тошнит.
Бэлла почувствовала, как кровь отлила от ее лица. Она опустила юбку и дрожащими руками стала возиться с блузкой и лифчиком. Потом вылетела из комнаты.
Зейдист захлопнул дверь и побежал в ванную. Подняв туалетное сидение, он наклонился над унитазом. Его вырвало только что съеденным яблоком.
Спустив воду, он, дрожа, сполз на пол. Он попытался сделать глубокий вдох, но чувствовал лишь запах Бэллы. Ее прекрасное необъяснимое возбуждение на его пальцах. Он стащил с себя водолазку и обернул ею руку, чтобы заглушить аромат.
Боже, атласное совершенство. Благоухание ее страсти. Сладкий дождь.
Уже сотню лет ни одна женщина не становилась влажной для него. Никогда с тех пор, как он стал рабом крови. А тогда… он не хотел этого и научился бояться возбуждения.
Он пытался сосредоточиться на настоящем, старался держать себя в своей собственной ванной, но воронка прошлого засасывала его все сильнее…
Он снова вернулся в камеру, в кандалы. Его тело не принадлежало ему. Он чувствовал руки Госпожи, ощущал запах бальзама, которым она смазывала его, что бы получить необходимую эрекцию. А потом она забиралась на него и начинала скакать. Потом кусала и пила кровь из его вены.
Все вернулось. Изнасилования. Унижения. Вечные мучения, лишавшие его представления о времени и пространстве, пока он не превратился в ничто — мертвое существо с бьющимся сердцем.
Он услышал странный звук. Понял, что застонал.
О… Бэлла.
Он потер свое предплечье. Бэлла. Господи, она заставляла его стыдиться шрамов и уродства, разрушенного тела и темной, отвратительной натуры.
На вечеринке она свободно общалась с его братьями и женщинами, улыбалась, смеялась. Она обладала шармом и простотой, которые говорили о том, какую комфортную жизнь она вела. Вероятно, она никогда не знала оскорбительного слова или недоброго действия. И уж конечно, не сталкивалась с жестокостью и грубостью. Она была достойной женщиной, в отличие от тех дрянных, злобных шлюх, из которых он пил.
Он не поверил, когда она сказала, что хочет быть вместе с ним в постели, но она хотела. Именно об этом сказала ее шелковистая влажность. Женщины могли врать о чем угодно, кроме этого. Об этом — никогда.
Зейдист содрогнулся. Когда он наклонил ее вперед и трогал ее грудь, он не планировал заходить дальше этого, несмотря на то, что говорил. Он подумал, что напугает ее, чтобы она ушла из его комнаты, шокирует прежде, чем она уйдет от него.
Но она действительно хотела его.
Он вспомнил то чувство, которое он испытал, прикоснувшись к ней между бедер. Она была такой… мягкой. Такой поразительно теплой, гладкой и шелковой. Первой, кто был таким для него. Он не имел не малейшего понятия, что ему делать дальше, но тут за ним пришла Госпожа. Он снова видел ее лицо, чувствовал вес ее тела.
Приходя к нему, Госпожа всегда была возбуждена и прилагала много усилий, чтобы удостовериться, что знает об этом. Хотя она никогда не позволяла ему прикасаться к ней. Она была умна. После всего, что она сделала с ним, получи он возможность дотронуться до нее, он бы разорвал ее на кусочки как дикое животное. И они оба знали это. Он был закованной в кандалы угрозой, и это возбуждало ее.
Он подумал о том, что в нем привлекало Бэллу. То же самое, так ведь? Особенный секс. Закованный дикарь для вашего удовольствия.
Или, в случае с Бэллой, опасный мужчина как приключение.
Его снова замутило, и он нагнулся над унитазом.
— Я думала, ты просто жесток со мной, — голос Бэллы раздался позади него. — Не знала, что тебя действительно тошнит от меня.
Твою мать. Он не запер дверь.
Ему и в голову не могло прийти, что она вернется.
Бэлла обхватила себя руками. То, что происходило сейчас, выходило за грань возможного. Полуголый Зейдист лежал на полу, наклонившись над унитазом, с рукой, обмотанной рубашкой. Тело сотрясали спазмы.
Он выругался, а она посмотрела на его тело. Боже правый, его спина. Она во всю ширь была покрыта шрамами от хлыста, и раны, как и та, что на лице, не затянулись так, как было положено. Она не могла понять, как такое могло случиться.
— Почему ты снова в моей комнате? — Спросил он, голос отзывался эхом от фарфорового обода.
— Я, э-э-э, я хотела накричать на тебя.
— Не возражаешь, если я сначала закончу с рвотой? — Вода зажурчала, когда он нажал на кнопку смыва.
— С тобой все хорошо?
— Да это же сплошное веселье.
Она вошла в ванную. Неожиданно ей в голову пришло, что она очень чистая, очень белая, абсолютно обезличенная.
В одно мгновение Зейдист был уже на ногах, стоял к ней лицом.
Ей стало трудно дышать.
Его мощные мускулы образовывали выпуклый рельеф, но можно было увидеть отдельные волокна под кожей. Для воина, для мужчины он был очень худым, слишком худым. Он откровенно голодал. Спереди тоже были шрамы, правда, всего два: на правом плече и левой стороне груди. Оба соска были проколоты: два колечка с маленькими шариками ловили отблески света на вдохе и выдохе.
Но не это так сильно поразило ее. Шокировали ее вытатуированные у основания его шеи и на запястьях ремни.
— Почему на тебе отметки раба крови? — Прошептала она.
— Догадайся.
— Но это же…
— Не должно было случиться с кем-то, вроде меня?
— Ну, да. Ты воин. Ты благородный.
— Судьба — коварная стерва.
Ее сердце открылось для него еще шире, и все, что она думала о нем до этого момента, изменилось. Он больше не вызывал в ней трепет, но она хотела облегчить его страдания. Утешить его. Импульсивно она сделала шаг навстречу.
Его черные глаза сузились. Она подходила к нему все ближе, он пятился назад, пока не попал в ловушку между душевой кабиной и стеной.
— Какого черта ты делаешь?
Она не ответила, потому что не знала ответа на этот вопрос.
— Отвали, — отрезал он. Он открыл рот, и его клыки удлинились до размера тигриных.
Это остановило ее на какое-то время.
— Но может быть, я смогу…
— Спасти меня? Или еще какое-нибудь дерьмо в том же роде? О, ну конечно. В твоих фантазиях в этот момент я должен быть поражен красотой твоих глаз. Звериное нутро должно переродиться в руках девственницы.
— Я не девственница.
— Ну, рад за тебя.
Она подняла руку, желая дотронуться до его груди в том месте, где бьется сердце.
Он сильнее вжался в стенку, распластавшись на белом мраморе. Его прошиб пот, и он отвернул голову в сторону, сморщившись. Его грудь тяжело вздымалась, кольца в сосках отливали серебром.
Его голос слабел, с трудом можно было услышать хоть какие-то звуки:
— Не прикасайся ко мне. Я не могу… не могу выносить прикосновений. Хорошо? Мне больно.
Бэлла остановилась.
— Почему? — Мягко спросила она. — Почему это…
— Просто убирайся отсюда, мать твою, пожалуйста. — Он с трудом выговаривал слова. — Сейчас я хочу лишь уничтожить что-нибудь. Я и не хочу, чтобы этим стала ты.
— Ты не причинишь мне зла.
Он закрыл глаза.
— Черт возьми. Да что с тобой такое? Ты что заводишься от чужих мучений?
— Боже мой, нет. Я просто хочу помочь тебе.
— Лгунья, — бросил он, его глаза распахнулись. — Ты такая лгунья. Ты не хочешь помогать мне, ты хочешь лишь потыкать гремучую змею прутиком и посмотреть, что из этого выйдет.
— Это не правда… По крайней мере, сейчас.