меняется, а что — пока понять не может. Вдруг безо всякой причины помог подсобнице донести ведро с раствором. Дома поужинал и, вместо того чтобы разлечься у телевизора, подмел полы и даже вынес во двор мусор. В субботу товарищи зашли за ним, чтобы вместе пойти на футбол, а он им ни с того ни с сего такое брякнул, что перепугал их и сам насмерть перепугался.
— Не могу, — говорит, — сегодня в филармонии концерт старинной музыки!
Товарищи онемели и, пятясь назад, молча выкатились из квартиры. Садчиков хотел за ними побежать, но вспомнил про картину и пошел гладить выходной костюм.
Вечером уселся он с женой во втором ряду филармонии, от волнения и непривычной обстановки обмахивается программкой, вроде ему не хватает воздуха. Тут на сцену вышел скрипач, поклонился зрителям и несколько раз провел смычком по струнам.
— Это он еще не играет! — объяснил Садчиков жене. — Настраивает инструмент!
Затем музыкант вскинул голову, уперся подбородком в деку и заиграл по-настоящему, а Садчиков заерзал на сиденье, как будто ему что-то мешало.
— Хватит дергаться! — прошипела жена. — Тебя в картинной галерее вывесили, а ты концерт высидеть не можешь!
— Твоя правда, — взял себя в руки Садчиков.
После концерта все аплодировали музыканту. И Садчиков тоже.
— Не так уж и страшно было, — сказал он жене. — Я думаю, что со временем привыкну к ней, к этой скрипке.
— Человек ко всему привыкает, — поддержала его жена. — Уж лучше скрипку слушать, чем твоих дружков после футбола!
Садчиков обиделся за товарищей, но спорить с женой не стал, потому что ощущал в себе явную перемену. Начал интересоваться работой, усовершенствовал транспортер, в троллейбусе уступал старикам место, даже женщинам, подписался на «Советскую культуру» и взял в библиотеке несколько книг о жизни художников.
— Ты плачешь?! — вскрикнула ночью жена, впервые за совместную жизнь ощутив на подушке слезы мужа.
— Угу, — сквозь рыдания вымолвил Садчиков. — Модильяни жалко. Итальянский художник. Гений, а всю жизнь голодал, мучился! Зато теперь за его картины большие тыщи дают! А зачем ему эти тыщи, когда он давно уже в земле сырой? Ему бы при жизни их, при жизни, понимаешь?!
— Понимаю, — дрожащим голосом сказала жена. — Жалко человека. Но чем ты ему помочь можешь? Ничем!
— Все равно жалко! И скрипка вспоминается. Помнишь, как она плакала! Видимо, по этому художнику. Забыть ее не могу! — вытирая слезы, заключил Садчиков и нежно прижался к супруге.
На следующий день после работы он забежал домой, переоделся и направился в галерею. На этот раз Садчиков внимательно осмотрел картины в первом зале, проверяя, не затерялся ли среди них шедевр Модильяни или кого-нибудь из импрессионистов. Во втором зале он долго крутился возле других полотен, стесняясь подойти к картине со своим изображением. Наконец, когда в зале осталось мало посетителей, он остановился у заветной картины, наклонился, чтобы узнать фамилию художника, и чуть не потерял сознание. Под неразборчивой фамилией он прочитал год создания картины и место ее действия — Нурекская ГЭС. «Да я там никогда не был! — подумал он и зашатался. — Выходит, это вовсе и не я!»
Садчиков еще раз посмотрел на свое изображение и немного успокоился:
— Вроде я. И улыбка моя.
Работник музея, к которому он обратился за разъяснением этого случая, сказал, что такое возможно: по всей вероятности, художник видел Садчикова и он послужил ему прообразом для строителя Нурекской ГЭС.
— Значит, художник не был на этой ГЭС! — пришел к выводу Садчиков.
— Не обязательно, но возможно, — сказал работник музея. — В искусстве всякое бывает.
Садчиков не все понял и вышел из галереи потрясенный, не зная, как ему жить дальше: если это он, то все в порядке, все идет путем. А если это не он?!
Дома Садчиков растерянно передвигался по комнате, не зная, улечься ли ему у телевизора или подмести пол и вынести мусор. После долгой внутренней борьбы Садчиков все же взял в руки веник и вздохнул:
— Привык уже. Ничего не поделаешь! И скрипка в душу влезла. Никуда теперь от нее не денешься!
КОСТЬ
Жучка копалась в мусорной яме, чуя, что где-то под тряпьем, грязной бумагой и пустыми банками таится вкусная добыча. Собака упорно работала лапками, пока не ухватила зубами жирную кость. Радостно повизгивая и виляя хвостом, Жучка выбежала на дорогу, стала играть с костью, но вскоре снова зажала ее в зубах, увидев перед собой немецкую овчарку. Большая собака хищным взглядом пронзила Жучку, считая, что после этого она добровольно отдаст ей кость. Но Жучка не пожелала расставаться со своей находкой. Тогда овчарка ринулась на Жучку, повалила ее на землю и вырвала кость. Жучка жалобно заскулила, у нее даже не хватило духа залаять на обидчицу, а овчарка, чтобы показать свое превосходство, выпустила кость из пасти и победно вскинула голову.
В это время мимо собак проходил прогуливавший школу старшеклассник Филя. Ему было нечего делать, и он ногой выбил кость из-под самого носа овчарки. Собака бросилась за внезапно ускользнувшей добычей, но Филя хитроумным финтом обвел овчарку, и она, не затормозив, чуть не врезалась в дерево. Тут Жучка попыталась снова овладеть костью, но Филя ловким финтом обманул и ее, и опять подскочившую к нему овчарку. Ему понравилась эта игра, и он принялся раз за разом обводить сопящих и визжащих животных.
Люди спешили по своим делам и не обращали внимания на забаву долговязого школьника. Один лишь Николай Петрович — тренер футбольной команды цементного завода — как завороженный наблюдал за этой игрой, забыв, что жена послала его в магазин за молоком.
«Какой парень! — мысленно восторгался он. — Какая техника! Какая координация движений!»
Собаки устали и разуверились в том, что смогут отнять кость у Фили; тяжело дыша и высунув языки, они уселись на тротуаре, морды их погрустнели, и настолько, что, посмотрев на них, Филя захохотал и помчался по улице, гоня перед собой кость.
— Молодой человек! Молодой человек! — услышал он за спиной голос мужчины и позвякивание пустых молочных бутылок. Филя в недоумении остановился. — Вы откуда? — спросил мужчина.
— А вам это зачем? — недоверчиво произнес Филя, опасаясь, что вопрос касается его прогула.
— Я — Николай Петрович. Тренер футбольной команды цементного завода, — представился мужчина. — А как зовут вас?
— Филя, — успокоился Филя и точным ударом направил кость под идущую машину.
— Очень приятно, — улыбнулся Николай Петрович. — Вы где-нибудь играете?
— Играю, — сказал Филя. — Во дворе. И еще на пустыре. Около школы.
— И только?! — обрадовался тренер. — Приходите к нам на стадион!
— На стадион? — не поверил Филя. — А возьмете?
— Возьмем, — уверенно сказал тренер. — Приходите завтра в пять. Прямо в раздевалку.
— У меня бутсов нет, — опустил глаза Филя.
— Дадим! — похлопал его по плечу тренер. — И бутсы, и гетры, и футболку, и… Короче говоря, не обидим!
Новичок сразу пришелся ко двору, и после нескольких тренировок его включили в основной состав. Николай Петрович занимался с ним индивидуально, надеясь, что со временем Филя прославит команду и своего тренера.
Шестнадцатилетний вихрастый паренек постоянно просачивался сквозь защиту противников, сея в ее рядах замешательство, а иногда и настоящую панику. Команда цементного завода поползла вверх по турнирной таблице и едва не заняла первое место в первенстве города, отстав лишь на очко от команды электронщиков.
«Если бы я нашел Филю неделей-двумя раньше, быть бы нам чемпионами!» — подумал Николай Петрович, но особенно не расстроился, предвкушая грядущие победы.
Весть о переходе Фили в команду электронного завода ошеломила Николая Петровича, и он, забыв о поручениях жены, поспешил к юному футболисту.
— Вы за бутсами? — как ни в чем не бывало встретил его Филя. — Не волнуйтесь. Отдам. И бутсы, и гетры, и футболку, и тренировочный костюм.
— Бог с ним, с этим инвентарем, — вздохнул Николай Петрович. — Ты, Филя, лучше скажи, почему уходишь. Ведь я тебя нашел! Я с тобой занимался!
— Это точно, я не отрицаю, — спокойно сказал Филя. — Я и в газете об этом говорил. Но что было, то было. Надо жить дальше!
— Ну и живи себе на здоровье! — ничего не понимая, сказал тренер. — Разве я мешал тебе?
— При чем здесь вы? Атмосфера мешала! — нервничая, стал объяснять ему Филя. — Разве вы не знаете, какой воздух на цементном заводе: всякие там вредные испарения, пыль и прочее. Разве не знаете?!
— Но ведь ты и бываешь там два раза в месяц! — возразил трекер.
— Все равно, — стоял на своем Филя. — И стадион рядом с заводом. Все равно!
— Брось чепуху молоть, парень, — не выдержал Николай Петрович. — Мы тебе аттестат выправили! Без троек!
— А они диплом об окончании техникума обещали! — откровенно признался Филя. — И новый дом у них сдается раньше вашего. В самом центре. И вообще!
— Как знаешь. Всего тебе хорошего. Если надумаешь вернуться, приходи, — сказал тренер, считая, что битва за Филю еще не проиграна: «Молодой парень! Что он понимает в жизни? Побольше благ урвать хочет. И побыстрее. Ничего. Еще можно поставить его на место».
В городском спорткомитете Николай Петрович долго доказывал, что его команда ничем не хуже коллектива электронщиков, что Филя сыгрался с его ребятами и для городского футбола будет лучше, если Филя останется у цементников. Да и с воспитательной точки зрения нехорошо развращать парня подачками и посулами.
— Вы во многом правы, — ответили тренеру. — И мы понимаем, что цементное производство — важная отрасль городской промышленности, но ведущей его отраслью все же является электроника. И будет закономерно, если сильнейшей в городе останется футбольная команда электронного завода. Тем более именно ей предстоит защищать честь города в областных соревнованиях. Вот так!
Обескураженный случившимся, Николай Петрович понял, что навсегда потерял Филю, от этого сник, помрачнел и совсем растерялся, столкнувшись в дверях с тренером команды электронщиков. Тот посмотрел на его лицо и громко засмеялся. Победная улыбка не сходила с лица тренера противников до тех пор, пока неожиданно для него не заулыбался Николай Петрович.