При свете занимающегося дня Касваллон смотрел, как гибнут последние застигнутые врагом Фарлены. Он видел, как храбро сражался Камбил, видел женщин, взявшихся за мечи и кинжалы. Потом круг распался, и аэниры зарубили всех, кто еще стоял на ногах.
Асбидаг, спустившись в долину, снял шлем и созвал к себе капитанов.
Касваллон не слышал его приказов, но догадаться было нетрудно. Аэниры обратились лицом на запад и побежали к горному склону.
— Не стрелять, пока я не скажу, — предупредил Касваллон и сам приготовил стрелу.
Аэниры продвигались сторожко — многие подняли забрала, чтобы не проглядеть врага. Касваллон с ухмылкой наметил себе по-волчьи поджарого воина в середине. Когда солдаты подошли на пятьдесят шагов к лесу, он встал, натянул тетиву и влепил стрелу прямо в лоб аэниру.
Остальные пошли в атаку — навстречу летучей смерти. Через десять шагов пало несколько сотен. Наступление захлебнулось, аэниры бегом отступили назад.
Касваллон вышел из укрытия, сел, положил рядом лук, достал из кошеля на бедре кусок черного хлеба и стал жевать, глядя на толкущихся внизу недругов.
Те, уязвленные его наглостью, снова перешли в наступление. Касваллон преспокойно убрал хлеб в сумку, пустил стрелу и свалил на бегу кряжистого солдата.
Повторная туча стрел вновь остановила врага. Касваллон скрылся в лесу. Аэниры отступили, оставив за собой груды тел.
Молодой лучник Оник подполз по вереску к Касваллону и прошептал:
— Стрел почти не осталось.
— Скажи всем, пусть потихоньку отходят.
Асбидаг в долине остановился посмотреть на искромсанный труп Камбила.
— Отрежь ему голову и насади на копье около его дома, — приказал он Тостигу, своему сыну. Сняв панцирь и отдав кому-то из воинов, вождь оглядел лес и отдаленные снеговые вершины.
— Хорошо здесь, — промолвил он.
— Но многие Фарлены ушли, отец, — посетовал Тостиг.
— Куда им идти? Там, выше, дикие горы. К ночи сюда, разделавшись с Хестеном, подойдет Драда, а Онгист погонит уцелевших Паллидов прямо на нас. Добив их, мы пойдем и прикончим Фарленов — если Барса не сделает это за нас.
— Барса?
— Он уже там, на западе, с двумя тысячами привычных к лесу южан. Лесные Волки, как они себя называют, уж как-нибудь одолеют этот смердящий сброд.
— Баб-то нам не досталось, — продолжал ворчать Тостиг. — Почти все молодые зарезались. Суки!
— Ничего, Драда приведет.
Асбидаг еще раз прошелся среди мертвецов, переворачивая ногой женщин и девушек, и направился к дому Камбила.
— Кого ты ищешь? — спросил Тостиг.
— Камбилову дочку. Волосы как золото, сама как огонь. И нетронутая. Нехорошо она на меня смотрела. Я, кажется, велел тебе насадить голову лорда-ловчего на копье!
— Сейчас, отец, — пробормотал побледневший Тостиг и бегом, вынимая на ходу меч, пустился назад.
Дирк из Фарлена слыл человеком суровым и нелюдимым. Жил он один-одинешенек в маленьком домике западнее долины. Даже ребенком он не хотел играть с другими детьми. Дирк не то чтобы не любил людей — просто он был неразговорчив и с годами так и не научился вести беседу. Многолюдных сборищ он избегал, у девушек успехом не пользовался, друзей не завел. Год за годом он все больше отдалялся от клана и страдал от этого, хотя и знал, что всему виной его собственная застенчивость.
Но однажды в голодную зиму Оник, его сосед, привел Дирка в ватагу Касваллона.
Поначалу Дирк невзлюбил вожака. Оно и понятно: эти двое были как день и ночь, как зима и лето. Касваллон без конца шутил и смеялся, Дирк молчал даже с теми, кого хорошо знал.
Но Касваллон не сдавался и мало-помалу пробил твердую скорлупу хуторянина.
Он познакомил Дирка с Карен. Тот, неожиданно для себя, влюбился, и судьба одарила его столь же неожиданным счастьем: девушка согласилась выйти за него замуж.
Она навела уют в его убогом домишке и, к полной радости мужа, забеременела в первый же месяц после их свадьбы. С ней Дирк научился смеяться над собственными промахами и стал уже не таким застенчивым. На свадьбе он даже плясал с подружками Карен. Пустота в его сердце заполнилась: клан снова принял его к себе.
Четыре дня назад Карен отправилась в долину. Шел восьмой месяц ее беременности, и она собиралась рожать в доме Теска, чья жена Ларсия была повитухой.
Ночью Дирк услышал, как трубят рога, встревожился и тоже стал спускаться в долину. При первых проблесках дня ему встретились беженцы.
Теска среди них не было.
Касваллон отвел Дирка в сторону, и тот услышал весть, рассадившую его сердце надвое. Теск, Камбил и еще восемьсот Фарленов погибли. Карен была в их числе. Касваллон видел ее в кругу бойцов, с ножом в руке, перед последним натиском аэниров.
Дирк сдержался и не спросил, отчего другие Фарлены не вернулись и не умерли вместе с ними.
— Пойдем с нами, — позвал его Касваллон.
— Нет, друг. Не пойду.
Касваллон склонил голову, грустно глядя зелеными глазами.
— Делай что должен, Дирк. Да сопутствуют тебе боги.
— И тебе, Касваллон. Вот ты и стал главным.
— Я этого не хотел.
— Знаю, но ты подходишь. Всегда подходил.
Солнце поднималось. Дирк стоял на краю леса и смотрел в долину — на разоренные дома, на шатры аэниров, на поле с грудами мертвых тел.
Потом он вышел из леса и двинулся вниз, к жене.
Двое аэниров, увидев его, оторвались от еды. Он шел так вольготно, словно совершал утреннюю прогулку. Может, его послали для мирных переговоров? Или это человек Барсы, переодетый Фарленом?
— Эй ты, постой! — сказал один солдат, перехватывая его.
Кровь брызнула высоко. Меч Дирка отсек ему руку и раскроил шею. Второй солдат метнулся вперед с обнаженным клинком. Дирк, пригнувшись, вспорол ему живот и пошел дальше.
Карен не была красавицей, но глаза ее смотрели мягко и ласково, а с губ никогда не сходила улыбка — словно жизнь приберегла какой-то радостный секрет для нее одной.
Аэниры ели, пили, рассказывали байки. Вторжение прошло успешно, потери были невелики. Обошлось бы и совсем без потерь, кабы не эти горцы в кругу. Кто бы мог подумать, что несколько сотен мужчин и женщин будут так отчаянно биться?
Никто не замечал идущего мимо них Дирка.
Он поискал среди мертвых Карен и нашел ее рядом с обезглавленным телом Камбила. Дирк осторожно вытащил жену и хотел вытереть ей лицо, но кровь засохла и не поддавалась.
Пятеро солдат наконец-то обратили внимание на то, что он делал. Дирк, почувствовав, что на него смотрят, уложил Карен на землю и невозмутимо пошел им навстречу.
Аэниры стояли, не вынимая оружия — спокойствие Дирка как будто околдовало их.
Свист меча, выхваченного из ножен, развеял чары.
Один солдат повалился, издав громкий крик, второй отлетел назад с перерезанным горлом. Третий умер, уставившись на хлещущий кровью обрубок правой руки. Четвертый вонзил меч Дирку в бок, но горец, смертельно раненный, убил и его. Пятый пустился бежать, взывая о помощи.
Дирк пошатнулся, взглянул на рану. Кровь промочила штанину, стекала под ноги. Сбежавшиеся аэниры смотрели на умирающего горца во все глаза.
— Вы, женоубийцы! Не хотите ли сразиться с мужчиной? — прорычал он.
Один ответил на вызов. Дирк презрительно отмахнулся от рубящего удара, заколол аэнира и засмеялся, но поперхнулся кровью.
— Тоже мне воины, — сплюнув, промолвил он. — Овцы с клыками.
Он выронил меч, упал рядом с Карен, приподнял ее голову.
Удар копья в спину выгнул его дугой, но напоследок он увидел лицо жены.
— Прости, — сказал он. — Прости, что меня не было рядом.
Орса вытащил копье из спины убитого.
— С ума спятил, — проворчал кто-то.
— Он поступил как мужчина, — ответил на это Орса и пошел прочь, раздвигая толпу.
Аэниры разошлись и снова принялись за еду.
— Хороший боец. — Худощавый солдат поднял с земли куриную ножку, стер с нее грязь.
— Дурак, — заметил второй, цедя вино из полного меха.
— Берсеркер, — поправил первый.
— Да ладно тебе. Видали мы берсеркеров — они бьются, обезумев от ярости.
— Это наши, а горцы не такие, как мы. Мы горячие, они холодные, но смерти все равно не боятся.
— Ты никак думать начал, Снорри?
— Тут мысли сами в голову лезут. Погляди-ка вокруг. Не захотелось бы тебе умереть за такую землю?
— Я ни за какую землю не хочу умирать. Добро бы за бабу, а земля что — грязь и грязь.
— Как тебе показалась горянка, которую ты ночью имел?
— Заткни пасть.
— Я слыхал, она убила себя?
— Заткнись, я сказал!
— Полегче, Бемар. Незачем так кипятиться.
— Эти горы у меня в печенках сидят. Знал я, что место это недоброе, нутром чуял. Ты видел, как смотрел этот горец? Точно мы козявки какие. Овцы с клыками! Вот ты смеешься, а ведь он семерых убил.
— Ночью с этими, которые оборонялись в кругу, то же самое было. Как на утес наскакивать. Стоят до последнего, и страха в них нет. Тот разведчик, которому Онгист велел орла вырезать, не издал ни звука, только глазами сверкал. Может, они и вовсе не люди.
— Как это? — прошептал Бемар.
— Ведьма, Агнета, превращает людей в животных. А горцы, может, наоборот — звери в людском обличье.
— Полно вздор молоть.
— Они и ведут себя не как люди, — настаивал Снорри. — Слышал ты, чтоб горец молил о пощаде? Хоть кто-нибудь тебе о таком рассказывал?
— Умирают они по-мужски, — признал Бемар.
— Это еще слабо сказано. Вспомни приказ Асбидага. Не оставлять в живых никого, будь то мужчина, женщина или ребенок. Не брать невольников. Тебе это странным не показалось?
— Не хочу даже думать об этом. А говорить и подавно. — Бемар отшвырнул мех.
— Волки, вот они кто, — шепотом подвел итог Снорри.
Касваллон беспомощно посмотрел вслед уходящему Дирку. Он знал, что тот ищет смерти, и не винил его. Карен была для Дирка дороже жизни — как для него, Касваллона, Мэг.
Он догнал Леофаса, шедшего во главе колонны. Горцы с дальних хуторов примыкали к шествию, и вопросы, обращенные к новому лорду, множились.