Изумленные Паллиды толпились у него за спиной.
— Так выглядел Фарлен десять тысячелетий назад.
— Так это колдовство? — выпучил глаза Маггриг.
— Оно самое.
Маггриг шагнул за Врата, поморщившись от внезапного вихря красок. Касваллон прошел за ним, женщины потянулись следом.
На той стороне дул свежий ветерок и ярко светило солнце.
— Невозможное дело, — прошептал Маггриг, глядя, как горянки его клана возникают из воздуха одна за другой. Отсюда никаких Врат не было видно.
Касваллон повел Паллидов на луг, где Леофас наблюдал за постройкой домов.
— Рад видеть его живым, — сказал Маггриг. — Из Фарленов он самый лучший.
Старый воин с усмешкой пожал ему руку.
— Что, собака, добрался-таки сюда?
— Ты думал, меня кучка низинников остановит?
— Ну что ты. Я думал, ты их погонишь прочь, а Фарленам и делать ничего не придется.
— Было такое искушение, — подтвердил Маггриг.
Касваллон оставил их и нашел Гаэлена, который болтал с Дивой на берегу речки. Извинившись за то, что помешал им, отец увел сына в лес.
— Хочу тебя кое о чем попросить, но дело это опасное.
— Говори, я слушаю.
— Не спеши соглашаться. Я хочу, чтобы ты собрал в Хестене всех уцелевших воинов и привел их в долину Акста три недели спустя.
— Почему в Аксту?
— Именно там мы дадим бой аэнирам.
— Но это открытая местность.
— Ничего, положись на меня. В Хестене, по моим прикидкам, скрывается не меньше тысячи человек. Я разослал гонцов в Дунильд, Лоду и прочие кланы, но не уверен, что они придут нам на помощь. Между тем люди нам нужны позарез, и твоя задача — найти их.
— Сделаю все от меня зависящее.
— Знаю, что сделаешь.
— Почему ты выбрал меня?
— Потому что ты у нас пришлый. Фарлен тебя принял, но Хестены знают, что ты не совсем Фарлен, и скорее пойдут за тобой, чем за кем-то другим.
— Даже если я приведу тебе эту тысячу, аэниров все равно будет впятеро больше. И на открытой земле…
— Я тоже отправлюсь в дорогу. Если посчастливится, у нас будет новый союзник.
— Куда это ты собрался?
— За Врата, просить помощи у королевы.
Гаэлен вздрогнул.
— У дочери той женщины, что спасла нас от зверя?
— Нет. У нее самой.
— Она умерла.
— Вот мы сидим с тобой здесь, а ведь в это время никто из нас еще не родился. Наш первый крик раздастся десять тысячелетий спустя. Разве так уж странно, что я хочу найти умершую королеву?
— Но зачем ей нам помогать?
— Не знаю. Мне остается лишь молиться, чтобы она пришла и чтобы ее войско было достаточно велико.
— А если она не захочет?
— Тогда нам в долине Акста придется несладко.
— Можем ли мы победить?
— Талиесен говорит, что едва ли.
— А что скажешь ты?
— Скажу, что у Талиесена слишком светлые виды на будущее.
Гаэлен вернулся к ручью и рассказал Диве о поручении, которое ему дал Касваллон.
— Это опасно. Будь осторожен, — сказала она.
— Я был бы во много раз осторожней, если б знал, что ты меня ждешь. — Девушка отвела глаза, но он настойчиво взял ее за руку. — Я так давно и так сильно тебя люблю.
Она мягко высвободила руку.
— Я тоже люблю тебя, Гаэлен, — и не только за то, что ты спас мне жизнь. Но я не могу дать слово ни тебе, ни другому фарленскому воину. Я знаю, ты думаешь, что я глупая, потому что верю в пророчество, но Талиесен подтвердил, что это моя судьба.
Гаэлен ушел, не сказав больше ни слова. Дива сидела на берегу, опустив руку в воду, и думала, что нехорошо отказываться от любви из-за какого-то неясного предсказания. За то время, что они убегали от аэниров, ее чувство к Гаэлену стало намного сильнее. Давно, еще до нашествия, она поговорила о своих сомнениях с братом. Агвейн не смеялся над ней, но был до ужаса рассудителен.
«А что, если отец твоих королевских детей так никогда и не придет? Или, хуже того, придет, но тебя не захочет? Так и просидишь всю жизнь в девках?»
«Ну нет, не такая я дурочка. Подожду еще год, а потом выберу либо Лейна, либо Гаэлена».
«Уверен, они будут рады это услышать».
«Не будь таким злым».
«Кто из нас злой, Дива? Может, они еще и не станут тебя дожидаться. Девушек в клане много».
«Значит, выйду за кого-то другого».
«Я надеюсь, что твоя мечта сбудется, но боюсь, что этого не случится. Ты печалишь меня, Дива, — я так хотел бы видеть тебя счастливой».
«Год — не такое уж долгое время». Так говорила она до нашествия — теперь ей казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Отец погиб, клан в бегах, будущее покрыто мраком.
Для похода на юг Гаэлен выбрал шестерых человек — Агвейна, Леннокса, Лейна, Гвалчмая, Оника, Ридана. Оник был спокойный, но всегда готовый улыбнуться молодой горец, на десять лет старше Гаэлена. Он превосходно бился на посохах и на ножах. Черные волосы он стриг коротко, по моде нижних кланов, на лбу носил кожаный обруч с лунным камнем. Ридан, его единоутробный брат, был плотнее и ниже ростом. Говорил он мало, но во время отступления показал себя хорошим бойцом. Гаэлен взял обоих за хорошее знание Хестена — их мать была родом оттуда.
Семеро воинов ушли с острова Валлон до рассвета. Каждый имел при себе немного провизии, лук, короткий меч, нож. Один из друидов провел их по невидимому мосту — бечевку убрали, чтобы обмануть аэниров.
Гаэлен испытывал смешанные чувства. Ответственность тяжким бременем лежала на нем. Он любил Касваллона и бесконечно ему доверял, но биться с аэнирами на пологих склонах Аксты? За последние два года Гаэлен не раз беседовал с Оракулом о разных сражениях и знал, как важен правильный выбор поля. Маленькое войско не должно встречать более крупную и хорошо вооруженную армию прямо в лоб. Врага сначала изматывают, отбивают у него обозы, подрывают боевой дух. Войну такого рода Оракул сравнивал с изнуряющей тело болезнью.
Агвейну подобные мысли не докучали. Путешествие в Хестен позволяло ему хоть немного умерить горе от потери отца и сделать что-то для клана.
Через Атту — лес, усеянный разлагающимися трупами аэниров, они прошли осторожно, зная, что враг где-то близко. Успокоились лишь наверху, в густых лесах — для горца такие как родной дом.
Вечером Леннокс отыскал в сосновом бору место для лагеря. Впадину окаймляли валуны и густой кустарник, рядом бежал ручей. Гален развел костерок, незаметный сверху. Леннокс, вечно голодный, еще засветло слопал свой трехдневный запас и теперь мрачно, к общему веселью, смотрел, как едят другие.
За последний год он стал еще больше, нарастил мускулы на руках, начал носить бородку. В своем кафтане из козьей шкуры он смахивал на добродушного медведя.
— Нет, чтобы поделиться с товарищем, — бурчал Леннокс.
— Вон там на кусте полно ягод, — отвечал ему Гвалчмай. — Наверняка вкусные, ты попробуй. Ты не находишь, Агвейн, что мед в этом году как-то гуще? Лепешки с ним чудо как хороши.
— Вот-вот. Объеденье просто.
— Свиньи вы, — заявил Леннокс и ушел собирать ягоды.
В лесу было тихо, лунный свет пятнами лежал на траве. Он набрал с куста целую горсть, но ягоды только усилили голод и в животе заурчало. В этот миг справа от него послышался шорох. Леннокс присел, растопырив руки. В кустах мелькнуло что-то белое, и кто-то маленький поспешно убрал свою ногу.
Леннокс поел еще ягод и пошел в ту сторону, как ни в чем не бывало. Проходя мимо, он нагнулся и вытащил из кустов ребенка. Девочка с перекошенным от ужаса личиком не издала ни звука. Леннокс взял ее на руки, стал шептать ласковые слова. Она вцепилась в его кафтан так, что побелели костяшки.
— Ну-ну, голубка, все хорошо. Я не хотел тебя пугать. Не надо бояться Леннокса, он хоть и большой, да не злой. — Он гладил девочку по голове, а та прятала лицо в козью шерсть у него на груди.
У костра их тут же окружили и начали задавать вопросы.
— Она сильно напугана, — тихо проговорил Леннокс. — Наверное, потеряла в лесу родителей. Или аэниры убили их, — добавил он одними губами.
Гвалчмай, которого все дети любили, попытался разговорить девочку, но та еще глубже зарылась в лохматый кафтан своего спасителя.
— Никогда еще не видел ребенка в таком ужасе, — заметил Агвейн.
— Ты откуда? Расскажи дяде Ленноксу. — Девочка упорно молчала. — Я ее не знаю — а ты, Гвалч?
— Я тоже. Непонятно, чья она — паллидская, хестенская или даже фарленская. А может, и вовсе с хутора какого-нибудь, с окраин.
— С собой мы ее взять не можем, — вмешался Ридан. — Кому-то придется отнести ее на Валлон.
— Утром снесу, — вызвался Леннокс.
Все улеглись спать, девочка тоже заснула. Леннокс сидел спиной к валуну, держа ее на руках. Эта нежданная забота только радовала его. Дети всегда его сторонились — уж очень он был громадный, как объяснял ему Лейн, — а сам он любил маленьких и грустил из-за этого.
Во сне лицо девочки разгладилось, но ручонка все так же крепко цеплялась за козий кафтан. Леннокс откинул с ее глаз светлые прядки. Хорошенькая, как куколка. Он закутал ее в одеяло.
«Может, это и есть самый важный миг моей жизни», — вдруг пришло ему в голову.
Не склонный обычно к отвлеченным размышлениям, он не мог не думать об этом ребенке. Такая крошка — и столько, должно быть, перенесла. Но стоило ему, большому и сильному, взять ее на руки, как ее страх прошел — разве есть в жизни что-то важнее этого?
Если ее родители живы и пробираются на Валлон, они, должно быть, с ума сходят от беспокойства. Но как быть, если они погибли?
Леннокс поразмыслил еще немного и решил, что отдаст девочку Маэри. У нее только один ребенок, она охотно примет малютку и будет ее любить.
Девочка зевнула, открыла карие глазки.
— Ну как, лучше тебе? — улыбнулся ей Леннокс.
— Ты не мой папа.
— Нет, я твой дядя Леннокс.
— Папу волки съели. — Слезы блеснули у нее на глазах. — И Ярику тоже.
— Волки?
— Большие, как ты.
— Тебе приснилось, малютка. Таких волков, как я, не бывает.