Я бы сказала, что главное, что может помочь вовлечь себя в игру, требуемую подчиненной функцией — это, прежде всего, стремление избавиться от псевдоадаптации, которая всем нам служит идеальной ширмой, закрывающей нас от подчиненной функции. Например, чувствующий тип хранит множество знаний, полученных в школе и университете, и ему кажется, что эти знания — его мысли. Однако они не его собственные, это лишь псевдомыслительные адаптации, прикрывающие его истинное мышление, которое в действительности бесконечно наивно и находится в состоянии эмбрионального развития. Это же утверждение справедливо в отношении неразвитых чувств «мыслителя», весь спектр которых ограничен фразами «я тебя люблю» или «я тебя ненавижу». Если он отправится по белу свету, выражая свои чувства только такими словами, или, к примеру, фразой «я не выношу тебя», можете себе представить, что именно станет камнем преткновения!
Его объяснения перестанут действовать через две минуты! Ведь даже в школе ученик не скажет учителю, что терпеть его не может! Я сама отношусь к мыслительному типу, и в свое время мне нравились одни учителя и не нравились другие. Но я никогда не могла в достаточной мере скрыть свои чувства, я их всегда проявляла. Я понимала, что было бы гораздо дипломатичнее не показывать слишком явное отвращение к тому или иному учителю, но оно всегда было очевидно. Став взрослым, человек научается скрывать явные реакции и приобретает псевдочувственную адаптацию. Вам кажется, что люди мыслительного типа всегда очень дружелюбны, проявляют ровные эмоциональные реакции. Никогда не верьте им! Это всего лишь псевдоадаптация, ибо их чувственная сторона настолько по-детски болезненна и беспомощна, что они не могут ее проявить. Но, проникнув внутрь «мыслителя», вы извлечете на свет наивность мышления или наивность реального чувства, которые сразу же скроются за слоем защитной псевдоадаптации.
Люди интуитивного типа часто лишены контакта со своим телом. Они склонны плохо или безвкусно одеваться, ходить неопрятными. Но поскольку такое отношение к себе не принято в обществе, они учатся следить за собой и правильно одеваться, но в их манерах отсутствует индивидуальный стиль. Если извлечь наружу их истинный вкус, он может оказаться вполне артистичным, но весьма причудливым и крайне необычным. Люди интуитивного типа, погружающиеся в свои ощущения, не могут покупать готовую одежду, они могут носить только платье индивидуального пошива. По той же причине они не в состоянии питаться в отеле или ресторане: они должны либо иметь повара, либо сами готовить себе совершенно особую еду. Такое отношение к себе причиняет им много беспокойства, но что намного хуже, такое положение вещей весьма затратно и по времени, и в деньгах. Конечно, вы можете иметь собственного повара и портного, но все это не отвечает вашей истинной природе. Вы можете добраться до своей подчиненной функции, но это займет много времени, поскольку процесс будет в основе своей очень медленным.
Вы знаете, что в странах с примитивной культурой нельзя торопить людей. Если вы путешествуете по Египту, будет достаточно опрометчиво с вашей стороны, заказав такси на девять утра, ожидать, что в десять часов вы окажетесь на другом берегу Нила или у гробницы фараона. Каждый, кто бывал на Востоке, знает, что необходимо принимать в расчет опоздание на два-три часа; вы не сможете прибыть вовремя в нужное место, как мы привыкли в Европе. Однако, стоит вам привыкнуть к этой особенности, жизнь покажется гораздо приятнее из-за большого количества разнообразных впечатлений: поломка машины вызывает бурю веселья, ведь вместо того, чтобы добраться до гробницы фараона, вы, мокрые от пота и от жары, оказываетесь в пустыне. Но ведь это тоже жизнь!
Вы не можете структурировать подчиненную функцию. Такое структурирование обходится необычайно дорого и занимает много времени: вот причина того, что подчиненная функция становится своего рода крестом, который мы несем всю жизнь: если мы пытаемся действовать, не обращая на нее внимания, она превращает наши попытки в бесполезное занятие. На ее изучение можно потратить все выходные и будни — и не получить ничего, за исключением того, что наша подчиненная функция наконец проявится. Однако в этом и суть. Человек чувствующего типа может лишь «воспитывать» свое мышление, думая о тех вещах, которые не пригодятся ни в дальнейшей учебе, ни при сдаче экзаменов. Но стоит начать размышлять о том, что действительно его интересует, дело сдвинется с места. Нельзя обуздать подчиненную функцию, имея чисто утилитарные цели.
Сущность игры заключается в том, что в ней нет явного смысла и она не приносит ощутимой выгоды. Я бы посоветовала чувствующему типу для успешной сдачи экзамена выучить предмет наизусть, не пытаясь обдумать и понять. Думать у них не получается, для этого им понадобится псевдоадаптация. Если мыслительный тип оказывается в ситуации, где он должен себя вести соответствующим образом (скажем, присутствовать на похоронах), не стоит рассчитывать на то, что он проявит свои истинные чувства. Ему следует вести себя в соответствии с традицией и общепринятыми правилами, например, возложить цветы и принести соболезнования. Для него это правильная псевдоадаптация. Чтобы добраться до своих истинных чувств, человек мыслительного типа должен оказаться в ситуации, где он сможет поиграть, — тогда его поведение окажется совершенно иным. Поэтому первое, что следует сделать — вывести ситуацию из поля возможной адаптации, сохранив псевдоадаптацию лишь для тех случаев, в которых она необходима.
Мне думается, никто по-настоящему не сможет развить подчиненную функцию, не создав предварительно теменос,54 тайное, сакральное место, в котором он может играть. Самое главное — найти игровую площадку Робинзона Крузо, избавиться от зевак, и можно начинать! Став ребенком, человеку нужны время и место, свободные от воздействия взрослой аудитории.
Возвратимся к нашей книге. За кульминацией счастья, вызванного находкой источника воды, относительно быстро следует трагический финал. Маленький принц просит Сент-Экзюпери нарисовать ему намордник для барашка, чтобы тот не съел розу на его астероиде, и тогда Сент-Экзюпери догадывается, что Маленький принц хочет покинуть Землю. Сент-Экзюпери продолжает чинить мотор. Вечером, закончив с ремонтом, он слышит, как Маленький принц назначает кому-то ночное свидание. Он спешит узнать, с кем же разговаривает Маленький принц.
Неподалеку от колодца сохранились развалины древней каменной стены. На другой вечер, покончив с работой, я вернулся туда и еще издали увидел, что Маленький принц сидит на краю стены, свесив ноги. И услышал его голос:
— Разве ты не помнишь? — говорил он. — Это было совсем не здесь.
Наверно, кто-то ему отвечал, потому что он возразил:
— Ну да, это было ровно год назад, день в день, но только в другом месте…
Я зашагал быстрей. Но нигде у стены я больше никого не видел и не слышал. А между тем Маленький принц снова ответил кому-то:
— Ну, конечно. Ты найдешь мои следы на песке. И тогда жди. Сегодня ночью я туда приду.
До стены оставалось двадцать метров, а я все еще ничего не видел.
После недолгого молчания Маленький принц спросил:
— А у тебя хороший яд? Ты не заставишь меня долго мучиться?
Я остановился, и сердце мое сжалось, но я все еще не понимал.
— Теперь уходи, — сказал Маленький принц. — Я хочу спрыгнуть вниз.
Тогда я опустил глаза, да так и подскочил! У подножья стены, подняв голову к Маленькому принцу, свернулась желтая змейка, из тех, чей укус убивает в полминуты. Нащупывая в кармане револьвер, я бегом бросился к ней, но при звуке шагов змейка тихо заструилась по песку, словно умирающий ручеек, и с еле слышным металлически звоном неторопливо скрылась меж камней.
Я подбежал к стене как раз вовремя, чтобы подхватить моего Маленького принца. Он был белее снега.
— Что это тебе вздумалось, малыш! — воскликнул я. — Чего ради ты заводишь разговоры со змеями?
Я развязал его неизменный золотой шарф. Смочил ему виски и заставил выпить воды. Но я не смел больше ни о чем спрашивать. Он серьезно посмотрел на меня и обвил мою шею руками. Я услышал, как бьется его сердце, словно у подстреленной птицы. Он сказал:
— Я рад, что ты нашел, в чем там была беда с твоей машиной. Теперь ты можешь вернуться домой…
— Откуда ты знаешь?!
Я как раз собирался сказать ему, что, вопреки всем ожиданиям, мне удалось исправить самолет!
Он не ответил, он только сказал:
— И я тоже сегодня вернусь домой.
Потом прибавил печально:
— Это гораздо дальше… и гораздо труднее…
Все было как-то странно. Я крепко обнимал его, точно малого ребенка, и, однако, мне казалось, будто он ускользает, проваливается в бездну, и я не в силах его удержать…
Он задумчиво смотрел куда-то вдаль.
— У меня останется твой барашек. И ящик для барашка. И намордник…
И он печально улыбнулся.
Я долго ждал. Он словно бы приходил в себя.
— Ты напугался, малыш…
Ну еще бы не напугаться! Но он тихонько засмеялся:
— Сегодня вечером мне будет куда страшнее…
И снова меня оледенило предчувствие непоправимой беды. Неужели, неужели я никогда больше не услышу, как он смеется? Этот смех для меня — точно родник в пустыне.
Маленький принц весь дрожит, когда Сент-Экзюпери подбегает к нему, берет на руки, ругает его. Однако Сент-Экзюпери чувствует, что уже не сможет вернуть его: слишком поздно, уже ничем нельзя помочь. Ощущением беспомощности и невозможности спасти кого-то от смерти автор обязан кончине младшего брата. Если в своих произведениях Антуан описывает чью-то смерть, ей всегда сопутствует беспредельное чувство беспомощности. Прочитав описание, всегда остается чувство, что человек медленно сползает в небытие, уплывает от вас, а вы остаетесь совершенно беспомощными. Вам больше не удается его удержать. В истории о Маленьком принце возникает такое же ощущение: Сент-Экзюпери осознает, что Маленький принц договорился о встрече со змеей, желая, чтобы песчаная гадюка нанесла ему смертельный укус. Осознает, но не в силах остановить ход событий.