Однако Мельхиор принадлежит к настоящему суицидальному типу личности, а такие люди тайно, разумно и беспристрастно вычеркивают из своего окружения близких, знакомых, самих себя. Они никогда не доверяют ни себе, ни своему окружению, у них ни с кем нет настоящих отношений. У Мельхиора не возникает ни одной привязанности — именно это характерное качество героя проявляется на протяжении всей книги, это его роковая черта, которая прослеживается с самого начала повествования.
После разрыва с Генриеттой Мельхиор ссорится с отцом. Эта ссора оказывается важным моментом [истории]. Мельхиор по-прежнему поглощен идеей трансформации личности, однако его отец — астролог, маг, также увлеченный оккультными науками, — занимается ими не ради трансформации, а просто из любопытства, псевдонаучного интереса. Именно это послужило причиной эмоционального конфликта, в результате которого отец и сын «вычеркнули» друг друга из своей жизни, прекратив всякое общение. Вот вам еще одна реакция на события, направленная на разрыв отношений.
Ссора отца и сына важна еще и потому, что указывает на основную проблему, а именно, враждебность мальчика Фо по отношению к Ульриху фон Шпату. Сначала фон Шпат представляется как учитель Фо, он желает поймать мальчика и тем самым уберечь Мельхиора от его влияния. С другой стороны, ребенок боится фон Шпата и каждый раз спасается от него бегством. Мальчик старается повлиять на Мельхиора, и, как видите, состязание взрослого и ребенка продолжается бесконечно. В какой-то момент Мельхиор испытывает сильную приязнь к Ульриху фон Шпату — когда снимает перчатку и пожимает незнакомцу руку, обнаруживая кольцо на пальце. Однако, в общем, он ненавидит его и старается избегать общения. Постараемся вникнуть в это глубже.
Имя Ульрих фон Шпат (Spät — «Опоздавший») указывает на то, что незнакомец старше всех, и по отношению к мальчику должен играть роль отца. Он пытается быть его духовным наставником, учителем или отцом, и очевидно, что конфликт между ним и Фо является дальнейшим продолжением той ссоры между отцом и сыном, о которой мы говорили раньше. Если сын верит в трансформацию личности (правда, в абсолютно нереальной и фантастической форме), а отец, проявляя интерес к магии и оккультизму, не разделяет веры сына, то какого рода конфликт возникнет? Мы станем свидетелями столкновения двух миров. Каких?
Ответ: Двух поколений.
Да, отец возражал против трансформации, желая сохранить статус-кво, тогда как сын стремился к обновлению. Если соотнести это с идеей трансформации личности в алхимии, что мы тогда получим?
Ответ: Материальное и духовное отделены друг от друга. Отказавшись от своего отца, герой отрекся от материальности. Мельхиор сознательно занимался духовным поиском, но в таком случае материальная сторона жизни становится Тенью.
Да, но здесь есть тонкость. В какой-то мере отец является воплощением материальной стороны жизни. Но если разобраться, какую, по-вашему, сторону жизни он воплощал?
Ответ: Обе стороны, ведь он был мудрым старцем и магом!
Понимаете, в какой-то мере он является воплощением обеих сторон! Так как он читает книги, он воплощает духовность — постигает мир своим разумом, что представляет собой скрытый материализм. С другой стороны, вы может утверждать, что архетип духовности в романе — мальчик Фо. Действительно, Мельхиор — воплощение жажды духовной жизни, но вместе с тем его образ также материален, ведь друзья хотели преобразить человека с помощью настоящего яда. Это материализм. Поэтому в обоих образах [и отца, и Мельхиора] материальное и духовное разделены. Когда один из них уходит в сторону материализма, другой принимает духовную установку и разрывает отношения; но когда склонность к материализму проявляется у другого, тогда [появляется] Фо и увлекает к духовности. Поэтому я согласна с тем, что в данном случае происходит негативное отделение материального от духовного, но у обоих сразу! А чего не хватает?
Ответ: Анимы.
Да, психики (psyche), находящейся между двух противоположностей. Вот почему происходит разделение материального и духовного на обоих (враждебных друг другу) полюсах, и нет уз любви (vinculum amoris), чтобы их соединить, ведь Анима отсутствует. Поэтому отец занят духовными исканиями, в основе которых лежит скрытый материализм, а сына привлекают материалистические химические опыты, несущие в себе духовную основу. Их интересы сталкиваются, и отец и сын не понимают друг друга.
В известном смысле мы сегодня сталкиваемся с такой же проблемой. Взять, к примеру, различные течения в антропософии. В Лос-Анджелесе недавно была образована новая секта, основанная Мэнли Холлом (Manely Hall), члены которой считают себя чем-то вроде новых розенкрейцеров. Возрождается интерес к магии, к символике масонов и розенкрейцеров, к астрологии и оккультизму, при этом последователи всех подобных движений отрицают психологию. Они желают называть Запредельное миром духа, а проявления Анимуса — ангелом, явившемся из Запредельного; причем тем факторам, которым мы пытаемся дать определения с точки зрения психологии, они приписывают старинные названия, заимствованные из древних традиционных книг.
В Базеле живет человек по имени Юлиус Швабе (Julius Schwabe), основатель Конгресса Символизма, который проводится ежегодно. Он приглашает специалистов с докладами, посвященными символизму, а также ученых и представителей различных школ и направлений. Так, например, некоторые из них рассказывают о тибетской медицине.
Однажды я тоже была приглашена с тем, чтобы сделать доклад о юнгианской психологии. В конце моего выступления Швабе, председатель Конгресса, подвел итоги, используя терминологию оккультизма и прикрывая это фразами типа: «вот это и это — не что иное, как древний образ X Запредельного», назвав бессознательное «трансцендентным духовным миром» и т. п.
Вот он, настоящий господин фон Шпат (господин Опоздавший), поскольку его толкование [непонятного] — это шаг в прошлое. Такие объяснения возвращают нас к средневековым, даже шумерским и вавилонским магических понятиям. Докладчики употребляют термины XVI века, понятия, введенные Парацельсом, и все это у них совершенно перепутано. Получается искусная мешанина, прекрасное попурри из древних понятий, изъятых из контекста и употребляемых для обозначения феномена, который мы называем бессознательным. И таким образом истолковывается и объясняется любое понятие, а древние названия используются для того, чтобы привязать их к тому или иному [современному] явлению. Однако за всем этим ощущается присутствие огромной силы. Например, Швабе в данном случае мог бы сказать: «Итак, Фо — это пример Hermes infans, Mercurius infans, юного Меркурия»75. И вам кажется, что сказано нечто важное! Вот он, фон Шпат!
Это пример того, как распадаются на части внешняя и внутренняя реальность, материя и дух, все остальное. Мужчина, имеющий обязательства перед Анимой и испытывающий чувство долга по отношению к женщине (подруге или жене), всегда попадает в характерную жизненную ситуацию реального конфликта, разрываясь между двойными обязательствами как перед внутренней, так и перед внешней сторонами своей жизни. В такие моменты наступает осознание того, что жизнь есть распятие — а это базовая истина! Жизнь двойственна: это двойные обязательства, это конфликт, поскольку жизнь есть противоречие, столкновение двух направлений. Но именно этот конфликт и делает жизнь такой, какая она есть!
Такое понимание жизни недоступно фон Шпату, или он сам остается закрытым для него. Этот факт даже не приходит ему в голову, что становится еще одним из тех незначительных, но роковых поворотов в нашей истории, указывающих на ее трагический конец.
Лекция 10
На предыдущей лекции я постаралась вам наметить в общих чертах образ Ульриха фон Шпата, одной из самых загадочных фигур в этой книге. Его конфликт с мальчиками, происходящий на сверхличностном (superpersonal) уровне, как в зеркале отражает межличностный (personal) конфликт Мельхиора с отцом. Мельхиор изучает черную магию в поисках эликсира трансформации, а отец интересуется этим же предметом из любопытства (или из жажды знания, хотя нельзя сказать, что он стремился как-то творчески осмыслить полученное). По этой причине сын и отец ссорятся и перестают общаться. Однако теперь этот конфликт проявляется в гораздо большем масштабе: между фон Шпатом, воплощающем отца-покровителя, и мальчиком, давшим Мельхиору кольцо (фон Шпат намекает на то, что ищет мальчика затем, чтобы снова получить над ним власть).
Но перед тем как подробно комментировать значение этих образов, я приведу текст еще нескольких глав романа.
Вы помните, когда Мельхиор вернулся к себе домой, он снова увидел мальчика, который стал предостерегать его от общения с фон Шпатом. Он сказал: «Ты один из нас. Оставайся с нами и не попадайся в ловушки, расставленные фон Шпатом. Он знает тайну, с помощью которой может заставить всех нас стать неподвижными». Мельхиор спросил, что же это за тайна, а мальчик ответил, что если бы они знали секрет фон Шпата, они все давно были бы свободны. Потом он снял кольцо с руки Мельхиора, сказав, что оно запутает его еще больше и ввергнет в хаос. Затем в окне появился луч света, и мальчик исчез.
Следующая глава начинается с того, что в дверь его кабинета постучали. Мельхиор не отозвался.
Дверь приоткрылась, и Софи, жена Мельхиора, осторожно заглянула в комнату. Она невысокая брюнетка приятной внешности. Ее зеленые глаза смотрели прямо на Мельхиора, а губы, — чувственные, но лишенные четко очерченной формы, — слегка дрожали.
«Ты снова здесь, — произнесла она, — один в холодной комнате. Может быть, спустишься вниз? У нас так весело и интересно».
«Ты же знаешь, я не хочу иметь ничего общего с этими людьми, — печально ответил Мельхиор. — Почему ты не зажгла камин в кабинете?» (Он знал, что этой хитростью она хотела заставить его присоединиться к вечеринке.)