Я видела, что его это утомляет.
Нет, не было возможности убедить Дизя изменить отношение к астрологии. И пусть.
Оставаясь же одна, я раскладывала на кухне мои экспериментальные Орудия и радовалась, что могу исследовать эти необычные зависимости.
Сначала я проанализировала Гороскоп Большой Ступни и сразу после этого — Коменданта.
Если говорить в общих чертах, на склонность человека к несчастным случаям указывают: Асцендент, его управитель и планеты, находящиеся на Асценденте. На естественную смерть указывает управитель восьмого дома. Если он окажется в первом доме, это означает, что смерть произойдет по собственной вине. Например, из-за невнимания. Если сигнификатор связан с третьим домом, человек будет осознавать причину собственной смерти. Если же не связан — жертва даже не поймет, где произошла роковая ошибка. Во втором доме — смерть наступит из-за имущества и денег. В таких обстоятельствах на Человека могут напасть, чтобы ограбить и убить. Третий дом характерен для дорожных происшествий и катастроф. В четвертом — смерть из-за земельной собственности или по вине семьи, особенно отца. В пятом — из-за детей, чрезмерные удовольствия или во время занятий спортом. В шестом доме — мы сами виноваты в собственных болезнях, по неосторожности или из-за переработки. Когда обладатель восьмого дома находится в седьмом, то смерть повлечет супружеской партнер; это может быть поединок, отчаяние из-за измены. И так далее.
В гороскопе Коменданта в восьмом доме (угроза жизни, дом смерти) находится Солнце, тело, которое символизирует жизнь, но, кроме того, и властное положение. Оно находится в квадратуре — невероятно сложном аспекте — к Марсу (насилие, агрессия) в двенадцатом доме (Убийство, покушение, тайное убийство) в Скорпионе (смерть, убийство, грех). Управитель Скорпиона — Плутон, следовательно, власть может быть связана с такими структурами, как полиция, гм, или мафия. Плутон находится в конъюнкции с Солнцем во Льве. Все это, на мой взгляд, свидетельствует о том, что Комендант был очень непростой и таинственной персоной, впутанной в различные грязные сделки. Что он мог быть жестоким и беспощадным, а его должность обеспечивала очевидные выгоды. Вполне вероятно, что кроме официальной работы, в полиции, он занимал видное положение в других местах, в чем-то тайном и зловещем.
В дополнение, управитель Асцендента находится в Овне, который руководит головой, поэтому насилие (Марс) касается его головы; это причина смерти — удар по голове. И еще я вспомнила, что Сатурн в животном знаке — Овен, Телец, Лев, Стрелец и Козерог — предвещает опасность для жизни со стороны дикого или агрессивного Животного.
— В «Аду» Данте говорит устами Вергилия, что у астрологов были устрашающе свернуты шеи, — заметил Дизь в заключение моих размышлений.
— Шевелись, брат, не позорь меня, — сказала я Самураю, но он только фыркнул что-то в ответ, но сразу и удивил. Это некий вид лояльности. Когда живешь вместе столько времени и ожидаешь взаимной поддержки, рождается нечто похожее на дружбу. Я знаю, что он уже в почтенном возрасте, и с каждым годом ему все труднее передвигаться. Так же, как и мне. Знаю и то, что забросила его, и эта зима сильно на нем отразилась. Как и на мне. Я держу в багажнике все на случай какой-нибудь Катастрофы. Лопату и веревки, электропилу, канистру с бензином, минеральную воду и пачку крекеров, которые, видимо, уже отсырели, я вожу их там с осени. Есть еще фонарик (вот где он!), Аптечка, запасное колесо и оранжевый туристический холодильник. Здесь у меня еще второй баллончик со слезоточивым газом — на случай, если на меня кто-то нападет в дороге, хотя это и маловероятно.
Мы ехали Плоскогорьем в сторону села, лугами и прекрасными пустошами. Едва пробивалась робкая зелень. Из земли торчали листочки молодой крапивы, маленькие и еще слабые. Трудно представить, что за два месяца они будут торчать — чопорные, надменные и опасные, с пушистыми зелеными кистями, полными семян. У самой земли у дороги видны миниатюрные личики маргариток — мне всегда казалось, что они молча наблюдают за каждым, кто проезжает мимо, и строго нас оценивают. Армия гномиков.
Я припарковалась возле школы и к машине сразу подбежали мои малолетние ученики — их всегда восхищала Волчья голова, наклеенная на переднюю дверь Самурая. Потом они провели меня в класс, щебеча и неутомимо болтая друг с другом и дергая за рукава свитера.
— Good Morning, — сказала я.
— Good Morning, — ответили дети.
Была среда, и мы начали свой привычный ритуал. К сожалению, половина класса снова отсутствовала, мальчиков забрали с предыдущего урока для каких-то приготовлений к первому причастию. Пришлось снова повторять пройденный материал. На следующем уроке я учила детей словам, связанным с природой, поэтому немного намусорила и после урока меня отругала техничка.
— После вас всегда в классе, как в свинарнике. Это школа, а не детский сад. Зачем вам эти грязные камни и водоросли?
В этой школе она была единственным человеком, которого я боялась, а ее скрипучий, полный упрека голос, раздражал меня. Уроки очень утомляли, даже физически. Я нехотя поплелась по магазинам и на почту. Купила хлеба, картофеля и кучу других овощей. Позволила себе приобрести такую роскошь, как камбозола, чтобы хотя этим любимым сыром улучшить себе настроение. Иногда я покупаю себе различные журналы и газеты, но обычно чтение их вызывает у меня непонятное чувство вины. Что я чего-то не сделала, о чем-то забыла, не могу справиться с задачами, не успеваю сделать что-то важное и отстаю от остальных. Газеты, несомненно, правы. Но если внимательно понаблюдать за суетой на улице, приходит в голову, что у кучи других людей те же проблемы и они чего-то в жизни не сделали.
В город первые слабые проявления весны еще не дошли, видимо, она хозяйничала на окраинах, в дачных садах, у ручьев, как когда-то враждебные армии. На мостовой еще с зимы остались кучи песка, которым посыпали скользкие тротуары. Сейчас, на Солнце, он поднимался пылью и запорашивал только вынутые из шкафов весенние туфли. Городские клумбы выглядели вялыми. Газоны были загажены собачьим калом. По улицам сновали посеревшие люди с прищуренными глазами. Они казались потрясенными. Выстраивались в очереди к банкоматам, чтобы снять двадцать злотых, которых должно хватить на сегодняшний набор продуктов. Спешили в поликлинику, потому что у них был талончик на 13.35, или направлялись на кладбище, чтобы поменять зимние пластмассовые цветы на живые весенние нарциссы.
Я была до глубины души поражена этим человеческим муравейником. Иногда меня окутывает такое волнение, думаю, что это связано с моей Болезнью; мой иммунитет слабеет. Я остановилась на наклонном рынке и меня охватило мощное чувство общности с прохожими. Каждый был братом и каждая — сестрой. Мы были такими похожими друг на друга. Хрупкие, беззащитные, нас так легко было уничтожить. Мы доверчиво суетились под небом, от которого приходилось ждать ничего хорошего.
Весна — это лишь короткая передышка, за которой наступают мощные войска смерти; они уже осаждают городские стены. Мы живем в осаде. Если присмотреться вблизи к каждому моменту, можно задохнуться от ужаса. В наших телах неудержимо прогрессирует разложение, вскоре мы заболеем и умрем. Нас покинут наши любимые, память о них развеется в темноте; не останется ничего. Только немного одежды в шкафу, кто-то на фотографии, кого иногда уже и не узнаешь. Потускнеют ценные воспоминания. Все исчезнет, будет поглощено тьмой.
Я увидела на скамейке беременную девушку, которая читала газету, и вдруг подумала о том, что любое неведение является блаженным. Как можно знать все это, и решиться иметь детей?
Мои глаза снова начали слезиться; я смутилась, мне стало действительно неудобно. Не могла остановить слезы. Хоть бы Али-то с этим сделал.
Магазин Благой Вести находился на боковой улочке у рынка, войти туда можно было только пройдя через паркинг, что не слишком нравилось потенциальным клиентам секонд-хенда.
Впервые я заглянула сюда в прошлом году, поздней осенью. Я замерзла и проголодалась. Влажные ноябрьские сумерки нависали над городом, и люди стремились к чему-то светлому и теплому.
От порога внутрь вели коврики, чистенькие, красочные, они разбегались между вешалками, на которых одежда была не рассортирована по цветам и оттенкам; пахло ароматическими свечами и было тепло, почти жарко, потому что под окнами установлены большие батареи. Когда-то здесь был швейный кооператив инвалидов, о чем свидетельствовала заметная до сих пор надпись на стене. Огромный вазон в углу, разросшийся комнатный виноград, явно был слишком большим для квартиры бывшего владельца. Сейчас его вьющиеся побеги тянутся по стенам к витрине. Все здесь напоминало кафе времен социализма, химчистку и прокат карнавальных костюмов. А посреди всего этого находилась Благая Весть.
Именно так я ее назвала. Имя для девушки пришло само, именно триумфально пришло в голову. С первого взгляда. Триумфально — замечательно мощное слово; используя его, собственно говоря, не надо больше ничего объяснять.
— Я бы хотела теплую куртку, — робко сказала я, а девушка посмотрела на меня умным взглядом, сверкнув карими глазами. Приветливо кивнула головой.
Поэтому немного помолчав, я продолжала:
— Чтобы она меня грела и защищала от дождя. Чтобы не была похожа на другие куртки — серые или черные, которые легко перепутать где-нибудь в гардеробе. Чтобы были карманы, много карманов, куда можно положить ключи, лакомства для Собак, мобилку, паспорт, тогда мне не надо носить сумку, которая только мешает.
Я сказала это, осознавая, что этой просьбой отдаю себя в ее руки.
— Кажется, у меня для вас кое-что есть, — сказала Благая Весть и мы пошли вглубь этого длинного, как кишка, помещения.
В самом конце стояла круглая вешалка, на которой висели куртки.
Девушка, не задумываясь, протянула руку и вытащила одну из них, хорошую, пуховую, карминного цвета.