— Что скажете? — в ее глазах отражались большие стекла светлых окон, взгляд вспыхнул прекрасным, чистым светом.
Да, куртка была именно на меня. Я чувствовала себя, как Животное, которому вернули содранную кожу. В кармане нашла крошечную раковину и решила, что это маленький подарок от предыдущей владелицы. Некое пожелание: чтобы хорошо носилась.
В этом магазине я купила еще и перчатки, две пары. Затем собиралась пошарить в корзине с шапками и тогда увидела, что там лежал большой черный Кот. А рядом, на шарфах — еще один, такой же, только больше. Я мысленно назвала этих Котов Шапкой и Шарфиком, хотя потом с трудом их различала. Черные Коты Благой Вести.
Эта маленькая милая продавщица с китайской внешностью (на голове у нее была шапка из искусственного меха) заварила мне чаю и подвинула стул к печке, чтобы я могла согреться.
Так началось наше знакомство.
Когда смотришь на некоторых людей, горло сжимается, а глаза наполняются слезами умиления. Они похожи на существ, наделенных более полной памятью о нашей прежней невинности и не разрушенных до основания Падением. Этакая прихоть природы. Может, это чьи-то посланники, как те слуги, что ищут потерявшегося принца, который не помнит о своем происхождении, показывают ему наряд, который он носил когда-то у себя на родине, и напоминают о возвращении домой.
Она тоже страдала от своей болезни. Очень редкой и странной. Не было волос. И бровей, и ресниц тоже. Никогда. Такой родилась. Гены или Астрология. Я, конечно, убеждена, что это Астрология. Да, конечно, я проверила это потом в ее гороскопе: ущербной Марс возле Асцендента, со стороны двенадцатого дома и в оппозиции к Сатурну в шестом (такой Марс вызывает также скрытные и немотивированные поступки).
Поэтому она рисовала себе красивые брови карандашом, а на веках — крошечные черточки, которые должны были напоминать ресницы; видимость была безупречная. На голове она всегда носила тюрбаны, шапки, порой даже парики, или наматывала платок.
Летом я удивленно смотрела на ее руки, полностью лишенные маленьких светлых или темноватых волосков, которые есть у всех нас.
Часто я задумываюсь, почему нам нравятся те, а не иные люди. И насчет этого у меня тоже есть своя теория. Существует определенная идеальная гармоничная форма, в которой инстинктивно стремится наше собственное тело. Мы выбираем в других те черты, которые могли бы дополнить этот идеал. Цель эволюции чисто эстетическая, речь не идет о каком-либо приспособлении. Эволюция стремится к красоте, постижению совершенной гармонии любой формы.
Только наблюдая за этой девушкой, я заметила, каким, собственно говоря, гадким является наш волосяной покров — эти брови посреди лба, ресницы, щетина на голове, подмышки и лобок. Зачем нам эти причудливые стигматы? Думаю, в раю мы все были бы лишены волос. Голые и гладкие.
Она рассказала, что родилась в селе под Клодзком, в очень большой семье. Отец пил и рано умер. Мать серьезно болела. У нее была депрессия и она умерла в больнице, отупевшая от лекарств. Благая Весть справлялась, как умела. На отлично сдала выпускные, но учиться дальше не пошла, потому что не было денег, а ко всему еще и заботилась о меньших братьев и сестер. Решила заработать на обучение, но не могла найти работу. Наконец ее взяла к себе владелица сети секонд-хенд, но плата оказалась настолько мизерной, что Благая Весть с трудом сводила концы с концами, и обучение откладывалось ежегодно все дальше. Когда в магазине никого не было, девушка читала. Я знала ее книги, потому что она ставила их на полку и давала почитать посетителям секонда. Мрачные ужасы, готические романы в потрепанных обложках, на которых были нарисованы Летучая мышь. Монах-извращенец, отделенная от тела рука, которая терзает людей, гробы, вымытые наводнением с кладбища. Очевидно такое чтиво убеждало ее, что мы живем в худшем из миров, и это наполняло ее оптимизмом.
Слушая рассказы Благой Вести о ее жизни, я начала уже мысленно задавать все эти вопросы, которые начинаются словами «почему ты не…», далее следует описание того, что, по нашему мнению, следует в такой ситуации сделать. Я уже собралась произнести это наглое «почему», но вовремя прикусила язык.
Именно так это происходит в глянцевых журналах, и я на мгновение возжаждала стать похожей на них: рассказывать, чего мы не сделали, где поступили не так, как следует, что запустили, чтобы наконец натравить нас самих на себя, чтобы мы почувствовали к себе отвращение.
Я ничего не сказала. Жизненные истории — это не повод для дискуссий. Их надо выслушать и отблагодарить тем же самым. Поэтому я тоже рассказала Благой Вести о своей жизни и пригласила ее домой, чтобы познакомить с Девочками. Так и вышло.
Я обратилась по ее делу к местным властям, и узнала, что для таких людей, как Благая Весть, не предусмотрено финансовой поддержки. Нет никаких стипендий. Чиновница посоветовала мне взять в банке кредит. Его выплачивают, закончив обучение и начав работать. Существуют бесплатные компьютерные, портновские и флористические курсы. К сожалению, только для безработных. Поэтому девушке пришлось бы уволиться, чтобы иметь возможность на них ходить.
Я пошла в банк, где мне дали кучу бумаг, которые следует заполнить. Но одно было важным — Благая Весть должна поступить в университет. И я знала, что она, наконец, добьется своего.
Приятно сидеть в лавке Благой Вести. Это самый уютный уголок в городе. Сюда заходят матери с детьми и пенсионерки по дороге к дешевой столовой. Заглядывают охранник с парковки и окоченевшие продавщицы с близлежащего рынка. Все получают горячий чай или кофе. Можно было бы сказать, что Благая Весть устроила здесь кафе.
Сегодня я должна была подождать ее, пока она не закроет свою лавку, а затем отправиться с Дизем в Чехию, чтобы посетить книжный магазин, где продается Блейк. Благая Весть складывала какие-то шарфики. Она была малоразговорчива, а когда что-то и говорила, то тихонько, и надо было слушать ее очень внимательно. Покупатели все еще рыскали между вешалок в поисках обновок. Я удобно устроилась на стуле и блаженно закрыла глаза.
— А вы слышали, что в лесах на Плоскогорье, где-то там у вас, появились лисы? Белые и пушистые.
Я замерла. Где-то у меня? Открыла глаза и увидела Господина с Пуделем.
— Кажется, тот богатей, с таким еще забавным прозвищем, выпустил их со своей фермы, — рассказывал он, стоя передо мной с несколькими парами брюк, переброшенными через плечо. Его Пудель посмотрел на меня, улыбаясь по-собачьи, пожалуй, узнал.
— Нутряк? — спросила я.
— Именно он, — подтвердил Господин, а потом обратился к девушке: «Вы не могли бы найти мне штаны на восемьдесят сантиметров в поясе?».
— Никак не найдут этого Нутряка. Исчез. Исчез бесследно. Как иголка в стоге сена, — продолжал пожилой Мужчина. — Кажется, он сбежал со своей любовницей куда-то в теплые края. А что, он богат, то ему легко спрятаться. Говорят, он был замешан в каких-то махинациях.
Лысый молодой человек, который спрашивал о спортивном костюме фирмы «Найк» или «Пума», а сейчас искал что-то на вешалках, сказал, почти не открывая рта:
— Никакие это не махинации, а мафия. Завозили контрабандные меха из России, а приходили они будто с его фермы. Не рассчитался с российской мафией, испугался и смылся.
Этот разговор меня обеспокоил. Становилось страшно.
— Это Пес или Сучка, ваш Пудель? — вежливо спросила я пожилого Господина, отчаянно пытаясь направить разговор в другое русло.
— А, мой Максик? Пес, конечно. Парень еще, — засмеялся тот. Но его явно больше интересовали местные сплетни, потому что он обратился к лысому и продолжал:
— У него было огромное имущество. Отель на выезде из Клодзка. Продуктовые магазины. Звероферма. Бойня и мясоперерабатывающий цех. Конюшни. А сколько еще всего, записанного на жену!
— Пожалуйста, вот вам на восемьдесят сантиметров, — я протянула ему довольно приличные серые штаны.
Он тщательно осматривал их, нацепив очки, читал инструкцию по стирке.
— Действительно, красивые, я их возьму. Знаете, я люблю подогнанные вещи, облегающие. Это подчеркивает фигуру.
— Вот видите, какие люди разные. А я всегда покупаю все, что мне велико. Это дает ощущение свободы, — ответила я.
Дизь принес хорошую новость. Местный еженедельник «Клодзкий край» предложил ему опубликовать в рубрике «Поэзия» переводы Блейка. Он был взволнован и смущен одновременно. Мы ехали практически по пустынному шоссе в направлении границы.
— Мне хотелось сначала перевести его «Письма», и только потом вернуться к поэзии. И теперь, когда они заказывают поэзию… Боже мой, что я им могу предложить? Что дать для начала?
По правде говоря, я уже не могла сосредоточиться на Блейке. Заметила, что мы проехали мимо будки пограничника и въехали в Чехию. Дорога здесь была лучше, и Дизева машина перестала дребезжать.
— Дизь, это правда о тех лисах? — спросила его Благая Весть, которая сидела на заднем сиденье. — Что они сбежали с фермы и бродят по лесу.
Дизь поддакнул.
— Это случилось несколько дней назад. Сначала в полиции думали, что Нутряк перед побегом продал кому-то всех животных. А похоже, что он их выпустил. Удивительно, правда?
— А его разыскивают? — спросила я.
Дизь ответил, что никто не заявлял о его исчезновении, поэтому нет основания его искать.
Жена не заявляет, дети не заявляют. Может, он устроил себе отпуск. Жена утверждала, что с ним такое случалось. Исчезал на неделю, потом звонил с Гаити. Пока его не разыскивают банки, нет причины беспокоиться.
— Человек свободен и может делать с собственной жизнью все, что угодно, пока его не начнут разыскивать банки, — заявил Дизь убедительным тоном. Думаю, из него был бы отличный полицейский пресс-секретарь.
Дизь также рассказал, что Полиция догадывается, откуда те деньги, что были у Коменданта за поясом брюк. Это взятка. Полиция установила, что Комендант возвращался от Нутряка. У Полиции кучу времени занимает установление абсолютно очевидных фактов.