– Мишень – человек? – тут же не выдержал Роман.
– Выйди, Роман, – сказал Шерстнев без выражения. – Ты задаёшь правильные вопросы, но не вовремя. Для тебя я прочитаю эту лекцию индивидуально.
– Не пойду! – вызывающе вскинул подбородок мальчишка. – Вы не имеете права! Я пожалуюсь отцу, и он вас…
Дети зашумели.
Сергий – Светлый посмотрел на однокашника внимательно и строго, отталкивающе, с непривычной неприязнью, и Роман вдруг замолчал на полуслове, будто в рот ему сунули кляп. Он вытаращил глаза, пытаясь выговорить какую-то фразу.
Шерстнев поймал взгляд Сергия, качнул головой. Юный ведич виновато сморщился.
И тотчас же Роман вскочил, покрасневший, взволнованный, быстро затараторил, проглатывая слова и буквы:
– Он вам сра в милиции уси будете…
Класс захохотал.
Борислав Тихонович кивнул на стул:
– Сядь пока и не мешай. А с отцом твоим я сам поговорю.
Роман рухнул на место, открывая и закрывая рот. У него был такой растерянный вид, что Борислав Тихонович едва сдержал улыбку.
В этот момент в дверь заглянула Надежда Петровна, поманила рукой Шерстнева. Выглядела она бледной и растерянной.
Борислав Тихонович посмотрел на учеников:
– Подождите минутку. – Вышел. – Что стряслось?
– Серёжа Валов…
– Да говорите же!
– Его сбил мотоцикл…
– Когда?!
– Десять минут назад…
– Где?!
– Возле магазина. Он выбежал в магазин, сторож разрешил, и Серёжу сбил мотоцикл…
Борислав Тихонович метнулся к выходу, крикнул на бегу:
– Объявите ребятам, что лекция переносится.
Через минуту он был у продуктового магазина, в котором все ученики Школы часто покупали соки и мороженое.
Серёжа Валов с закрытыми глазами лежал на земле у забора. Над ним склонилась какая-то женщина, осматривая оголённую грудь мальчишки с алыми и синеватыми пятнами. Вокруг толпились возбуждённые односельчане.
– Что?! – выдохнул Шерстнев, протиснувшись сквозь толпу.
– Явные признаки переломов рёбер, – оглянулась женщина. – Сломаны руки, нога, ушиб теменной доли.
– Он жив?!
– Пока жив. Но его нужно срочно в больницу.
– У меня есть машина.
– Любая машина не годится, нужна реанимация.
Шерстнев достал телефон.
– Глеб Евдокимович? Нужна машина «Скорой помощи»… Да, ученик… нет, Серёжа Валов… в Жуковке есть такая? Понял, жду.
Шерстнев набрал новый номер:
– Онуфрий, нужна твоя помощь… Серёжу Валова сбил мотоцикл… возле магазина… понял, жду. – Он обвёл взглядом переминавшихся с ноги на ногу людей. – Кто видел, как сбили мальчика?
Люди вокруг зашумели.
– Я видела, – сказала старушка в полосатом пальто.
– И я, – поднял руку молодой парень, сжимающий руль велосипеда. – Он остановился, когда увидел мотоцикл, но тот всё равно вильнул вправо и на всей скорости! Малец врезался прямо в забор.
– Что за мотоцикл?
– Японский, «Судзуки», с высоким седлом.
– Мотоциклист был один?
– Не, двое, второй сзади сидел. Оба в шлемах, лиц не видно, в кожаных куртках.
– Куда они поехали?
– Туда помчались, – махнул рукой парень в сторону лога за деревней.
Шерстнев снова достал телефон:
– Глеб Евдокимович… да, понял… я о мотоциклистах… Серёжу сбил мотоцикл марки «Судзуки», на нём двое в коже и в шлемах. Судя по всему, они рванули в сторону трассы на Жуковку… хорошо.
– Чёрт, он холодеет! – озабоченно проговорила женщина, беря пострадавшего за руку.
– Вы врач?
– Медсестра, приехала к родственникам.
– Сколько он ещё продержится?
– Не знаю, боюсь, не больше пяти минут. Сердце остановится – всё!
– Расступитесь, – раздался за спинами людей хрипловатый голос, и к телу мальчишки протиснулся седой старик, в котором Шерстнев не сразу признал Онуфрия. Он ни разу не видел волхва в белом наряде, напоминающем монашескую рясу.
Женщина с сомнением посмотрела на него.
Шерстнев дотронулся до её плеча:
– Не волнуйтесь, всё будет хорошо.
Онуфрий подержал руки над грудью и головой мальчика, разогнулся:
– Множественные переломы рёбер, но самое плохое – разрыв подвздошной сумки.
– Откуда вы знаете? – подозрительно сузила глаза медсестра.
– Я умею видеть суть вещей, – пожал плечами старик. – «Скорую» давно ждёте?
– Минут пятнадцать, – посмотрел на часы Шерстнев.
– Его надо срочно везти в Жуковку.
– Он нетранспортабелен.
– Уже транспортабелен, да и я буду рядом.
Где-то неподалёку взвыли моторы идущих на большой скорости машин, и в конце улицы показались бешено мчавшиеся «Ауди» вишнёвого цвета и синяя «Импреза». За несколько секунд преодолев три сотни метров, они остановились у магазина в клубах пыли. Захлопали дверцы. Из машин выскочили двое, Тарасов и Хмель, ни слова не говоря, отодвинули толпившихся сельчан. Тарасов подал руку Шерстневу, Онуфрию:
– Довезём?
– Говорили о «Скорой».
Глеб Евдокимович поморщился:
– «Скорая» на выезде, в больнице она всего одна, повезём сами.
– Встретили кого-нибудь на мотоцикле? – спросил Шерстнев.
– Никого.
– Значит, они поехали в Жиздру.
– Я догоню! – бросил Хмель, садясь в свою «Ауди».
Машина, взревев четырёхсотсильным мотором, сделала круг и помчалась по улице как метеор, исчезла из глаз.
– Кладите его на заднее сиденье, – сказал Тарасов.
Онуфрий и Шерстнев взялись за пострадавшего, не подающего признаков жизни, осторожно перенесли в кабину «Импрезы». Онуфрий умостился рядом. Тарасов сел за руль.
– Позвоните, – попросил Борислав Тихонович.
– Не беспокойся, всё обойдётся, – проворчал Тарасов.
Машина мягко взяла с места, с утробным урчанием понеслась по деревне.
Люди стали расходиться, переговариваясь, обсуждая случившееся.
Шерстнев проводил тарасовскую «Импрезу» глазами, медленно двинулся к Школе. На месте происшествия остались только две старушки и приезжая медсестра, задумчиво поглядывающая на опадающие клубы пыли в конце улицы.
В Школе было тихо. Но в аудитории, где Шерстнев начал читать лекцию по магии, было шумно. Борислав Тихонович открыл дверь, вошёл.
Галдёж прекратился.
Только Роман, стоявший спиной к двери в позе боксёра, продолжал громко говорить:
– Вы не понимаете ни хрена! Я свободный член обчества и могу делать что хочу! Никто не заста… – Он заметил обращённые к двери лица ребят, оглянулся.
Шерстнев поманил его пальцем:
– Идём-ка со мной, свободный член обчества. – Посмотрел на растерянную Надежду Петровну. – Продолжайте занятия по информатике.
– Как там он? – начала наставница.
– Всё в порядке, его повезли в больницу.
– А что случилось, Борислав Тихонович? – спросил один из мальчишек. – Серёжка заболел, да?
– Его сбил мотоцикл, – ответил Шерстнев, поднял руку, предупреждая шум. – Он жив, хотя и в тяжёлом состоянии, его повезли в больницу. Будут новости – сообщим. И у меня просьба: обо всех отлучках в магазин сообщайте преподавателям.
– Ещё чего, – скривил губы Роман.
– Выходи, – пропустил его вперёд Борислав Тихонович.
Они поднялись на второй этаж, зашли в директорский кабинет.
– Садись, – кивнул на стул Шерстнев, обходя стол.
– Не хочу! – вызывающе отказался Роман, встал в позу: ноги на ширине плеч, руки за спиной; глаза мальчишки при этом бегали, не глядя прямо на директора. – Чего вам от меня надо? Я ни в чём не виноват!
Шерстнев внимательно оглядел его, сел за стол.
– Что ж, постой, свободолюбец. Много говорить не буду. Твоё поведение переходит все допустимые границы, установленные в стенах этой Школы. А поскольку мы не можем подчиняться законам, по которым живёшь ты, тебе придётся подчиняться нашим. Добровольно. Или придётся уйти из Школы.
– Это не вам решать… – начал мальчишка.
– Как раз мне, – перебил его Борислав Тихонович. – Иди в класс и подумай, как тебе жить дальше. Только не мешай остальным.
Роман хотел ещё что-то сказать, но встретил понимающе-сочувствующий взгляд директора и запнулся, выскочил за дверь.
Шерстнев покачал головой. Вспомнились его мытарства по многочисленным организациям, от которых зависела судьба Школы, и столкновения с чиновниками, ожидающими мзду в полной уверенности в своей безнаказанности. Он преодолел всё, доказал всем на самом высоком уровне, от институтов образования до Министерства, что его Школа имеет право на существование. Но нигде никогда не сталкивался с малолетними агентами Синклита чёрных магов! Роман был первым.
Интересно, кто им руководит? – пришла мысль. Отец далеко, в Брянске, хотя задания приёмному сыну можно давать и по телефону. Однако за ним надо присматривать, а это означает, что где-то совсем рядом, даже, может быть, в Школе, есть человек, который подстраховывает «угол» триангула. Кто? Мужчина, женщина? Скорее всего женщина, так как триангул специально и рассчитывает на незаметность оперативников, подготавливая их из «некомбатантов».
Зазвонил телефон.
«Потом проанализирую», – подумал Борислав Тихонович, снимая трубку.
– Довезли нормально, он в реанимации, – раздался в трубке голос Тарасова. – Онуфрий подлечил его по пути, теперь им займутся врачи, так что не переживай.
– Как ты думаешь, это случайность?
Тарасов помолчал.
– Вряд ли, таких случайностей не бывает, если иметь в виду наше положение. Кто-то навёл на пацана киллеров.
– Зачем?
Тарасов сделал ещё одну паузу.
– Думаю, наблюдатель ошибся, приняв Серёжу за нашего парня.
– Какой наблюдатель?
– У тебя там работает триангул, это очевидно. А ошибиться мог только Роман Ощипков, по молодости лет. Он и навёл оперов Синклита на Валова.
– Если это так…
– Жди очередной атаки на учеников, на Школу вообще и на себя лично. Будь осторожен, звони, если что заметишь подозрительное.
– От Хмеля ничего?
– Будет информация – сообщу.
Шерстнев положил трубку на рычаг, посидел, сгорбившись, над столом, потом начал перебирать папки, бумаги, готовиться к очередным занятиям со старшеклассниками и менять пункты дневного плана. У него было много работы.