Проходит несколько мгновений, прежде чем замершая Вергена тяжело вздыхает и опускается на кровать у меня в ногах.
— Леди Эйвиола, за это недолгое время вы стали для меня как вторая дочь, — она говорит сдавленно, будто через силу. — Мне казалось, хоть с вами я смогу почувствовать, как это, заботиться и быть нужной. Хотя бы кому-то. Нужной по-человечески, а не как наемница и охранник.
Что-то в ее словах мне кажется странным и, хотя сначала это ускользает от моего внимания, я понимаю. Вторая дочь. Значит, у нее есть дочь. И…
— Вергена, — я дотягиваюсь до ее грубоватой и шероховатой ладони, покрытой сухими мозолями. — Виола — твоя дочь?
Она кивает. По загорелой щеке стекает слеза.
— С ней… все в порядке же? — почему-то начинаю сомневаться в ее словах.
Но она снова кивает, стирает платком влажную дорожку с щеки и встает.
— Она еще немного слаба, но завтра уже будет в полном порядке, — отвечает Вергена. — И нападали не на нее. На вас. Леди Иллидия слышала, как окликнули вас по имени. Созвучие имен Эйвиола-Виола, как и предполагал господин Сайтон, оказалось тоже важным, поэтому артефакт сработал. Приятного аппетита, леди Эйвиола.
Еще до того, как она покинула комнату, я снова окликаю ее:
— Варгена, зови меня, пожалуйста, Эйви, — прошу я. — Прости за Виолу. Я… не хотела.
— Это ее работа. Такова наша судьба, — Вергена поджимает губы и закрывает за собой дверь.
То есть… Виола действительно наемница. Значит, то, что говорил Сайтон про то, что он нанял ее для того, чтобы защитить меня, правда? И про новую истинную — утка для врагов? Но…
Стук в дверь прерывает мой поток мыслей.
— Эйвиола, — слышится голос Джеральда, — позволишь войти?
— Да, конечно, — натягиваю одеяло повыше, заодно столик придвигается чуть ближе.
Джеральд заходит, лишь искоса взглянув на меня. Удивляет его такт и уважение.
— Сайтон просил передать, что он вернется к балу, то есть через пару-тройку дней, — говорит Джер, разглядывая улицу из моего окна.
— Значит, моя защита для него уже не так первоочередна? — грустно усмехаюсь я и беру чай, обхватывая чашку обеими ладонями.
— Ну почему же? Я же тут? Он снял меня с другого задания, лишь бы не оставлять тебя одну, — я слышу по голосу, как он улыбается. — И готов терпеть другого мужчину рядом с тобой.
— Пф-ф-ф, — дую на чай. — Как будто ему не все равно.
Джеральд складывает руки за спиной и перекатывается с пятки на носок.
— Тебе напомнить ситуацию с комнатами отдыха в галерее?
Я закашливаюсь, от того, что чай попадает не в то горло.
— Вот видишь, — Джеральд все же бросает на меня взгляд. — Он тогда сильно негодовал, и я честно говоря, думал, что мне все же достанется. Я отойду на полчаса максимум, постарайся не влипнуть за это время ни в какую проблему.
Джер шутя подмигивает мне, отходит к двери, кладет ладонь на ручку, а потом, серьезно заглянув мне в глаза, говорит:
— Эйви. Сколько я его знаю, он всегда следил за твоей жизнью, даже если сам себе в этом не признавался. Он бывает невыносим, но… Ты для него все.
Подводя последней фразой финальную черту, Джеральд уходит, оставляя меня в растерянности. В чем проблема для Сайтона это сказать мне? Почему он ведет себя так… Как ведет. Я понимаю, что на нем сейчас лежит ответственность за всю страну, и я… ничто по сравнению с ней.
Допиваю чай, дожевываю булку, которая внезапно стала невкусной, и спускаюсь в столовую, чтобы отнести чашку и блюдце. На столе стоит огромный пышный букет каких-то необычных цветов. На длинных, тонких стеблях покоятся набитые бутоны из нежно-розовых с фиалковыми краями лепестков. Запах напоминает смесь апельсина и бергамота, только нежнее.
Приближаюсь к ним, чтобы поглубже вдохнуть запах, и замечаю среди цветов записку.
«Долечивайся до конца и не вздумай идти на работу. Оштрафую. Сайтон».
Отлично. И Джеральд будет говорить, что я для него все?
Однако на губах все равно блуждает довольная улыбка. Какое же сердце глупое…
Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Джеральд? Что-то он быстро. Посильнее запахиваю на себе шаль и открываю. На пороге с довольной ухмылкой стоит мачеха Сайтона.
Глава 41. Выбор есть. Но какой?
Знакомый приторный запах бьет в нос, провоцируя приступ тошноты.
— Доброго дня, голубушка, — елейным голосом говорит леди Бранд. — Впустишь свою родственницу?
Борясь с желанием захлопнуть перед ее носом, а лучше прищемить этот самый нос с прыщом дверью, продолжаю стоять в дверях.
— Бывшую родственницу, — отвечаю я. — И я не думаю, что нам есть, о чем разговаривать.
Ее тонкие губы растягиваются в ехидной, но безумно довольной улыбке.
— О, ты ошибаешься, моя дорогая. Но я не думаю, что ты хотела бы обсуждать своего будущего ребенка в дверях.
Я забываю как дышать, моргать и говорить. В оцепенении отхожу и впускаю мачеху Сайтона внутрь. Она проходит мимо меня медленно, с гордо поднятой головой и надменным взглядом победительницы. На лице появляется брезгливость:
— Пасынок мог бы и получше условия для матери наследника организовать, — фыркает она. — Неужели средств пожалел? Не думала, что он такой жмот. Наверное, этим в мать свою пошел.
Я закрываю дверь и выхожу из оцепенения. Значит, она все знает. Откуда? Не мог же Сайтон ей рассказать? Полудемонице? Зная, что мне угрожают демоны?
— Вы хотели что-то сказать? — сквозь сцепленные зубы цежу я.
Она оборачивается:
— Даже не угостишь чаем? — она вскидывает бровь. — Только без бергамота, голубушка. Не переношу этот запах.
Даже не скрываясь закатываю глаза и прохожу в столовую. Намеренно завариваю два чайничка: чай с бергамотом, который мне принес Сайтон, и обычный. Разливаю в чашки и подношу к столу. Брезгливость на лице мачехи усиливается с моим приближением.
— Напрасно, — с довольной улыбкой отвечаю я. — С недавних пор это мой любимый чай. А хотите я вам артефакт леди Иллидии покажу?
Не дожидаясь ответа, я достаю артефакт и активирую его, усиливая витающий в воздухе цитрусовый запах.
— Какая… у меня милая… невестка, — сквозь зубы и искусственную улыбку цедит мачеха Сатойна. — Впрочем, ты правильно сказала — бывшая.
Я с удовольствием отпиваю чай и втягиваю ноздрями ароматный пар, поднимающийся с поверхности. Леди Бранд возмущенно краснеет волной, начиная с декольте и заканчивая лбом. Особенно сильно выделяется пурпурно-сизым цветом прыщ на ее носу, даже пудра не спасает.
— В общем, к делу, — не выдерживает леди Бранд. — Я знаю про вашу беременность от Сайтона и, естественно, про его проклятие.
Внутри все напрягается, я ставлю чашку на блюдце и веду пальцем по самому ее краю, ощущая раздражующую выщербленку на ободке.
— Вы очень хорошо осведомлены для человека, который не относится к близкому кругу общения Правителя, — холодно говорю я. — К тому же, я слышала от вас совсем другое буквально позавчера.
Ухмылка леди Бранд подсказывает мне, что все не так просто.
— Кто-то любит подслушивать чужие разговоры? — прищуривается она. — Но лучше всегда дослушивать до конца. А еще… Иметь в виду, что самые близкие люди могут сделать больнее всего, и это не меняется веками, а я, голубушка, уже многое повидала.
Близкие? На кого она намекает? Кто-то из тех, кому я доверяю, мог предать меня? Но кто?
— Но не будем вдаваться в откровения и философские рассуждения. Я тут по делу, — мачеха Сайтона внезапно становится серьезнее. — Или тебя не интересует, как выжить в твоей ситуации?
Вся моя интуиция, даже каждая частичка моего тела буквально кричит о том, что ей нельзя доверять. Но и не выслушать я ее тоже не могу, я должна знать все возможности, чтобы иметь выбор. Потому что Сайтон мне его не дал.
— Молчишь? Значит, интересно, — она довольно отпивает свой чай и сверлит меня взглядом, будто примеряясь, насколько сильно я готова поверить ей. — Есть два выхода. Первый — заключить сделку с демонами, как это сделал отец Сайтона. Ты не знала?
Видимо смятение и страх, которые вспыхивают в моей душе, отражаются на моем лице, чем несказанно радуют леди Бранд. Руки дрожат так, что чашка касается блюдца с неровным стуком. Я выпускаю ее из пальцев и кладу ладонями на скатерть. Отец Сайтона и демоны? Да как так? Он никогда об этом не упоминал. Хотя… о чем он вообще мне рассказывал сам?
— Он так желал спасти свою истинную, что пошел на сделку. Только тянул слишком долго, поэтому, — она разводит руками. — У Сайтона еще есть шанс. И, соответственно, у тебя тоже.
— Вы намекаете, что я должна склонить его к договору? — смотрю на полудемоницу исподлобья, желая, чтобы она испарилась. — Вы сейчас серьезно?
— Твое дело, голубушка, — пожимает плечами леди Бранд. — У тебя всегда остается другой шанс выжить. И он зависит только от твоего решения, без участия дракона.
Она встает из-за стола, достает из кармана маленький пузырек из темно-коричневого стекла с тугой марлевой пробкой, закупоренной сургучом. Он притягивает вгзгляд и заставляет сердце биться сильнее и вызывает даже своим видом тянущую боль внизу живота. Я знаю, что это.
В соседнем имении младшую дочь папиного друга нашли наутро в луже крови, а рядом подобный пузырек. С этим пузырьком сосед и приходил к папе. Они тогда долго скандалили в кабинете за дубовыми дверями. После этого между ними пробежала черная кошка.
Отец всячески старался уберечь меня от этой истории, но слухи и разговоры среди прислуги, где я частенько терлась, никто не отменял. Говорили, что девушку спасли, но ребенка нагуленного она потеряла.
Мне тогда казалось это чем-то диким, нереальным. Но теперь, когда я видела этот пузырек, вся история показалась ближе и страшнее, чем в юности.
— Вижу, ты знаешь, что это, — с громким стуком пузырек опускается на стол. — Доставть это средство нелегко, особенно теперь, когда демонические настойки запрещены. Но я от всей души, ты же знаешь.