По задним рядам пролетало стыдливое хихиканье, красотки смущались. Стоящие чуть сбоку стиляги надували грудь, хмуро перешептывались и смотрели независимо. Доиграется когда-нибудь Грэг, встретит красотку, рядом с которой спутаются слова и мысли. Вот тогда и посмотрим, какой он романтик по натуре.
К моему облегчению, карета Торваля остановилась далеко на повороте улицы, незаметная для местных сплетниц.
Можно было, конечно, попросить у батюшки карету, но, если уж Виктор вызвался, пусть отрабатывает.
Открывая дверцу, почувствовала, как сзади раздались шаги и вскоре сильные ладони обхватили мою талию. Касание по этикетным меркам несколько фамильярное. Мне помогли подняться на ступеньку. Теплое дыхание у щеки:
— Доброго дня, мисс Бизо.
Я невольно зарделась, замешкавшись на входе. Он не отпускал, прошло несколько странных секунд, пока я не сделала шаг вперед.
Надо же, столько волнений сегодня, а у меня еще хватает сил краснеть, как школьница, от ощущения пальцев сквозь ткань.
Мы сели друг напротив друга, карета мягко качнулась, заколыхались фестончики темной ткани шторок, прикрывающих окна, и карета двинулась.
— Вам такого же доброго, мистер Торваль.
Несмотря на то что напряжение дня понемногу отпускало, рядом с Торвалем начала проситься наружу уже приученная к нему магия. Скоро я слюноотделением, как собака Павлова, начну реагировать на волка, такое облегчение в него магию отпускать.
Виктор немного помолчал, присматриваясь к моему порозовевшему лицу, затем сообщил:
— У вас капли крови на щеке, позвольте?
Не дожидаясь ответа, вытащил платок, наклонился и осторожно потер мою щеку.
Скорее всего, когда мистер Устер рукой размахивал, подлец эдакий, и появились капли. Я так и не поняла, что там с дуэлью.
— Мистер Торваль, может быть, вы знаете, как правильно на дуэль вызвать, чтобы вызываемый не отвертелся? Я уже второй раз пробую, и все безответно.
Глаза Торваля резко потемнели, рука, мягко поглаживающая платком по щеке, замерла.
— Кто посмел вас обидеть? — произнес он.
— Да ничего особенного, — пошла на попятную я, — небольшие разногласия, легко решаемые парой магических наставлений.
— И с кем дуэль? Кто у нас будет потерпевшим? Не дело девушки отстаивать свою честь, позвольте это сделать уважающему вас мужчине. Например, мне.
— Да при чем тут честь? — удивилась я. — Я этого хорька и близко к своей чести не подпущу.
Я бросила на Виктора взгляд и тут же опустила глаза долу, пытаясь успокоить закрутившийся в животе вихрь энергии.
Он полностью прижал ладонь к моей щеке, уже не изображая заботливые взмахи платком.
— А меня?
— Что?
— А меня к себе подпустите? — выдохнул он и качнулся вперед. Затылок обхватила широкая ладонь, его пальцы вплелись в волосы, сдвигая шляпку. А теплые твердые губы коснулись моих, опаляя дыханием, кружа голову.
Мы оба бесповоротно упали в поцелуй. В нервный, внезапный, желанный. Как будто долго его хотели, сдерживались и, наконец, сорвались. В жадность губ, стук сердца и окутывающий теплым одеялом одуряющий запах тимьяна.
Меня сдернули с сиденья, посадив на колени. Это было даже удобнее, я обвила руками его шею.
— С ума сойти! — прошептал Виктор, выцеловывая мне подбородок и шею.
— Согласна, — прошептала я, подаваясь вперед.
Быстрый перебор пальцами пуговичек на блузе, мне легче дышать, но по-прежнему отчаянно восторженно кружится голова.
Вершинки грудей почувствовали прохладу воздуха, и тут же на них обрушился вихрь поцелуев. Невыносимо хорошо. Я вцепилась пальцами в плечи, откинулась и с радостью подставляла опытным губам свои возбужденные, ноющие полушария. В полутьме кареты они сияли белой кожей, игриво покачивались в такт движению.
Торваль тихо зарычал и напал на них, целуя, вылизывая, впиваясь, уделяя внимание то одному, то второму розовому, просяще торчащему соску.
Когда карета остановилась, я почти в голос стонала от удовольствия.
— Подумаю, — сказала я, пытаясь взять дыхание под контроль.
— А? Что подумаешь? — хрипло сказал он, зарываясь в декольте и закрывая глаза. Волк сорванно дышал и пытался нырнуть все глубже.
— Подумаю, подпускать ли ближе. — Мне было хорошо, хотелось петь. Вот странное дело, Виктор — грубиян, а не кавалер, но какое торнадо чувств вызывает. Надо к нему присмотреться.
— Тшш, мы приехали. Нужно выходить.
Это было, конечно, хорошо и впечатляюще. Но в доме ждали родные, и стоящая просто так карета могла вызвать неудобные вопросы. Я мягко отстранилась, наскоро застегивая одежду и поправляя шляпку.
— То есть это было не «да»? — удивился он, нагло засовывая палец мне в декольте между пуговичек.
Я отстранила бессовестный палец и с удовольствием потянулась.
— Ты интересный, — в таких случаях отвечать лучше честно, тем более что у меня до сих пор подрагивали от приятной слабости ноги, — но проблемный. Я даже не знаю, как к тебе относиться…
— Я тоже не знаю. Ты не хочешь за меня замуж. Я касаюсь твоей щеки, а ты, не обращая внимания, рассуждаешь о дуэли. Целую, ты отвечаешь, а после этого тут же начинаешь сомневаться, как ко мне относиться. При этом не сопротивляешься, не скандалишь, но и не требуешь официального ухаживания… — его голос звучал все с большим недоумением.
Я заулыбалась. Он что, прямо сейчас хочет разгадать тайну женских реакций? Да я сама понятия не имею, какие чувства он во мне вызывает.
— Зачем мне твое официальное ухаживание? И так тетушки меня женихами замучили. Не волнуйся, — успокаивающе проговорила я. — Ты — вполне. Целуешься хорошо. Может, как-нибудь поцелуи повторим.
Я открыла дверь и, не дожидаясь, когда он выйдет и подаст руку, выпорхнула первой.
— Я — вполне? Как-нибудь повторим поцелуи?
Карету затрясло, как будто из нее пытался выбраться медведь. Ай-ай-ай быть таким несдержанным. Ладно, будем воспитывать. Как говорится, объект плохо обучаем, но поддается дрессировке. А еще мне понравилось его дразнить, Виктор такой потешный бука, когда сердится.
Меня распирало от сдержанного смеха и ощущения полета. Магии накопилось много, нужно срочно сбросить в Виктора, но сейчас я тороплюсь по другой причине.
— Как батюшка? — спросила я у двух рядом стоящих в холле тетушек. Они сомкнули ряды, как гвардейцы на карауле, и обвиняюще буравили меня взглядами.
— С батюшкой твоим все прекрасно, — вздохнула тетя Клара, — но зачем ты допустила проверку родства до суда?
— Платье! — не выдержала тетя Гвен, взмахнув полными ручками. — Какое прекрасное мы купили платье для суда! И куда его деть теперь, скажи, будь добра? Темно-оранжевый в обществе не носят!
Внезапно ее голос смягчился и стал медоточивым.
— Доброго дня вам, мистер Торваль, проходите. У нас небольшое горе, Фиона подтвердила, что она Бизо. То есть это, конечно, не горе, это счастье какое-то. Но чтоб его, это счастье… Я не постесняюсь сказать, племянница нам твердо обещала суд! Есть свидетели. И где суд теперь, после сличения крови, я вас спрашиваю? А? Как Фиру понять, где ясность? Девочка, закрой уши, твоя тетя скажет плохие слова, которые мистер Торваль ей простит.
Речитатив тети Гвен из-за переживаний превратился в надрывную жалобу. Вошедший Торваль, сам в возмущенном состоянии, сначала изумленно поднял черную бровь, потом хмыкнул и заметно расслабился.
— Не беспокойтесь, миссис Бизо, я понимаю ваше горе. Ваше родство с мисс Фионой видно за километры, но еще одно подтверждение, конечно, может обескуражить… Ее действительно не понять, да я и сам в неясностях.
Я схватила Виктора за рукав и поволокла в гостиную.
— Тети, мы быстро! Я его шандарахну как следует, ясно и прямолинейно. И потом приду, все обсудим по-семейному, хорошо? Вместо суда дуэль будет, туда тоже платье понадобится.
Они купили мне оранжевое платье? Чтобы прям факелом в судебном зале. Я фыркала и тащила Виктора по коридору. Он не сопротивлялся.
— Что за суд, Фиона? Откуда кровь?
О, пара поцелуев, и уже по имени.
— Я потом все расскажу. И про кровь. И про признание. И про дуэль. Все потом, ладно?
— Ладно, все потом, — покладисто сказал он.
Закрыл дверь. И на меня опять обрушился томящий травяной запах. Что за странный одеколон у волка.
— Все потом, — прошептал он, прижимая меня к стене. — Я тебя не понимаю, ты под судом, твое лицо в крови, ты истинная Бизо, но я хочу касаться тебя до безумия. Схожу с ума. Ваша семья заразна.
Стервец… Я уже это говорила? Но как целуется…
Глава 22Высоко сижу — далеко гляжу
— Что за арена? — рассеянно спросила я, выходя из кареты.
Перед нами сияло огнями роскошное здание с колоннами и чередой изогнутых изящных арок.
— О, — тетушка Гвен взволнованно подтянула белую перчатку и так идеально сидящую на ее пухлой ручке, — это редкое зрелище. Обычно какая-нибудь традиция оборотней, в основном не для дамских глаз. Зато сегодня объявлено вполне приличное событие — официальный бой за место вожака у волков. Раньше они по лесам отношения выясняли, а сейчас делают вид, что цивилизованные.
— Прекрасный повод посмотреть драку, — чопорно сказала тетя Клара. — Будет весь свет.
Она сегодня была в темно-синем платье с искрой, облегающем ее худощавую фигуру идеальным литым футляром.
Представляю, какие они были красотки в юности, если и с сединой так необыкновенно хороши. Надо попросить семейные картины посмотреть, до сих пор ни одной не видела, даже миниатюры по стенам не висят, как будто их специально спрятали.
— Фирыч, — промурчало снизу.
Дух, которому принципиально не сиделось дома, опять прятался в дороге под каретным диванчиком и теперь тенью следовал за нами. Не знаю, как у него это получалось при возросших габаритах, по крайней мере, в пути мне пришлось юбкой прикрывать его хвост, постоянно вылезающий из-под сиденья.
— Вот чем, Фирыч, люди от зверей, да хоть от тех же самых оборотней, отличаются? Пожрать любите? Любите. Подраться опять-таки не дураки. А о том, как вам нравится размножаться, — вообще умолчу. Я не слепой, видел, какая ты помятая из гостиной выползала. Как будто не ты волка, а он тебя магией засаживал.