бя через рот на изнанку. В хорошем, кхм, смысле. Ну или «берёт за душу и тащщит» — кому что ближе. И более меня интересовало, как это у некоторых получается? Я связала пение и образное мышление, ощущения, и попыталась петь. Это также вышло нифига не сразу. Во-первых, чтобы петь, нужен текст. Ну, в случае «обычной» песни. Текст, вроде как, лучше при этом воспроизводить по памяти. Это, мать его, удобнее. Например петь на сцене, не спотыкаясь, текст, а не читать его по бумажке. Пока что пиздец логично. В текст песни занесён смысл. Тоже логично, хотя относится не ко всем песням. И вот этот смысл, взяв одну из песен, на которой «тренировалась», я прочитала от и до.
Я разбирала слова, фразы. Складывала, по слогам, из них образы, и ловила ощущения, которые целесообразно, «по тему-то или тему-то» причинам, в дальнейшем вплести в звук. Смысл слов, пропеваемых по прочитываемому образу, наслаивался построчно, в абзацы. Абзацы — в текст. Текст — в смысл и в другой, целостный образ, который также вносил свои корректировки на «вибрации», которые я голосовыми связками вплетала в голос и пение в том или ином месте, иногда намекая на необходимость корректировки участка, уже пропетого ранее. Повторюсь, певичкой мне не быть. Не слишком интересно. Но механизм, худо-бедно, я на каком-то уровне отработала и получила, на практике а не в сухой теории, ещё некоторые способы думать о мире, а значит действовать образным мышлением в моём случае.
Интересно, Petr Sarancha вплетает смысл, образы, ощущения, которые может воспринимать, и которыми умеет думать, в свои творения? Ведь, как я сказала, звук связан с движением. Наверное, хрен я когда это узнаю. А жаль. Потому что это тоже своеобразная магия, притом весьма конкретная. Влияющая на Мир.»
«Судя по его глазам в клипе, он будто бы даже немного видел… Видел музыку.
Может ли быть такое, что он умеет «трогать», «перемещать», и даже «управлять» звуками при помощи жестов, как минимум строя на них своё их упорядочивание? О_О»
017. Перевосприятие
На фоне последних (крайних?) рассуждений Саши в своём дневнике, ей наконец удалось уловить мысль фразой «звук — это движение», в соотношении с её не нравившимся ей состоянием ощущения «недовыраженных» идей. То, что она «ощущала» относительно этого, вполне чётко связывалось для неё с категорией движения чего-то «материального, но не очень». Перебирая, как-то, свои мысли и эту формулировку-ощущение, она увидела её почти стопроцентное попадание под словосочетание «движение эфира», светлая память мистическому The Повелителю Электричества. Отсюда встал вопрос, как эти некоторые движения эфира привести к конкретной, а часть и, возможно, к материальной, пригодной к применению ею форме. Какие приёмы использовать, даже если понадобиться их создать самой.
Что до собственной лингвистики: Саша уяснила, в том числе на фоне собственных своих, предыдущих за несколько лет размышлений, а также выпавшей недавно бинго-формулировке «движение эфира», подходящей предшествующим ей своими смутным ощущениям что, во-первых, даже общеупотребительные термины, на фоне приобретённого опыта, складываются для людей по-разному. В смысле, к примеру, слово «добро» сплетается для человека из лоскутов, которые он сумел, и вообще имел возможность наблюдать на практике восприятия событий и их последовательностей. Во-вторых смысл, стратегию употребления того или иного термина, также закладывал носитель, могущий произнести, осмыслить, выдать текстом этот образ, притом сложенный из разнящихся от человека к человеку исходных данных. В итоге опять, логично, его применение по месту, к ситуации, было сообразно лишь после изучения одним профессионалом другого, которые хотя бы попытаются вникнуть в вопрос чуть шире, чем у них в сознании закреплён тезис. А остальные скорее «просто» «бросались» в друг-друга словами, подразумевая под этим каждый своё, более-менее куда-то попадая. И не надо было там думать ни про какую «лингвистику языка», «лингвистику мышления». Но, сэ ля ви. «Живи сам и дай жить другим», так что и такое имело место быть в Мире.
Эфир, как предполагала, формулировала для себя по началу Саша, это источник форм, идей, плотно связанных с нашим миром. То бишь, если распознаваемое ей как Абстрактное, виделось девушке скорее как нечто более отстоящее, находящееся в её категориях «за» стеной эфира, то образное мышление ей чуелось входящим в его состав и, соответственно, образное мышление Александры можно было определить, как конкретно её личная связь с этой субстанцией. А значит она «нашла», определила для своего восприятия и мышления некий буфер, связывающий образное мышление и Абстрактное, за которым, как мы помним, девушке чудилась ещё и Тьма Абстрактного. Где-то тут, наверняка, с разных точек зрения будет ёбаная гора ошибок, но девочка старалась и шла как умела там, где пыталась это сделать.
В результате её разум вооружился формулировкой дифференцирования окружающего мира, в том числе некоего пучка воспринимаемых им ощущений, которые пытался хоть куда-то определить, и с ними «работать» (пиздеть — не мешки ворочать) стало приемлемей и проще с точки зрения рацио.
Постепенно оттачивая эти формулировки для себя, они переросли в то, что Александрино образное мышление и подразумеваемое ею абстрактное связаны скорее с ней самой, с её целостным существом и её нематериальной точкой восприятия, тогда как эфир — субстанция реальности, проявленного мира, в которой все её «конструкции» «реально» вращаются. Притом эфир подвержен влиянию некоторых «чётких формулировок» её образного мышления и ощущений. А это было уже ещё одна «тропка к магии», которая стала доступна восприятию девушки.
Вместе с появившимся для её разума определением «эфира» девочка, несмотря на наличие двух каналов мышления и ускоренной интенсивности восприятия времени понимала, что её вычислительных мощностей пиздец как не хватало для приемлемого, не вызывающего внутреннего дискомфорта, функционирования. В итоге она себе «дорисовала» сразу третий и четвёртый каналы мышления, чтобы более структурированно воспринимать происходящие в ней процессы, а также прогнозировать операции с ними, но вал информации всё-равно оставался ебейшим. Саша определила, что больше четырёх смысла «дорисовывать» другие, да побольше-ПОБОЛЬШЕ, для неё нет. Требовалась какая-то реорганизация воспринимаемых принципов мышления в целом, а не подгон новых костылей. Тогда она решила что, по сути, есть два взаимодополняющих варианта дальнейшего развития этого момента. Первый, это выкидывание ёбаного мусора, который вращается в виде всякой хуйни в её головушке. Второй — поиск и подключение дополнительных вычислительных мощностей.
А теперь, ребятки, как и ожидалось, гыгы, местами будет всплывать лютая Кастанедщина. Вы же не думали, что сей автор, а точнее его произведение, не оставило охуенных размеров след в мире непосредственного изучения восприятия и дифференциации абстрактного человеками? Хе-хе-хе…
Вариант с выкидыванием, нахуй, мусора из головы был ей подкинут бывшим её парнем по собственному запросу девушки. Всю описанную им ахинею, как и отсылку к первоисточнику, с которого он её почерпнул, свела для себя Саша к следующему «упражнению», связанному ею с собственными интерпретациями относительно уровня текущего понимания чего-либо:
Есть вот она. Такая вся красивая и охуенная. А есть, скажем, её знакомые… К примеру со школы. С которыми она училась 10+ лет назад, и с тех пор с большинством из них не пересекалась. А ещё есть ребята из других классов, с которыми она тогда контактировала, или даже просто мельком видела но испытав, опять же к примеру, мимолётную завись или злость в их сторону. Варианты с эффектом «послабже» пока ею не рассматривались. А ещё есть их родители, длинные школьные будни, секции вне школы, попутчики в автобусах, виденные по телевизору сюжеты, которые отложили на неё определённый отпечаток, эмоциональный или информационный, беготня во дворе, стычки на дискотеке, курьёзные и не очень случаи с родными и близкими, пару залётов в милицию по подростковой синьке, гуляния в парке, дружба к животным, или где-то тебя покусали, временной период до школы, после, учёба, работа, другая работа, какие-то «взрослые» и не очень встречи… Всё это, когда-либо произошедшее, оставляло след на существе Александры. Грубый, незаметный, вскользь, поперёк, вместо и хрен знает каким ещё количеством вариантов. Метод… Давайте назовём её бывшего Алексеем. Метод, описанный в основе Лёхой Александре, почерпнутый им у первоисточника, предполагал некоторый формальный подход и назывался, согласно его «аффтору», перепросмотром. Формальный подход заключался в: составляешь максимально-подробный список, тратя на него сколько-то дней-недель-месяцев, с именами/упомянаниями всех знакомых, и начинаешь их… Нет, не «жрать». Начинаешь потихоньку, не спеша, по возможности подробно вспоминать события, которые имели место быть с каждым из них, используешь «правильное» дыхание и движения головой, при этом вытягивая, возвращая себе свою «ыйынэрргийу», задействовавшуюся тобой в этих взаимодействиях, а ыйынэрргию человека возвращаешь ему обратно. Эдакий вояж в прошлое с целью отлепить от своего существа чужое и забрать своё. При этом это упражнение предполагалось делать, забравшись на стуле в тёмный ящик, что особенно охуенно подходило Саше. Она прям видела, как будет объяснять вновь принятому начальнику и напарникам, нахуя ей на основном рабочем месте нужен сколоченный из говна и палок ящик из поддонов. Лепить его особо было больше не из чего.
Так как Саша нихуя не имела эбической горы свободного времени, метод ей пришлось адаптировать под себя, благо некоторая наработанная гибкость мышления у девочки присутствовала. Но со списком людей, всё-таки, пришлось запариться согласно «классике». Охуевая от напруги, девушка всего лишь недели за три периодических размышлений, пыженья и головной боли, на нескольких страницах казённой бумаги создала карту памятных ей людей, с трудом вспоминая некоторых ребят из школы, универа, детсада и т. п., а кого-то и вовсе упомянув на манер «тот парень, который…». Далее. С ыйныргитическим уампиризмам она, формально, уже была знакома. Подразумевая конечно для себя, что «потолок» этих навыков, на самом деле, имеет не одну подоплёку и уходит в необозримого уровня потолки. Так что на смене, набегами, она сидела и, вспоминая, пыталась забирать из ситуаций, на которых концентрировалась, только своё и себя, распластанную во времени, а не как при обычном применении этого навыка жрать кого-то или всё подряд. А вот с выделением вниманием из себя «чужого» были проблемы. Надо было на каком-то уровне научиться определять в «себе», что из её составляющих, провёдших с ней годы и годы, дифференцировать как «чужое», «не моё», и эту бяку выталкивать наружу.