Следующие полчаса для Саши прошли (го)(вно)душно. Начиная от пути до машины, затем чистки своей подруги щёткой от снега, на фоне безусловно присутствовали реплики Эльзы Мля Шаурменовны. Она трещала про погоду в Гвадалахаре, пользу маск для лица из плацент жужелиц, воскресенские поборы в прошлый субботник в ТЮЗе, где она имеет честь быть председателем, при этом каждый раз обращаясь к Александре с вопросами типа «Как тебе это?», или «Что ты об этом думаешь?». После каждой такой мини-паузы, Эльза Мля Острощербетная замолкала (воистину, будто бы поток слов отрезáли острым ножом) и уставлялась на Сашу, давя на неё глазами и принуждая к ответу. Хотя бы к какому-то. Этим самым Эльза Мля Бронивелопоносная вынуждала девушку хоть как-то следить за разговором и выдавать пусть даже одно-два осмысленных слова, не позволяя ей абстрагироваться и откреститься от этой лишённой логики движухи, чтобы тратить меньше энергии.
Это портило Саше настроение. А ведь на смене, даже блин, пусть не особо много, но удалось покимарить.
Когда они сели в её машину и Саша начала сдавать назад, выворачивать по парковке, на которую пришли невыспавшиеся люди, чтобы вернуться в своих движимых собственностях домой, Эльза Мля Сигаретовна вопила и охала, эхала и металась в пределах пассажирского кресла, забивая обзор справа, зеркало заднего вида и посекундно трогая Александру за плечо, руку, указывая пальцем туда-сюда с соответствующими словами, чтоб Саша именно туда обратила своё внимание в первую очередь и в целом вела себя пиздец дёрганно.
Когда она всё-таки вывернула по парковке эти двадцать несчастных метров, Эльза Мля Откупорена сбавила темп своих нападок и уже продолжила изъясняться и одёргивать девушку в стиле предыдущего словоизвержения.
Какая-то мысль мелькала весь путь на периферии ощущений Александры, но необходимость следить за дорогой не позволяла уделить ей должного внимания — для безаварийного вождения в этой, мать её, стрессовой ситуации, сжигались накопленные ранее резервы покоя, любопытства и отдыха, полученные за эту ночь вдохновенными откровениями новым способом думания.
Давить и отвлекать внимание Саши от управления транспортным средством повышенной опасности, возвращаясь к охам/ахам/неуместным телодвижениям, Эльза Мля Штоподраная начинала только когда Александра проезжала перекрёстки/светофоры/требовалось уступить дорогу пешеходам или пропустить транспортное средство, двигающееся по главной. То бишь мешала ей в моменты более ответственные, чем езда по прямой. При этом в теле девушки росла напряжённость, которой она не позволяла вылезти наружу. Нереализованный потенциал бился в стенки структур её самоконтроля, на работу которых требовалась ыйнергия. В итоге Саша раздалбливала саму себя порождённым извне, и обрабатываемым ею по сложившимся у неё традициям восприятия и дозволительных к выпуску наружу реакций, конфликтом.
— П-приехали, — чуть запнулась девушка, когда в итоге зарулила на парковку около дома Эльзы.
— Ой спасибо а мы в банкомат почему не заехали я думала мы заедем я же вроде просила чтобы ты у банкомата остановила сначала а ты сразу к дому ну что ну я не буду отвлекать тебя спасибо тебе большое что подвезла. Ай хорошие у тебя родители воспитали жаль только у банкомата не остановила ну да ничего я сейчас вернусь и чуть позже уже дома буду ничего страшного понимаю ты молодая рассеяная ещё я когда молодая была. В твоём возрасте тоже была ну да ладно жаль что я время потеряю конечно с тобой ну ничего… — в животе Сани били молнии, притом в неё саму. Попсиховывая, дрожа всем телом, она старалась держать концентрацию на дороге чтобы без других развлечений добраться до дома. Везти эту бабу было упоротым испытанием хрен пойми чего. Её самоконтроля? Выдержки? Признаком не сильно приятненького, но мерно развивающегося ЕБАТЬ МАЗОХИЗМА??Ещё и реплики эти последние, добивающие, от Эльзы, что это ОНА потеряла время, а не сама Саша, которой теперь через полгорода ехать в другую сторону, чтоб добраться до дома в таком состоянии… Просто пиздец. Как будто были добавлены специально. Являлись добивающими, хоть и пытались потеряться на общем фоне.
Саша пришла домой разбитая. Были какие-то, с ходу, планы на этот день, но превентивно они были отложены ф топку.
В задумчивости она прошла на кухню, посмотрела на судьбоносный намедни чайник.
«Нну ннафиг!» — протянула про себя Саня, поняв, что срочно надо принять душ. А одежду сжечь. Хотя последнюю было жалко, потому хотя бы закинуть в стирку. Но скинуть с себя — срочно!
После недавних произошедших с ней внутренних изменений и сеанса утреннего треша от Эльзы Погановны, испытываемый Сашей негатив ощущался практически материальным. А с материальным уже иметь дело проще, чем с йыйныргитическим, абстрактным или, не приведи Бог, с бессознанием подсознательного.
Струи чуть прохладной воды стекали по контурам её стройного тела. Саша с закрытыми глазами подставила лицо и растопыренные ладони под падающие капли, ощущая как попадающая на них жидкость, скапливаясь, срывается куда-то дальше. И частично уносит с собой ошмётки утреннего происшествия. Потихонечку становилось легче.
Вода своими прикосновениями будто нашёптывала ей через кожу: «Ты ещё жива. Всё хорошо. Этот очередной инцидент — только миг в твоей жизни. Сделай что-нибудь с ним, что тебя устроит, и двигайся дальше. Ещё будет много других сражений, так что береги силы. А эту гадость, во всяком случае часть её, я заберу с собой и унесу от тебя подальше.»
Выпав из короткого транса («Чё-то меня срубило. Поспать что ли?») в условно-привычное восприятие себя и мира, она замотала в полотенце свои длиннющие тёмные волосы, соорудив на голове куль.
Следующим примечательным пунктиком стала точка преломления в коридоре. В нерешительности, навигатор в голове Саши разрывался между двумя путями. Первый — постель. Стоит поспать — станет лучше и часть сил вернётся. Ведь однозначно? Второй путь был опять, сука, каким-то ощущением чего-то смутного и вёл… Никуда он не вёл географически. Что-то советовало ей, что стоит «сесть и подумать». Прикинув, что смена и утро действительно были слегка долбанутыми, Саша выбрала второй вариант, решив «а почему бы и да?».
Всё тот же сакральный чайник был включен и зашумел. Нельзя ж, блин, сидеть без дела? Саша села на табурет, решив, что надо бы поменять его на стул.
«Так, стоп,» — сказала она сама себе. — «Я так, блин, нихрена не пойму, на кой ляд сюда припёрлась, вместо того чтобы уже посапывать в подушку.»
Александре подумалось, что по канону вроде бы надо засесть в позу лотоса и, забив внеочередной болт, откинулась спиною на холодильник. Вскоре спине стало холодно и она изменила позу, опёршись руками на стол. «Нет, блин. Так я что-то будто бы потеряю,» — ощущение, недавно едва уловленное на перекрёстке в коридоре, говорило что что-то надо делать, или оно уйдёт, послав потуги девочки на хуй.
«О, точно!» — мысленно хлопнула она себя по лбу, сбегав в комнату за блокнотом и ручкой. Стратегический чайник продолжал закипать.
«Смутное ощущение — информация. Я могу так же зафиксировать его на бумаге,» — она сосредоточилась на ощущении, которое пыталось куда-то скрыться и поймать его за хвост. Удерживать его своим вниманием, ощущать его было несколько проблематично и пипец непривычно. Обычно такие вещи, смутные, отсеивались повседневными мыслями Александры, по большей части отбрасываясь как нахрен-нерациональные.
Ощущение жило скорее в животе. То есть пытаясь концентрироваться на нём, на образе в голове, возникал не то, чтобы дискомфорт, но какая-то условно-плотная масса чуть выше пупка. При этом эта масса ещё несла какую-то информацию.
«Схожу с катушек. Мне крышка,» — забила болт Саша на свои переживания, приняв решения продолжать разбираться в этом вопросе. — «Я могу зафиксировать это ощущение ручкой на бумаге? Попробую.» — прикинула она, что художники тоже как-то ведут грифель карандаша, руководствуясь нефиговым опытом выражения понимания форм, пропорций и прочего, им ситуативно ведаемого. Упёрла шарик ручки в бумагу и повела её в сторону, пытаясь мысленно ощупать абстракцию испытываемого ощущения в своей голове, наслаивающуюся на предчувствие в животе. Как это было связано, она сейчас не вникала, решив не отбрасывать пока хрень, в которой толком не разобралась. — «В крайнем случае, что я теряю?»
Появившаяся на бумаге, чуть выгнутая линия, по очучениям, каким-то странным образом частично совпадала с тем, что Саша испытывала, пыталась уловить. В попытках фиксировать, чтобы потом препарировать этот образ, она рассматривала, мысленно ощупывала контуры этого «что-то» в себе, добавляя к рисунку то завитушку, то ряд кривых пунктиров. Каким-то упоротым методом получающаяся картинка в чём-то соответствовала ощущению всё больше. В момент, когда Саша решила, что другие детали будут уже излишни и визуально перегружать её каляку-маляку, она остановилась.
Отложила ручку. Чайник успел вскипеть, что она не заметила, и уже затихал.
«Что. Мне. Это. Даёт?» — мысленно спросила она себя. Ощупывать восприятием это ощущение стало сподручнее, держа краем внимания получившуюся на бумажке бессодержательную, казалось бы, хрень. Перемещаясь взглядом по рисунку, пересечениям линий, их узлам, она где-то испытывала облегчение, которое отзывалось в теле. Где-то, наоборот, напряжение — но уже чуть в другом месте и, наверное, с отличным от предыдущего смыслом. При этом, некоторым из очучений соответствовали какие-то смутные картинки, слова, образы, которые крутились в голове и были так же неуловимы, как предыдущее ощущение, которое она уже фиксировала. Логичным было продолжать фиксировать отдельные участки этой мутаты, переводя их уже к более человеческому языку.
«Так. Допустим, вот этот участок. Что это?» — Саша выбрала к рассмотрению место на рисунке, на которое ей было неприятно смотреть. Немного скривила губы, прислушиваясь к себе. Что-то чуть резкое и неприятное было в месте, где первую плавную в