иллическое вчера с полной семьей, навсегда уничтоженное вторжением Оно. Но и этот намек исполнен сомнений: мама в самом начале наигрывает на пианино слишком тягостную мелодию, чтобы поверить в идиллию. Остальные… Стэн сын раввина — ну и что? Почему Бен в двенадцать лет весит почти центнер?
Мирок маленькой Америки восемьдесят девятого года обозначен второпях, деталями знакомыми по фильмам Спилберга. Дети из подробно воссозданного Кингом 1958-го отправлены режиссером на тридцать лет позже, чтобы вернуться уже в 2016-й. Интересное время.
Прошлым летом провинциальные американские СМИ захлестнули сообщения о клоунах, которые заманивали детей в лес. Уже тогда кто-то предположил, что это промо-компания грядущей экранизации Кинга. А к выходу фильма вдруг вся жизнь, в частности — американская, или медийная ее сторона, превратилась в инфернальную клоунаду, озлобленную битву всех со всеми, где не видно светлой стороны. Как тут не питать зло своим страхом? Новая реальность отторгает историю, даже в собственном доме уже небезопасно. Крупный план Билли из фильма: «Мне легче пойти туда, к Нему в пасть, чем вернуться домой». Но даже если одолеть Оно, возвращаться будет некуда.
Есть ли у сорокалетних персонажей второй части шансы в нашем мире? Нужно ли будет спасать маленький американский город? В детстве только — сумасшедшие родители, школьная травля, маньяк-каннибал, велосипед да прощальный поцелуй, размазывающий кровь по щеке. Есть что спасать? Хочется верить, что да, но кажется, что нет.
В В историю Голливуда 1984-й вошел, среди прочего, как год «великого задела» на будущее. Был дан старт многим важнейшим франшизам десятилетия: свет увидели первые «Охотники за привидениями» и «Терминатор», «Полицейский из Беверли Хиллз» и «Полицейская академия», «Пропавшие без вести» и «Парень-каратист»… а также «Дети кукурузы» «Тихая ночь, смертельная ночь» и «Токсичный мститель». Эти фильмы имели успех и долгие годы, а то и десятилетия напоминали о себе в виде ремейков и сиквелов. Но ни один из них — за исключением, пожалуй, «Терминатора», — так и не стал (при всей несомненной культовости) чем-то большим, нежели явлением кинопроцесса. В то время как по отношению к появившемуся в том же году «Кошмару на улице Вязов» Уэса Крейвена, и в первую очередь к его главному герою, Фредерику Чарльзу Крюгеру (известному в городке Спрингвуд, штат Огайо, просто как Фредди) можно с полным на то основанием употребить определение «социокультурный феномен».
В поле чисто киношного контекста Крюгер стал культовым героем моментально, мановением когтистой перчатки. В своих мемуарах, озаглавленных «Голливудский монстр: Прогулка по улице Вязов с мужчиной ваших снов» (книга, надо сказать, замечательная: остроумная, лаконичная, информативная, местами похожая по интонации на воспоминания Юрия Никулина) исполнитель роли Крюгера Роберт Инглунд вспоминал, как за неделю до начала широкого проката «Кошмара» отправился на первый в своей жизни слет фанатов фантастики. Там он должен был представлять мини-сериал «V», где только что сыграл всеобщего любимца, малохольного инопланетянина Вилли. В этом качестве Инглунд и расположился за столиком в лобби нью-йоркского отеля «Рузвельт»: раздавал автографы, отвечал на вопросы и фотографировался с поклонниками Вилли, каковых собралось великое множество (сериал был невероятно успешен, в том числе и у нас: на заре видеоэры он ходил по рукам под названием «Люди-динозавры»). Но в какой-то момент контингент в очереди к столику начал меняться: «Мои фанаты больше не были наряжены в самодельные костюмы из сериала и прочую ботано-фантастическую фигню. Они носили футболки Ramones, драные джинсы и шипастые ошейники, а лица покрывал пирсинг. Тут были девицы с волосами цвета фуксии и их приятели с двадцатисантиметровыми ирокезами. Были рокеры. Были металлисты. Были панки. И все они как один любили Фредди Крюгера». Это при том, что «Кошмар» крутили в тот момент меньше чем в полутора сотнях кинотеатров по всей стране, а Фредди Крюгер присутствовал на экране в общей сложности семь минут из девяноста. Еще через неделю Инглунд услышал соответствующую, Фредди-ориентированную, шутку на выступлении популярных комиков Пенна и Теллера. И прозвучала она в тот вечер вовсе не потому, что актера узнали: его персонаж уже и сам по себе, неумолимо и стремительно превращался в важный элемент цайтгайста 1980-х. Совсем скоро про Крюгера будут шутить все кому не лень, от Джонни Карсона и Билла Косби до Тома Хэнкса и Робина Уильямса. Помешательство достигнет апогея в 1988 году, когда на без малого две тысячи американских экранов вломится (разумеется, с первого места) четвертая серия «Кошмара». Онейрический хоррор переживал тогда период расцвета: практически одновременно вышли «Демон снов» Харли Коклисса, «Дурные сны» Эндрю Флеминга и «Смертельные сны» Кристины Петерсон. Но красно-зеленая майка лидера облегала один-единственный и вполне конкретный обугленный торс.
«Повелитель снов» Ренни Харлина стал самым кассовым из фильмов серии, да и просто хитом (по итогам за год он занял 17-е место, обогнав среди прочих «Последнего императора», «Уолл-стрит» и «Красную жару»), а Фредди собственной персоной удостоился вороха комплиментов от вполне мейнстримных критиков, которые, очевидно, намеревались вписать Крюгера в пусть не культурный, но уж как минимум масскультовый код эпохи: Джошуа Хаммер из Newsweek величал его «самым популярным киношным маньяком со времен Дарта Вейдера», а Ричард Корлисс в Time обнаруживал в «колюще-режущем» крюгеровском юморе «двусмысленности в духе Джеймса Бонда». Дух агента 007 был, к слову, потревожен не единожды: на британской версии постера «Повелителя снов» когтистый силуэт был помещен в центр характерно заплывающего кровью жерла пистолетного ствола и сопровожден слоганом «Его зовут Крюгер… Фредди Крюгер». Увы, правообладатели Бонда из компании EON Productions не оценили постмодернистского изыска, и после вынесенного ими строгого предупреждения афиши исчезли с улиц Лондона в считанные часы. Интересно, что за два года до того никаких претензий со стороны EON не возникло почему-то к главному сопернику Крюгера, Джейсону Вурхизу из «Пятницы, 13»: в начале шестой части его похождений, «Джейсон жив!», цитируется та же самая классическая бондовская заставка. (Впрочем, что касается наружной рекламы, «голкиперу с тяжелым детством» прилетело меньше чем через год: постер фильма «Джейсон завоевывает Манхэттен» отозвали из кинотеатров, придравшись к незаконному использованию логотипа I Love NY — того самого, с сердечком.) К этому времени Крюгер превратился в твердый товарный знак. Рынок наводнила продукция самого разнообразного свойства — от ланчбоксов и пижам до коллекционных фигурок и говорящих плюшевых Фредди, которых малышам предлагалось на манер медвежат и зайчиков брать в кроватку (этих поистине чертовых кукол запретили хотя бы в Канаде, справедливо рассудив, что детоубийца под детским же боком — это все-таки перебор).
Фредди перестал быть исключительно киногероем, засветившись во всех возможных медиа: телесериале, комиксах, книжках-новеллизациях, видеоклипах и компьютерных играх (тут он дорос от легоподобного пиксельного коротышки до полноправного персонажа Mortal Kombat)… в общем, как провозгласил Крюгер перед тем, как в третьей серии высадить экран телевизора головой несчастной героини Пенелопы Судроу в третьем «Кошмаре» — «Добро пожаловать в прайм-тайм, сучка!».
А всего через месяц после премьеры «Повелителя снов» статус Фредди был подтвержден на самом высоком уровне. Выступая перед студентами Юго-восточного университета штата Миссури, Рональд Рейган под аплодисменты и одобрительный хохот заявил, что демократы во главе с Картером принесли стране такие экономические и внешнеполитические ужасы, что «воспоминания о тех временах все больше смахивают на „Кошмар на улице Вязов“». В тот раз президент вообще был щедр на киношные аллюзии («Мы не наблюдали столь радикальных преобразований с тех пор, как Дастин Хоффман сыграл „Тутси“» и прочее в том же духе), но именно с «Кошмаром» попал в самое яблочко.
Впрочем, одними Соединенными Штатами дело не ограничилось: в самом скором времени Фредди простер совиные крыла уже над всей планетой. Огромным успехом «Кошмар» пользовался в Азии (не зря, придумывая сюжет, Крейвен вдохновлялся жуткой и до сих пор не до конца распутанной историей эпидемии, поразившей беженцев с юго-востока в конце 1970-х и вошедшей в медицинские анналы как «азиатский синдром смерти»). Фильм великолепно прошел в Японии, что неудивительно — в нем на самом деле несложно увидеть много общего с традиционными кайданами. А в 1986-м в Индонезии режиссер Кат Джалил («Мистика на Бали» расстелил по киноэкрану «Постель Сатаны» — умилительно дидактичный рипофф «Кошмара» (с точечными вкраплениями из «Полтергейста»), дотошный в копировании отдельных сцен, но отчаянно пренебрегший сутью. Здешний и. о. Фредди не имел за черной душой никакого бэкграунда, был явно не расположен к шуткам, да и к внятной речи вообще, а еще обходился без перчатки — когти-лезвия росли у него прямо из руки на манер Росомахи. Куда представительнее смотрелся «Монстр» видных болливудских авторов Сиама и Тулси Рамсей («Страшный лес», «Проклятый дом», «Закрытая дверь»), запущенный в производство все в том же судьбоносном 1988, а в прокате появившийся к десятилетнему юбилею «Кошмара» в 1994. В этом почти что официальном ремейке нашлось место и для по обыкновению гипертрофированных рукопашных, и неизбежных музыкально-хореографических номеров (в том числе под «Триллер» Майкла Джексона и Depeche Mode; кроме того, за кадром то и дело звучат фрагменты оригинального крейвеновского саундтрека), и самое главное — по-настоящему впечатляющего злодея по имени Махакаал. Пусть злорадные интернет-комментаторы и потешались потом над несгораемой шевелюрой Махакаала и называли его «мужиком, похожим на Микки Рурка с вареньем на лице», но как минимум перчатка у этого «мужика» была съемной и абсолютно безупречной с точки зрения дизайна: хоть сейчас на улицу Вязов.