Однако свою подлинную вторую родину Фредди обрел к концу 1980-х в Советском Союзе. В пантеоне эпохи VHS Крюгер расположился на равных с верховными видеобожествами — Рэмбо и Эммануэль — а по факту был, пожалуй, и поглавнее. В высшей степени символично, что именно в 1984 на воронежском заводе «Радиосигнал» началось серийное производство первого, непобедимого и легендарного отечественного видеомагнитофона «Электроника ВМ-12». Чуть ли не каждый второй из тех, кто застал баснословные годы позднесоветского видео, назовет «Кошмар на улице Вязов» первым посмотренным в жизни фильмом ужасов, а чаще всего еще и первым видеофильмом вообще. В подсознании тогдашнего недоросля Фредди представлял собой нечто среднее между собирательным милляровским Водокрутом Бессмертным из «В гостях у сказки» и местными маньяками, героями тревожных дворовых легенд о местных уже маньяках (вроде истории о вполне крюгеровской по стилю надписи, обнаруженной милиционерами на месте очередного зверства неуловимого Фишера: «Пока сто не убью — не приду»). Крюгера боялись до энуреза и сонного паралича, но при этом непостижимым образом по-настоящему любили. А с началом всесоюзной операции «Кооперация» был уже на заокеанском уровне удовлетворен спрос на кустарный, но оттого не менее эффектный местный мерч. До говорящих кукол дело вроде не дошло (хотя вязаного крючком Фредди видеть приходилось), но в плакатах, значках и термоаппликациях на олимпийки недостатка не было. В фильме Дэниэля Фаррандса и Эндрю Каша «Больше никогда не спи: Наследие улицы Вязов» (поистину «мифологических пропорций» документальной саге, из которой за четыре часа про «Кошмар» можно узнать, кажется, вообще все), Инглунд хвастается самопальным брелоком с собственной физиономией и кириллической надписью «Фредди придет за тобой», который презентовал ему некогда поклонник from Saint Petersburg. Зачастую обходились собственными силами: простейшая перчатка, которой вполне хватало, чтобы душным летним вечером напугать соседок по даче, могла быть в два счета изготовлена из садовой рукавицы и обернутых фольгой карандашей. Но Фредди обожали не только на публике, подчас доходило до материй вполне интимных. Мой одноклассник на протяжении всего шестого и седьмого класса носил (совершенно это не афишируя) вырезанный из «Аргументов и фактов» портрет Фредди в прямом смысле у сердца, в записной книжке. Много лет спустя, уже в качестве коллекционного раритета, мне подарили точно такую же фотографию (только цветную), которая была врезана в деревянную дощечку и покрыта сверху чуть потрескавшимся от времени лаком. Никак иначе, кроме как нечестивую икону, воспринять этот артефакт было невозможно.
При всеобщей любви и безоговорочной поддержки «снизу», Крюгер счастливо избежал участи пропагандистского жупела: в том, что касается ужасов, официальное советское киноведение накрепко затерялось в бермудском хоррор-треугольнике «Ребенок Розмари» — «Омен» — «Экзорцист», и до Фредди перья уже не дошли. А там и времена изменились, антипутчистское граффити «Кошмар! На улице Язов!» навечно вошло в золотой фонд российского политического фольклора, а совсем скоро Крюгер в качестве обреченного на успех и мгновенное узнавание любимца детворы попал в поле зрения телевидения. В 1992 году на минской студии детских и юношеских телефильмов Борис Берзнер снял короткометражный фильм «Кешка и Фреди» (с одним «д»): скептически настроенный заглавный школьник отправляется с приятелями в дом культуры «Дружба», где крутят на видео новую (разумеется, четвертую) серию «Кошмара» в переводе Андрея Гаврилова, засыпает на самом интересном месте и в соответствии с каноном проваливается в пространство опасного сновидения. Недлинная эта юмореска удалась по всем фронтам. Пожалуй, с наибольшей в российском кино аутентичностью тут показано настоящее «видеокафе», и вообще с точки зрения примет времени все очень точно (весьма кстати помянут, например, Кашпировский, после сеанса которого можно выпить на сон грядущий литр «фанты» и до утра не беспокоиться). Беготня по темным коридорам ДК поставлена с поразительным, чуть ли не до степени смешения, уважением к оригиналу, так что иные планы пугают почти по-настоящему. Вместо молитвы Кешка обезоруживает Крюгера «Законами пионеров Советского Союза», прочитанными на манер псалмов, и заменившим крестное знамение пионерским салютом. Да и мораль нареканий не вызывала: придя в себя с крюгеровской шляпой в руках, Кешка признается, что в первую очередь ему, пожалуй, стоит подтянуть английский язык. В 103-м в выпуске «Ералаша» («Чужой» (наш ужастик)«, 1994, реж. Владимир Панжев) малолетний герой Ильи Васильева, насмотревшись «Кошмара» (разумеется, «Повелителя снов», и опять с гавриловским переводом) принимал за Крюгера своего вернувшегося с работы папу (Валерий Носик) и навешивал ему тумаков в духе Маколея Калкина. Получилось на диво неплохо; особенно, пожалуй, удался момент, когда на голову Фредди оказывается водружен неожиданно огромный глобус. Заканчивался сюжет крупным планом «настоящего» Фредди на экране телевизора, который с телеэкрана на чистом русском языке сокрушенно произносил: «Эх, Вова… Что ж ты папку-то так…».
На радость следующему поколению Крюгера не раз поминали в сериалах («Папины дочки», «Простые истины», «6 кадров») и на юморинах («КВН», «Аншлаг», «Смехопанорама»). Для полного счастья истинным «фреддистам» не хватало одного — но, наверное, самого главного: возможности посмотреть любимый фильм в кинотеатре. По показаниям немногочисленных очевидцев (они же старожилы), в первой половине 1990-х «Кошмар» можно было при случае отловить в окраинных кинотеатрах с географическими названиями, которые, не помышляя о грядущих долби-временах, тихо доживали свой век, чтобы в конце концов, после внепланового концерта «Гражданской обороны», закрыться на бесконечный капремонт. Утверждают, что фильм показывали с двухголосым переводом, причем все женские роли озвучивала Наталья Варлей (то есть Нэнси, Тина и все-все-все говорили голосом Панночки).
Сегодня воспоминания об этих сеансах — не то легендарных, не то мифических — кажутся не более достоверными, чем услышанные в детстве рассказы родительских знакомых про закрытые просмотры, где крутили секретные фильмы про Фантомаса, которые «у нас не показывают». Единственным способом хотя бы мимолетно испытать приступ «ностальгии по непережитому» стал поход в кино на «Фредди против Джейсона» (2003). Чтобы напомнить почтеннейшей публике что к чему, еще до вступительных титров шла короткая нарезка фрагментов из предыдущих «Кошмара» и «Пятницы». И эти считанные минуты стоили, пожалуй, всего остального, что потом происходило на экране (в 2006 то же самое произошло с «Рокки Бальбоа», тоже начинавшимся со старых кадров).
К слову, самому Фредди, то есть Роберт Инглунду, никогда не было безразлично, как будет обставлено его знакомство со зрителем новой генерации. Как говорил он в одном из интервью почти четвертьвековой уже теперь давности, «я надеюсь, что те, кто ходил на „Кошмар“ в последнее лето детства, будут всегда с нежностью вспоминать этот момент. Как смотрели его в кино — в темноте, с приятелями. Будет здорово, если и следующие поколения смогут почувствовать, что это такое».
Год назад ощутить «что это такое» могли жители государства Исландия: на прошлый Хэллоуин «Кошмар на улице Вязов» вышел в «стране льдов» в повторный прокат и собрал 2624 доллара. Теперь заветная мечта многих и многих сбылась, наконец, и по нашу сторону госграницы (жаль только, карантин помешал). И вряд ли кто-то на планете заслужил этого больше, чем мы с вами. В России Крюгера ждут не в как гостя, пусть самого дорогого, его встречают как блудного сына, наконец-то осознавшего, где его по-настоящему помнят и ждут.
Первый, второй — Фредди вернулся домой.
«Проклятие» (2002) Такаси Симидзу, авторемейк одноименной видеоверсии 2000 года, определило моду на j-horror не в меньшей степени, чем этапный «Звонок» Хидэо Накаты. История несчастной Каяко Саэки, которую, вместе с сынишкой и котом, растерзал спятивший от ревности муж, была почти так же известна, как печальная повесть о Садако и колодце. Американцы захотели своё «Проклятие», и Симидзу, под присмотром продюсера Сэма Рэйми, в 2004 году протащил Сару Мишель Геллар по зараженной злом Японии, что навлекло множество бед и смертей по обе стороны океана в ходе незамысловатой франшизы.
Рэйми давно замыслил реинкарнацию с местными призраками, но управился только сейчас. Бюджет нового фильма едва превышает тот, которым располагал Симидзу пятнадцать лет назад, а мода на японские ужасы давно прошла. У Рэйми, кажется, было два варианта.
Первый: присмотреться к японскому первоисточнику (авторемейку Симидзу, известному на Западе) и разглядеть в нем не бледных онрё-прилипал, а принцип серийности. История о рядовом психе, который вырезал всю свою семью, связывала имена случайных жертв и заканчивалась не опустевшим частным домом, но опустошенным Токио, где от людей оставались только пожелтевшие объявления о пропаже. «Проклятие» — фильм о серийных убийствах без серийного убийцы — остроумно вписался бы в нынешний маньячный тренд.
Второй: обратиться к местным и взять на вооружение актуальный извод классической западной истории о «доме с призраком». Благо, после «Других» Алехандро Аменабара, в одно время с «Проклятием» задавшими моду на этот почтенный жанр, вышли и «Астрал» Джеймса Вана, и первый сезон «Американской истории ужасов», — где мертвецы теснились вместе с живыми в проклятых домах как в коммуналках, что было не только страшно, но и смешно.
Рэйми, однако, выпустил устаревший лет на тридцать гибрид детектива и очередного «дома с привидениями», возложив надежды на режиссера-синефила Николаса Песке, который, судя по всему, одолжил глаза у дохлой коровы из своего дебюта и утопил кино в ванне со скримерами. Беспросветная скука «Проклятия» — хоть и простая, но загадка. От Песке, который только что экранизировал Рю Мураками в «Пирсинге», можно было ожидать острого мисо-супа с глюками и порубленными пальцами. Неотразимая старушка Лин Шэй вынырнула и сделала «ку-ку!» Но и ее Песке разварил в