– Да уж, я сильно сомневаюсь, что этот парень вообще существует, – проговорил Йоста.
– Если мы будем исходить из того, что она лжет, – зачем? А если она имеет отношение к убийству девочки, – почему? Какие у нее мотивы?
Их разговор прервал звонок мобильного телефона Паулы.
– О, добрый день, Дагмар! – сказала она в трубку, рукой показывая Йосте, что это важный звонок. Внимательно выслушала собеседницу, и Флюгаре заметил, как ее лицо просияло. – Боже мой, ничего страшного, что вы забыли! Главное, что сейчас вспомнили! Мы немедленно выезжаем.
Нажав на кнопку, она взглянула на Йосту:
– Теперь я знаю, как проверить, какие транспортные средства заезжали на хутор Бергов в то утро, когда пропала Нея. Поехали!
Она встала. Потом остановилась, и на ее лице появилась улыбка.
– Знаешь, я возьму с собой Мартина. Я тебе потом все объясню.
Сидя за рабочим столом, Патрик пытался спланировать работу на день. Но какой путь выбрать, когда со всех сторон тупики? Более всего он надеялся на результаты эксгумации. Педерсен обещал позвонить ему прямо утром, и действительно, телефон зазвонил ровно в восемь утра.
– Приветствую! – сказал Патрик. – Быстро сработано.
– Да, и у меня два момента, – сказал Педерсен.
Хедстрём выпрямился на стуле. Начало многообещающее.
– Во-первых, я составил окончательный рапорт по поводу Линнеи Берг. Ты получишь его в течение часа. Однако там нет ничего, помимо тех моих комметариев, которые ты уже получил от меня предварительно, в обход всех правил. Что, кстати, должно остаться между нами.
– Как всегда, ты же знаешь, – заверил его Патрик.
Педерсен откашлялся.
– Ну вот. А второй момент касается тела, которое мы получили от вас вчера. Лейфа Херманссона.
– И что? – спросил Патрик. – Насколько я понимаю, вы еще не успели даже начать. Так что ты хочешь мне сказать?
Педерсен вздохнул.
– Видишь ли, эта пропавшая пуля… Та, которая нигде не зарегистрирована, которую как корова языком слизнула…
– И что? – спросил Хедстрём, едва дыша от напряжения.
Если Педерсен сейчас же не выложит ему все, он просто взорвется.
– Ну мы ее нашли.
– Отлично! – сказал Патрик. Наконец хоть в чем-то повезло. – И где же? На дне какого-нибудь старого архива?
– Да нет… в гробу…
Патрик разинул рот. Может быть, ослышался? Изо всех сил пытался он найти логику в том, что сказал Педерсен, – и не мог.
– В гробу? Как она могла попасть в гроб?
Он рассмеялся, но Педерсен не ответил на его смешок. Вместо этого проговорил устало:
– Понимаю, что это похоже на шутку, но, как всегда, сказался человеческий фактор. Судмедэксперт как раз разводился, судился с женой из-за ребенка и слишком часто прикладывался к бутылке. Потом все утряслось, но работа моего предшественника в тот год, когда в его личной жизни царил беспорядок… как бы это помягче выразиться… оставляет желать много лучшего.
– Так ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что врач, делавший вскрытие, не достал пулю. Она осталась в голове, и когда мягкие части с годами исчезли, пуля выкатилась наружу.
– Ты шутишь, – пробормотал Патрик.
– Поверь, мне самому хотелось бы, чтобы это была шутка. – Педерсен вздохнул. – И, к сожалению, даже обругать некого – он умер от инфаркта год назад. В связи с третьим разводом.
– Значит, пуля у тебя?
– Нет, ее здесь нет. Я немедленно послал ее с посыльным к Турбьёрну в Уддеваллу. Подумал, что предварительный анализ нужен тебе как можно скорее. И я очень извиняюсь за своего предшественника, земля ему пухом. Такого просто не должно быть.
– Конечно. Но самое главное, что у нас теперь есть пуля, – ответил Патрик. – Мы можем сопоставить ее с пистолетом Лейфа и определить, было это самоубийство или нет.
Бассе плюхнулся на диван, который ему так и не удалось оттереть от пятен. Двое суток напролет он убирался, но дом по-прежнему выглядел как хлев. Страх сдавливал горло. Когда позвонили родители, Бассе заверил их, что все хорошо, но колени у него дрожали, когда он положил трубку. Ему запретят выходить из дома на целый год, не меньше. Вероятно, для него теперь введут вечный комендантский час.
А все Нильс и Вендела… Ему надо бы сообразить и не слушать их, но с самых младших классов он всегда делал как они скажут. Поэтому и брали его в свою компанию. Иначе они вполне могли издеваться над ним вместо Сэма.
Помогать ему с уборкой приятели не стали. Нильс только рассмеялся в ответ, а Вендела даже не ответила. И среди проблем были не только грязь и разрушения. Пропала мамина шкатулка с украшениями. И папина коробка с сигарами. Утащили даже каменного ангелочка, которого мама поставила для украшения в саду.
Бассе подался вперед, упершись локтями в колени. Холодный ком в животе разрастался с каждым днем. Скоро вернутся мама с папой. Он подумывал о том, чтобы сбежать из дома. Но куда податься? Один он не сможет прожить…
Снова ему померещилось тело Джесси, и Бассе всхлипнул. Стоило ему закрыть глаза – и он видел ее перед собой. По ночам она являлась ему в кошмарных снах. В памяти всплывали все новые и новые детали. Он видел черные надписи на ее коже, ощущал под собой ее тело. И слышал свое собственное сопение, когда раз за разом входил в нее – и свой звериный рык, когда тело взрывалось от оргазма.
Он помнил чувство наслаждения, запретности, ее полной беспомощности, собственной власти – он мог делать с ней все, что захочет. Помнил даже сейчас, когда его охватывали столь противоречивые чувства, что тошнота подступала к горлу.
Бассе знал, что все получили снимки; он уже потерял счет тем эсэмэскам, которые ему прислали. Нильс и Вендела наверняка довольны: их план – унизить Джесси раз и навсегда – сработал.
Похоже, с тех пор никто не видел Джесси и ничего не слышал о ней. Тишина. И от Сэма тоже никаких вестей. Почему-то никому это не кажется странным. И только Бассе сидел один в разоренном доме и чувствовал, что все глубже проваливается в пропасть. Что-то подсказывало ему, что история не закончена. Слишком тихо. Как перед штормом.
Выехав задним ходом с парковки, Эрика подумала, как ей везло в последнее время. Она напряженно работала над книгой в те часы, когда дети были заняты, и теперь, похоже, многие кусочки мозаики становятся на места.
Эрика не решалась даже надеяться, что Санна согласится поговорить с ней. Она позвонила наобум, когда Кристина увезла детей в Стрёмстад в парк развлечений. Поколебавшись немного, Санна согласилась и попросила ее приехать к ней в магазин. И теперь Эрика ехала на встречу с одним из тех людей, кто знал Стеллу лучше всех.
И что-то подсказывало Эрике, что скоро выяснится, кто скрывается за инициалами SS.
Припарковав машину на большой площадке перед магазином, она огляделась и вошла под арку, увитую розами, которая, похоже, служила входом в магазин и сад. Место находилось всего в десяти минутах езды от Фьельбаки, но у Эрики никогда ранее не возникало повода завернуть сюда. К садоводству она никакого интереса не питала и после нескольких попыток поддержать жизнь в орхидее, полученной от Кристины, сдалась. Их сад выглядел скорее как игровая площадка, чем как сад; к тому же Эрика все равно подозревала, что нет таких кустов и цветов, которые вынесли бы дикий напор близнецов.
Санна вышла ей навстречу, снимая на ходу перепачканные землей садовые перчатки. Они не раз сталкивались и здоровались, как обычно бывает в маленьком поселке, где все всё обо всех знают, но впервые встретились наедине.
– Добрый день, – сказала Санна, протягивая руку. – Можем посидеть в беседке, Корнелия пока присмотрит за магазином.
Она направилась к белому резному деревянному столику, стоявшему чуть в стороне в окружении кустов и роз. На мебели был ценник, и Эрика мысленно охнула, взглянув на цифру. Цены для дачников.
– Да, настала пора нам встретиться, – сказала Санна, пристально разглядывая посетительницу, словно пытаясь прочесть ее мысли.
Эрика немного поерзала под ее пристальным взглядом – впрочем, она привыкла, что ее встречают скептически. Близкие родственники обычно уже повидали немало охотников за сенсациями, которые толпятся вокруг них, как гиены, вынюхивая подробности их трагедии; у Санны были все основания считать, что Эрика тоже одна из них.
– Тебе известно, что я пишу книгу о деле Стеллы, – сказала Эрика, и Санна кивнула.
С первого взгляда она понравилась Эрике. В ней было что-то основательное и естественное. Светлые волосы собраны в хвост на затылке, лицо без макияжа, и Эрика подозревала, что даже на праздничные события она красится исключительно скупо. Одежда предназначалась для работы – высокие сапоги, джинсы и свободная джинсовая рубашка. В ней не было ни капли кокетства, ничего поверхностного.
– Как ты к этому относишься? – спросила Эрика, сразу беря быка за рога.
Для интервью это обычно был самый больной вопрос. Как собеседник вообще относится к тому, что кто-то пишет книгу?
– У меня возражений нет, – ответила Санна. – Но не могу сказать, что я очень того желаю. Мое отношение… нейтральное. Для меня это не имеет значения. Для меня Стелла – не книга. А с тем, что произошло, я живу уже так давно – то, что ты напишешь, ничего мне не добавит и не убавит.
– Я попытаюсь быть к ней справедливой, – сказала Эрика. – И мне очень нужна твоя помощь. Я хочу описать ее живо и убедительно. А ты можешь рассказать о ней, как никто другой… – Эрика достала из сумочки телефон и показала его Санне. – Можно, я буду записывать?
– Да, конечно. – Та кивнула и нахмурила брови. – Так что ты хотела бы узнать?
– Расскажи своими словами, – попросила Эрика. – О Стелле, о своей семье. И если у тебя есть силы – о том, как ты перенесла то, что произошло.
– Прошло тридцать лет, – сухо проговорила Санна. – Жизнь идет дальше. Я стараюсь об этом не думать. Прошлое очень легко может разрушить настоящее. Но я… попытаюсь.