– Просто скажите, со своим мужем я объяснюсь сама!
– Вероятнее всего, Кэрридан решит казнить тебя как неверную наложницу. И я не стану возражать.
– Пусть так. Но нам надо поговорить! Пожалуйста!
– Он в «Фо Сизнс». Президентский люкс.
Поблагодарив, выбежала из кабинета и поспешила к себе. Там наспех переоделась и потребовала подать машину с водителем. Велела отвезти к ведьмам. Аугуста должна подсказать что-нибудь! Я же ее подопечная – неужели даст казнить, даже не попытавшись помочь? Но к главной ведьме меня пустили лишь следующим утром. Пришлось смиренно ждать – кто я такая, чтобы настаивать? Кэрридан по-прежнему недоступен, так что вариантов все равно нет.
– Аугуста, можно? – робко заглядываю в полутемный кабинет главной ведьмы, едва Мэйв оставляет одну перед дверью.
Главная сухо кивает, даже не подняв взгляд от толстенной книги перед собой. Проскальзываю в узкую щель, боясь лишний раз скрипнуть дверью. Осторожно закрываю за собой и вытягиваюсь по стойке смирно перед массивным дубовым столом. Аугуста так и не демонстрирует интереса к моему появлению. В горле першит от волнения, но надо рассказать. Иначе, зачем вообще пришла.
– Аугуста, мне очень нужна ваша помощь! – выпаливаю на одном дыхании. – Кое-что случилось. Вы, наверное, еще не знаете…
– Ну почему же? Знаю, – прерывает меня и смотрит страшным, пустым взглядом.
Глаза ведьмы красные то ли от недосыпа, то ли от перенапряжения. Она устало трет их, и я выдыхаю, избавившись от внимания этих омутов.
– Вчера вечером посыльный арш Паравалей принес подробный отчет и исчерпывающие доказательства твоего проступка, – продолжает, теребя страницы древнего фолианта и не глядя на меня.
Потом замолкает. В комнате повисает тяжелое, душное молчание. Не знаю, что еще следует сказать, если она в курсе случившегося. Неужели не станет защищать? Ведь говорила, что у меня есть будущее в ковене. Что согласна заниматься со мной, чтобы сделать настоящей ведьмой. Способной дать отпор, кому угодно. Даже гемозависимым. Правда, когда это было… Я тогда еще не приняла решение согласиться на инициацию. Выполнила ли хоть что-то из обещанного? Не припомню…
– Всю ночь провела в библиотеке, пытаясь найти выход. Решить проблему, которую ты создала нам всем. Очень бы хотела узнать, по глупости это было сделано, по наивности или из упрямства. Но какая теперь разница? Я ничего не нашла. Как и утверждают юристы правящей семьи, эта ситуация подпадает под Особое соглашение между гемозависимыми и ведьмами. Ничем не смогу тебе помочь. Никто не сможет. В личной беседе с Шастоданом я попыталась как-то сгладить, но тут и он практически бессилен.
– Что теперь со мной будет? – мой голос дрожит, а сердце бьется быстро-быстро.
– Только Кэрридану это решать. И судя по тому, что он уже некоторое время не появляется дома, он весь в раздумьях.
Прозвучало чуть насмешливо, но не в моем положении лезть в бутылку.
– Мне очень нужен ваш совет. Очень! – практически взмолилась.
И неожиданно для самой себя вспомнила гемозависимую, советов которой поначалу не нужно было просить. Пока я не испортила все своим упертым характером…
– Не знаю, что сказать. И надо ли? Арш Паравали и это могут истолковать как вмешательство.
– Я никому не скажу! – уверила Аугусту горячо.
– А иногда следовало бы кое-что рассказывать… – проговорила она задумчиво. – Если уже ничего нельзя поправить…
– Меня казнят? – голос сел и не желал слушаться.
– Если наследник решит, что твоя вина достаточно велика. Поэтому если хочешь совета… Я бы на твоем месте приложила все усилия, чтобы убедить мужа, что это было не злонамеренно. Только его мнение имеет сейчас значение. Уверенно ври, сдай кого-нибудь, предай собственные принципы, дай то, что заинтересует его в твоем существовании. Пусть и вдали от него. Если, конечно, хочешь жить на его условиях…
– Я давно живу на его условиях, – прошептала глухо.
– Удачи, Дэвина. Если у тебя не получится, ведьмы проводят в другой мир. Я обещаю. И до встречи в следующей жизни.
Аугуста откинулась на спинку высокого стула и прикрыла глаза. Вот и все. Разговор окончен. И моя глупая короткая жизнь, вероятно, тоже.
Кэрридан арш Параваль
Как же больно… До сих пор не могу поверить… Даже сквозь пелену алкогольного дурмана и завесу дыма от курящейся в пепельнице вербены. Не первый день прячусь от мира в этом номере, но легче не становится. Как и думал, Дэвина погубила нас обоих. Вот только и в страшном сне не мог представить, что отважится на измену. Физическую, супружескую. И с кем? С этим сопротивленцем во втором поколении. И зачем простил ее тогда? Надо было прекратить все это сразу же – сейчас не было бы так безумно больно. Три шлюшки у моих ног отчаянно извиваются, пытаясь привлечь внимание. Все гемозависимые. Никаких больше людей и тем более ведьм. Наглаживают бедра, силясь возбудить. Пустое, я не допущу их до себя – противно. Не хочу обманываться, Дэвину еще очень долго никто не сможет заменить. И пусть, вряд ли сам переживу ее. Скорее, она меня. Ненадолго. В голове снова всплыл вчерашний разговор с отцом. Он предложил казнить ее, как наложницу.
– И дело с концом. Аугусте дам очень хорошо за молчание. Питер, как и мы, заинтересован в твоем выгодном политическом браке. А больше, к счастью, никто не в курсе. Девчонка твоя как была источником проблем, так и осталась. Только теперь к измене семье еще и тебя лично предала. Неужели простишь? Примешь после другого мужика?
– Разумеется, нет, – ответил я тогда вяло.
Нужно было что-то сказать, а то отца вот-вот удар бы хватил. Он только узнал об Эмме и тут еще это. Потом пообещал подумать и уехал в отель. Прошли почти сутки, а я так и не решил, что делать. Скрыть, что женат, действительно наилучший выход из положения. Почему же так мерзко внутри при мысли об этом? Или хочу покоиться с ней рядом в случае гибели? Уйти в посмертье вместе с изменщицей? Смогу ли упокоиться с миром, если главная женщина моей жизни будет похоронена, как вещь, за пределами склепа? А жить дальше смогу, если велю казнить ее?
Горько и грустно. Очень хочется есть, но нет сил даже попросить принести. Выйти в город тоже не горю желанием. Да и не могу. Боюсь набедокурить, а за решетку сейчас никак нельзя. Отец тут же воспользуется этим, и я уже не смогу вмешаться. В мыслях снова Дэвина. Она и только она. Как я не почувствовал, что изменяет, ведь мы связаны зовом и кровью? Отец, впрочем, высказался об этом достаточно жестко.
– Зов, не зов. Кто его знает, как именно он проявляется? Правильно, никто. Это давно из области легенд, утверждать наверняка ничего нельзя. Но думаю, от тоски не умрешь. Утешишься с другими.
Эх, папа… Конечно, я не рассказывал тебе, как мало надежд на утешение с другими. Но сам я в это не верю. Как и в выгодный политический брак. Все для меня кончено – нам лучше будет уйти вместе, если уж жить вместе мы так и не смогли. Вспомнилось, что наши новые комнаты почти готовы. Хотел в тот вечер сказать Дэвине, что можно перебираться туда. Я видел еще не окончательный вариант, но мне очень понравилось. Подумал, что и ей понравится. Но теперь мы этого не узнаем… Инстинктивно потер палец, на котором больше нет кольца. А тянет потереть сердце, погладить огромный шрам, что эта лгунья и предательница оставила на нем. Как чувствовал, что нельзя отпускать от себя на балу, но что уж теперь? Она сделала свой выбор. Выбрала смерть вместо жизни со мной. И любому идиоту такое развитие ситуации было бы понятно еще с пощечины в день нашего знакомства. Но только не мне – самоуверенному тирану, привыкшему, что женщины падают перед ним на спину без разговоров. А говорил мне папа неоднократно, что мое отношение к любовницам добром не кончится. И оказался прав – и с Карлой все не очень завершилось, с Дэвиной еще хуже. Да и вообще это еще не конец – самое интересное впереди…
Где-то внутри навязчивой мыслью зудит чувство подставы. Даже сквозь алкогольные пары и дурман вербены. Питер уже пытался избавиться от нас обоих на инициации. И Аугуста ему помогла, а отец и слова против не сказал. Почему сейчас ситуация складывается подозрительно похожим образом? Особенно идентичен будет ее результат – Дэвина мертва, а я больше не смогу занимать заметное место в политической жизни города. Надо подумать об этом. Хорошо подумать. Сразу как напьюсь окончательно и протрезвею… Или это всего лишь попытка пьяного самоуспокоения?
19
Дэвина
Остановилась перед нужной дверью и зажмурилась. В отель пропустили без проблем – кольцо и кровавая связка, которую гемозависимые чувствуют. Правда, если Кэрр не захочет выслушать, то у персонала могут быть проблемы. Впрочем, не важно. Что мне до чужих проблем? У меня-то они точно будут… Стучусь. От страха выходит слишком громко. Звук отдается от стен, пугая. Пытаюсь дышать ровно и спокойно, но получается плохо.
– Открыто, – доносится из-за двери хриплый и пьяный голос Кэрридана.
Ну… Хотя бы он точно здесь. Толкаю дверь и смело вхожу. Я пришла объясниться, и сделаю это во чтобы то ни стало! Кэрр сидит в кресле посреди почти пустой комнаты. Стены задрапированы багряным, тусклый свет исходит от редких светильников и камина. Несмотря на огонь, здесь все равно очень холодно. На Кэрридане несвежая белая рубашка, полностью распахнутая на груди. Рядом, на толстом ковре, в котором буквально утопают мои шпильки, расположились три обворожительные гемозависимые. На них одежды почти нет. Моментально начинаю беситься по этому поводу, но останавливаю себя. Если сорвусь в обвинения сейчас, вероятнее всего супруг просто свернет мне шею.
– Не смогла до тебя дозвониться, поэтому решила прийти, – замямлила, чувствуя, как першит во рту от дыма.
В комнате сильно накурено, Кэрр держит тлеющую сигарету в пальцах. Смотрит на меня затуманненным взглядом. Понимаю, как же сильно он пьян…
– Зря, – наконец отвечает. – Не хочу тебя ни слышать, ни видеть.
Напрягшиеся поначалу шлюшки, начинают радостно улыбаться. Видимо, сразу поняли, что могу испортить эту вечеринку.