– Как орел с подрезанными крыльями, – с хмурой усмешкой ответил Глеб. – Присаживайся.
Маша села на стул, весело посмотрела на него.
– Завидую я тебе, Корсак. Живешь на широкую ногу, не экономишь ни на эмоциях, ни на страстях. Голову вон тебе до сих пор разбивают. Красота!
– Да уж, – усмехнулся он. – Живу как в последний раз. Но тебе не советую. В нашем возрасте так живут только дураки и неудачники.
– И к какой категории ты относишь себя?
– К обеим сразу.
Маша улыбнулась.
– Спорный вопрос. Глеб, я забежала на пару минут.
– Само собой. Как у тебя дела на работе? Надеюсь, я не зря получил по кумполу?
– Бадри Гурамов забрал заявление об избиении и вымогательстве. Дело замяли. Против тебя он тоже не выдвигает никаких обвинений.
– Значит, все хорошо?
– Для нас – да. Для тебя – не думаю. Кто-то снял вашу драку на мобильник и выложил в Интернет. Там уже больше пятидесяти тысяч просмотров. Гурамов-младший заперся дома и не выходит. Ты его опозорил, Глеб. Схватил за шиворот, как котенка, и дал пинка. Это видели пятьдесят тысяч человек. Но самое главное, это видели друзья, родственники и знакомые Гурамова. И это видел его папенька.
– Отлично! Значит, он стал звездой.
Маша невесело усмехнулась и покачала головой.
– Глеб, ты же понимаешь, что этот гаденыш тебе отомстит. А не он, так его папаша.
– Пусть попробует.
– Он уже попробовал. – Маша посмотрела на забинтованную голову бывшего возлюбленного и вздохнула. – Тебя могли забить насмерть. И честно говоря, я не могу понять – почему не забили.
Она достала из пакета, который держала в руках, красивую пластиковую коробочку.
– Это тебе от наших оперов. Первоклассная электронная сигарета, а к ней – набор картриджей, зарядов и всяческих ароматизаторов, включая «кубинские сигары». К подарку прилагается записка от Толи Волохова.
Корсак развернул протянутый листок бумаги.
«Глеб, ты мужик! Я бы ему сам накостылял, но должность не позволяет. Понадобится моя помощь – только свистни!»
– А это – от Стаса, – сказала Маша и протянула Глебу бутылку двенадцатилетнего виски «Маккален».
– От Стаса? – удивленно поднял брови Корсак. – Я думал, он меня ненавидит.
– Он ненавидит только женщин. Особенно тех, с кем спит.
Глеб хмыкнул.
– Значит, я зря опасаюсь. Передавай ребятам привет и благодари за подарки.
Он убрал сигареты и виски в тумбочку и спросил у Маши.
– Что удалось узнать про Борзина и Ройзмана?
– Виталий Борзин находится в Португалии. Он дипломат. Артур Ройзман – президент инвестиционного фонда. Вернее, был им, пока его не убили.
– Убили? – Глаза Корсака блеснули. – Вот с этого момента давай подробнее.
Маша рассказал ему о трупе Ройзмана, найденном в номере дешевой гостиницы. Глеб внимательно выслушал, а когда она закончила, задумчиво произнес:
– Значит, пауки? Интересный способ убийства.
– Наш судмедэксперт сказал то же самое. Даже собирается вставить этот случай в учебник, который пишет.
– Убийца не оставил следов или отпечатков?
Маша покачала головой:
– Нет. По словам секретарши Ройзмана, незадолго до гибели ему позвонила какая-то женщина. Представилась старой знакомой. После этого он быстро собрался и уехал из офиса. Секретарша утверждает, что у женщины был странный тембр голоса.
– Странный?
– «Неживой», как она выразилась.
– Изменен модулятором?
– Возможно.
Нахмурившись, Маша потерла пальцами лоб.
– Ума не приложу, с чего начать.
– Нужно искать пятого, – сказал Глеб.
Маша пристально на него посмотрела.
– Пятого?
– Да, Маш. На фотографии четверо парней, но кто-то ведь их фотографировал. Кто-то держал фотоаппарат, и нужно этого «кого-то» найти.
– Не думаю, что это будет просто.
– Ты права. Но я могу немного упростить тебе задачу.
Маша хмыкнула.
– У тебя в прикупе всегда есть козырный туз, Корсак. Что на этот раз?
Глеб взял с тумбочки смартфон, нашел фотографию парней, увеличил ее и протянул трубку Маше.
– Отражение в зеркале. В левом углу.
Она вгляделась в то место, на которое указал Глеб. Там и впрямь висело зеркало в обшарпанной деревянной раме, а в нем отражался зыбкий силуэт.
– Надо же… Я сразу и не заметила.
– Понимаю. Этот фрагмент фотографии слегка засвечен. Но мой знакомый увеличил его, пропустил через фильтры и добавил четкости. Сейчас покажу, что получилось.
Глеб протянул руку к сумке, которая стояла возле кровати, вынул оттуда фото и протянул Маше.
– Взгляни.
Она взяла распечатанный на принте фрагмент снимка и пристально в него вгляделась. Затем удивленно протянула:
– Это что – женщина?
– Судя по фигуре – да.
– Выглядит странно. И… жутковато.
– Мой приятель считает, что это искажение оптики.
Маша еще несколько секунд разглядывала фрагмент, потом подняла взгляд на Глеба.
– Ты говорил, что в детстве дружил с Андреем Темченко.
– Да. До десятого класса. Потом наши пути разошлись.
– Почему?
– Не знаю, стоит ли об этом говорить. – Глеб провел ладонью по красным воспаленным глазам. – Тогда произошла одна странная история. Вернее – одно неприятное… совпадение.
Он замолчал, словно о чем-то задумавшись, и Маша вынуждена была его поторопить.
– Ты расскажешь мне?
– Да. В конце девятого класса мы сидели на уроке химии и, по своему обыкновению, болтали. У нас было много тем для разговора, поскольку увлекались мы одними и теми же вещами. Оба любили историю, оба верили во всякую чертовщину, он чуть больше, я чуть меньше. В тот раз мы говорили о ведьмах и колдунах. Вернее – о черной магии. Андрей утверждал, что если несколько человек одновременно о чем-то подумают, сильно чего-то пожелают, то загаданное вполне может сбыться.
Глеб перевел дух, после чего заговорил снова.
– Андрей предложил воздействовать «силой мысли» на химичку. Мне эта идея показалась дурацкой, но я ради шутки согласился. Мы уставились на учительницу и пожелали, чтобы урок поскорее закончился.
– И как? Он закончился?
– Да. Только это оказалось совсем не смешно. Учительница умерла от инсульта.
– Прямо во время урока?
– Да. – Глеб посмотрел на побледневшее лицо Маши и продолжил: – Я, конечно, не верил во всю эту чертовщину, но никак не мог избавиться от чувства вины. И не мог видеть физиономию Темченко, поскольку он-то как раз никакой вины не испытывал. Он ликовал, поскольку доказал мне, что был прав.
– Жестокий юноша.
– Да уж. После того случая я перестал с ним общаться. Совсем.
Оба помолчали немного, обдумывая все, что рассказали друг другу.
– Чем, по-твоему, они занимались в том охотничьем домике? – спросила Маша.
Глеб пожал плечами:
– Не знаю.
Маша нерешительно начала.
– Ты ведь не думаешь, что…
Она осеклась.
– Понимаю, о чем ты, – сказал Глеб. – Я не хочу думать, но дурацкие мысли сами лезут в мою голову.
– То есть ты допускаешь, что парни выпили вина, развеселились, им захотелось приключений, и тогда Темченко предложил друзьям поиграть в колдунов?
Глеб улыбнулся:
– Звучит довольно странно.
– Да. И все же. – Маша вновь потерла лоб. – С ними была женщина, – сказала она. – Что, если в этой «игре» она стала жертвой? Как раньше – учительница химии.
Глеб усмехнулся, на этот раз скептически.
– Маш, о чем мы вообще говорим? Ладно я, но ты-то? Сыщик не должен заморачиваться на мистике и тому подобной ерунде.
– Я и не собиралась, – спокойно сказала Маша. – Но мало ли какой бред мог прийти в голову четырем подвыпившим парням. Особенно если учесть, что в их компании была женщина.
Ответить на эту реплику Глеб не успел – в сумочке у Маши зазвонил телефон. Она достала трубку и прижала к уху.
– Слушаю!
– Марусь, это я, – услышала она голос Лаврененкова.
– Да, Семен Иванович, слушаю вас.
– У вас есть минутка?
– Да, вполне.
– Те пауки… это действительно тарантулы. Семейство Lycosidae, пауки-волки. Распространены в Средней Азии, на юге России и на Украине. С причиной смерти мы тоже не ошиблись. На слизистой Ройзмана – множественные следы укусов. Укусы вызвали отек дыхательных путей, и Ройзман задохнулся. Но это еще не все. Тут у меня Данилов. Передаю ему трубку.
Стас взял трубку.
– Привет, Маш!
– Здравствуй, Стасис! У тебя есть новости?
– Есть! Пришли результаты анализа ДНК пряди волос, которую мы нашли в кошельке. Я прогнал данные по базе и нашел совпадение.
Стас выдержал паузу, чтобы сделать сообщение эффектнее, а затем сказал:
– ДНК волос совпал с ДНК некой Светланы Ивановны Паскевич. Сорок три года, гражданка Украины, осуждена на восемь лет колонии строгого режима. Отсидела шесть, была отпущена по «условно-досрочному» за примерное поведение, вышла на свободу семь лет назад. Сейчас пошлю тебе ее портрет по эм-эм-эс. Лови!
Телефон в руке Маши мелодично пиликнул. Она раскрыла новое сообщение, и на дисплее телефона появилась фотография молодой шатенки с симпатичным, но совершенно заурядным лицом.
На щеках у Маши проступил легкий румянец волнения. Она снова поднесла трубку к уху.
– Что эта Паскевич натворила? – спросила Маша.
– Убила любовника, – ответил Стас. – Отравила клофелином. Вину признала, в содеянном раскаялась, в милицию пришла сама.
Маша не сдержала вздоха разочарования.
– Так просто, – проговорила она.
– А ты ожидала увидеть маньячку-рецидивистку, поедающую детей?
Маша не ответила. Стас был прав, портрет, который она нарисовала в своем воображении, выглядел куда более зловеще, чем усталое женское лицо на экране.
– Ты сказал, что ей сорок три?
– Да.
– Восемнадцать лет назад ей было двадцать пять. Она вполне могла быть подружкой одного из четырех парней. Стас, срочно займись ее поисками, а я…
– Маш, уже! – перебил ее Данилов.
– Что уже?