Маша и Стас вышли на улицу, а сестра Таисия вернулась в келью.
– Черт, как хочется курить, – проговорила Маша.
– Думаю, слово «черт» здесь не вполне уместно, – заметил Стас. – Хотя минуту назад у меня было такое ощущение, будто в сестру Ангелину вселился бес. Видела икону, которую она рисует? Мне все время казалось, что этот монстр за мной следит.
– Это не монстр. Это святой человек.
– Он такой же святой, как я – балерина Волочкова.
Стас бросил в рот жевательную резинку. Протянул подушечку Маше. Она отрицательно покачала головой.
– Она нам угрожала, или я что-то не так понял? – спросил, пожевывая жевачку, Стас.
– Скорее предупреждала.
– Я чувствую себя так, словно попал в темное Средневековье. Монахи с бельмами, тайны, мистика… – Стас поежился. – Не люблю мистику. Даже фильмы ужасов не переношу. А ты?
– Любое чудо имеет вполне рациональное объяснение, – сказала Маша. – Здравый смысл побеждает мистику на раз-два.
– Так-то оно так, – согласился Стас. – Но сдается мне, что я еще не раз увижу физиономию сестры Ангелины в кошмарном сне. Неужели она ушла в монастырь из-за того ублюдка, которого отравила черт-те сколько лет назад? Она ведь его ненавидела. И в милицию на отморозков, которые ее избили, не подала.
– Возможно, не только из-за этого, – сказала Маша.
Стас насторожился:
– Думаешь, нам стоит хорошенько покопаться в ее прошлом?
– Однозначно, – подтвердила Маша.
– Смотри – туристы идут! – сказал Стас, кивнув в сторону группы мужчин и женщин в светской одежде, с фотоаппаратами в руках.
– Не туристы, а паломники, – поправила Маша.
– Правда? – Данилов усмехнулся. – А похожи на обычных туристов.
От группы отделились двое – интеллигентного вида пожилой мужчина, одетый в старомодное пальто, и полная женщина с широкополой шляпой на голове. Они подошли к Стасу и Маше. Женщина улыбнулась:
– Здравствуйте!
– Добрый день! – отозвалась Маша.
Стас молча кивнул. Мужчина сделал то же самое.
– Вы не из нашей группы? – осведомилась толстуха.
– Нет, – сказала Маша, – мы сами по себе.
– Ясно. Не подскажете, где здесь святой источник?
Маша и Стас переглянулись. Он пожал плечами.
– Нет, – сказала Маша. – Простите, мы не в курсе.
Женщина перевела дух. Толстое лицо ее раскраснелось от долгой ходьбы.
– Уморились совсем, – сообщила она, вытирая платком шею. – Не думала, что этот монастырь такой огромный.
– Пятнадцать квадратных километров, – деловито сообщил интеллигентный мужчина, исподволь с любопытством разглядывая Машу.
– С ума сойти! – хмыкнула его спутница. – Есть где огородики разбить! – Она сунула платок в карман куртки и заговорщицки посмотрела на Машу. – Видели здешних пав? Среди них есть настоящие красотки. И та-акие сексуальные.
– Вы про кого? – не сразу поняла Маша.
– Про монашек, про кого ж еще?
– Это правда, – вздохнул ее спутник. И философски добавил: – Ума не приложу, как эти молодые, красивые, пышущие здоровьем девушки соглашаются на такую жизнь? Есть ведь, в конце концов, и естественные потребности, которые как-то нужно удовлетворять.
– Вы про секс? – иронично поглядывая на парочку паломников, уточнил Стас.
– Да, – кивнул мужчина.
– Я тоже не понимаю – как они тут без мужиков обходятся? – простодушно поддержала толстуха.
– Они – невесты Бога, – сказал Стас. – И хранят верность своему суженому.
– Да какое там! – махнула она пухлой рукой. – Грешат, да почище нашего!
– То есть? – не поняла Маша.
На этот раз переглянулись толстуха и ее худосочный спутник.
– Способов много, – с вежливой улыбкой разъяснил он. – Существуют разные суррогаты.
– Какие суррогаты? – снова не поняла Маша.
– А вы не знаете? – хихикнула толстуха. – Бросьте, это ведь всем известно. Думаете, почему они выращивают на грядках кабачки цукини?
– Чтобы кушать? – поднял брови Стас.
Толстуха и интеллигент снова переглянулись. Вид у них был насмешливый.
– Знаем мы, зачем им цукини! – сказала толстуха. – Уж больно форма у этих овощей интересная!
– То есть вы думаете, что они… – Маша осеклась.
– Не стоит этому удивляться, – сказал паломник. – Об этом еще Александр Невзоров в своем интервью говорил, а он журналист серьезный, врать не станет.
– А что он говорил? – поинтересовался Стас.
– Про то, что монахиням нужно запретить выращивать кабачки, чтобы не провоцировать их на греховные мысли, – сказал мужчина.
– Вы думаете, что они…
– Конечно! – кивнула толстуха. – Против природы не попрешь!
– Это правда, – согласился интеллигент. – С естеством не поспоришь. В принципе это вполне простительно, даже для монахини. Видели сестру Таисию? Приодеть ее, так она любую манекенщицу за пояс заткнет.
– Может, у нее были свои веские причины уйти в монастырь?
Толстуха осклабилась.
– Я вас умоляю. Молодой человек, вы и в самом деле такой наивный? Если эта красавица ушла в монастырь, значит, ей было от чего бежать. Представляете, как она нагрешила в мирской жизни с этой своей красотой.
– Да уж, грех прямо-таки написан у нее на лице, – поддакнул ее спутник. – Впрочем, ей простительно. Против естества не попрешь.
Стас посмотрел на него задумчиво, а потом так же задумчиво спросил:
– Интересно, если я стукну вас сейчас кулаком по физиономии – это тоже будет простительно?
– Э-э… – Мужчина растерялся и побледнел. – Простите…
– Организм требует, – объяснил Стас. – Да так, что прямо кулаки чешутся. С естеством ведь лучше не спорить, правда?
Мужчина открыл от удивления рот.
– Простите, я не понимаю, при чем тут…
– Грязные мыслишки жить спокойно не дают? – перебил его Стас. – Ты поэтому сюда приехал?
– Стас, – осадила его Маша.
– Прочисти себе мозги, – посоветовал интеллигенту Стас. – Хотя это уже, видимо, бесполезно. В них столько тараканов, что и бригада дезинсекторов не справится.
Мужчина перевел взгляд на Машу и процедил:
– Ваш приятель – настоящий хам.
– Да, – согласилась Маша, – но добрый хам. Чего не скажешь о вас.
Толстуха и худосочный интеллигент развернулись и поспешили прочь.
– Хамка, – пробурчал себе под нос интеллигент. – Смазливая хамка.
– И не говорите, – так же тихо поддакнула ему спутница. – А еще в монастырь приехали. Проститутка, наверное. А этот, с глумливой рожей, ее сутенер.
– Все может быть, – сказал мужчина. Пожал плечами и добавил: – Я бы, по крайней мере, не удивился.
Стас и Маша проводили их насмешливыми взглядами.
– Сладкая парочка, – сказал Стас.
– Да, они друг друга стоят, – хмыкнула Маша. – Слушай, Стасик, прикрой меня. Если не затянусь пару раз – помру.
Маша достала пачку «Aroma Rich» и вынула сигарету.
– Завязывать надо с никотиновой зависимостью, Мария Александровна, – с осуждением сказал Стас.
– Да, знаю. Но силы воли не хватает. – Маша прикурила от серебряной зажигалки.
– На то, чтобы выйти в одиночку против толпы безумцев, хватает, а на это нет? – усмехнулся Стас.
Маша выпустила струйку дыма и сказала:
– Дурные привычки – самые стойкие. За долгие годы они становятся частью характера, частью тебя самого. А отрезать от себя кусок не так-то просто.
– Кто-то идет!
– Черт!
Маша бросила недокуренную сигарету на землю и наступила на нее ногой.
– Остерегитесь произносить такие слова в стенах нашего монастыря, – услышала она голос сестры Таисии.
Девушка вышла на улицу и притворила за собой дверь. Взглянула на Машу и спросила:
– Что там случилось?
– Я думала, вы нам это скажете, – ответила Маша.
– Меня там не было.
– Случилось то, что случилось, – сухо сказал Стас. – А как себя чувствует сестра Ангелина?
– Она успокоилась. И, кажется, задремала. И все-таки, что произошло?
– Я задала ей пару вопросов о ее прошлой жизни – когда она еще не была монахиней. Сестра Ангелина пришла в ярость.
– Да уж, – хмыкнул Стас. – Никому не хочется вспоминать о своих прошлых грехах, даже «святым» монашкам.
Сестра Таисия поморщилась от слов Данилова и хотела что-то сказать, но в эту секунду из глубины дома донесся короткий хриплый вскрик.
Стас и Маша, как по команде, сорвались с места и бросились в дом.
Когда они ворвались в комнату, сестра Ангелина сидела в своем инвалидном кресле спиной к двери, низко склонившись над мольбертом с недописанной иконой.
– Сестра Ангелина? – окликнула ее Маша.
Монахиня не шелохнулась.
– Сестра Ангелина!
С черного платка монахини вспорхнул белый мотылек. Почувствовав неладное, Маша прошла к креслу, положила на плечо монахине руку и потянула ее на себя. Сухое тело сестры Ангелины откинулось на спинку кресла, и Маша испуганно отпрянула. Из слепого окровавленного глаза монахини торчала рукоять кисточки.
– Это не я… – испуганно забормотала сестра Таисия, пятясь к двери. – Когда я уходила, с ней все было в порядке… Честное слово, это не я!
– Тихо, – сказал ей Стас. – Тихо. Успокойся.
Маша пощупала пальцами шею сестры Ангелины. Убрала руку и повернулась к Данилову.
– Мертва, – сказала она. – Вызывай бригаду.
Он кивнул и потянулся в карман за телефоном. Сестра Таисия выскочила из комнаты, из-за двери доносился ее плач.
Маша бегло осмотрела труп монахини и келью. Она обратила внимание на то, что правая рука сестры Ангелины испачкана краской, а в помещении сильно пахнет растворителем.
Маша взглянула на недописанную икону и удивленно нахмурилась. Судя во всему, перед смертью монахиня пыталась затереть красочный слой. На низком столике перед мольбертом лежала тряпка, смоченная растворителем.
Маша посмотрела на тряпку, на икону, потом снова на тряпку. Внезапно она поняла, что нужно делать. Секунду поколебавшись, Маша подняла тряпку и провела ею по свежему слою краски. Он сошел, обнажив фрагмент другой картины.
Пока Стас говорил по телефону, Маша еще пару раз провела ветошью по иконе и опустила руку. Из-под лика святого старца проступило другое лицо – молодой красивой женщины. Черты ее были гневно искажены, а в широко раскрытых глазах застыло бешенство.