«Остался один? – удивилась Маша. – Но почему один? Ведь еще живы Андрей Темченко и Виталий Борзин! И что, черт возьми, означает это обращение? Катя Суховей не может восстать из пепла и отомстить своим убийцам. Она мертва, и ей не воскреснуть. Это невозможно!»
Но, видимо, старуха Суховей придерживалась другого мнения.
– Залышився одын… – продолжала причитать она. – Вбый його, милая!.. Вбый!..
Тут Мать замолчала и снова всхлипнула. Затем раздался скрип открывающейся двери. А потом Маша услышала голоса доктора и Елены.
– Мы можем использовать ее органы для лечения, – сказал доктор. – Но я должен подготовиться.
– Сколько тебе понадобится времени? – спросила Елена.
– Пара часов. Я могу выпотрошить ее прямо сейчас, забрать все, что нужно, и заморозить до поры до времени. Но лучше, если ее тело будет инкубатором. По крайней мере, на ближайшие пару часов.
– Хорошо.
Доктор вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь. Елена подошла к Маше. Некоторое время ничего не происходило, потом Любимова почувствовала прикосновение ее ладони к своей щеке.
– Ты послужишь хорошему делу, Мария, – сказала Елена. – Мать болеет. Но благодаря тебе она почувствует себя лучше.
Маша дернулась, но тяжелая рука охранника опустилась ей на плечо. Она услышала, как Елена усмехнулась.
– Ты хочешь знать, что с тобой будет? – спросила она. Затем приникла к ней и произнесла, обдав ухо Маши горячим дыханием. – Все очень просто. Слышала такую поговорку: «мы то, что мы едим»? Если ведьма слепнет, она забирает у кого-нибудь глаза. Если ее сердце одряхлело, она забирает чужое сердце. У тебя есть повод для гордости, Мария. Наша Мать будет смотреть на мир твоими глазами. А в ее дряхлой, жирной груди будет биться твое сердце.
Елена выпрямилась.
– Уведите ее в морозильную камеру. Но обращайтесь бережно, чтобы ничего не повредить.
Охранник поднял Машу со стула и потащил ее по коридору. Она слышала тихие взволнованные голоса воспитанниц. Один раз, забыв про кляп, Маша попыталась крикнуть, но лишь тихо застонала.
– Тише! – пробасил охранник и ударил ее кулаком в бок.
Боль от удара, подобно электрическому разряду, пронзила левую часть тела. У Маши подкосились ноги, и охранник сильно тряхнул ее.
– Нэ завалюйся! – услышала она приказ. – А то вдарю знову!
Вскоре они остановились. Маша услышала лязг запора, затем скрип стальных петель. Охранник швырнул ее на пол, и ледяной холод обжег ей руки и шею. Через несколько секунд холод стал пробираться и через тонкую ткань кофточки и плаща.
– Посиди здесь и остынь, – насмешливо произнес охранник.
Дверь с шумом захлопнулась, лязгнул замок, и Маша осталась в полной темноте.
7
Поглядывая на дорогу, Глеб убрал одну руку с прохладной поверхности руля и включил радиоприемник.
– Мы продолжаем концерт по заявкам! – объявил из динамика бодрый голос ведущего. – Два московских школьника Андрюша и Глеб попросили поставить для своей любимой учительницы Светланы Петровны Зотовой песню «Мой учитель» в исполнении ансамбля «Улыбка»! Мы с удовольствием выполняем эту просьбу!
Послышалось короткое музыкальное вступление, а затем звонкий детский голос запел:
Зовет за парты ласковый звонок!
Веселый смех на время умолкает!
Учитель начинает свой урок
И все вокруг как будто умирает!..
Глеб нахмурился. Должно быть, слово «умирает» ему просто послышалось. А как должно быть? Замирает?.. Конечно, замирает! «И все вокруг как будто замирает».
Глеб улыбнулся своей мнительности. А звонкий жизнерадостный голос продолжал:
Промчатся годы быстрой чередой!
С учителем придется попрощаться!
За то, что мы глумились над тобой,
Нам с Темченко не будет в жизни счастья!
Лоб Глеба Корсака покрылся испариной. Он покосился на освещенную неоновым светом панель радиоприемника, усмехнулся и пробормотал:
– Новый симптом. Надо же. Ну-ну.
Исполнитель запел припев, и к нему присоединился детский хор.
Скажи нам, учитель, последнее слово,
Пока еще с нами живешь!
Скажи нам, учитель, когда это будет,
Когда ты судить нас придешь?
Глеб резко вдавил ногой педаль тормоза. Машину крутануло на мокрой дороге, и он едва не потерял управление. Остановив автомобиль, Глеб ударил по радиоприемнику кулаком. Затем, не обращая внимания на закапавшую из разбитого сустава кровь, достал из бардачка флакон с лекарством и бутылку с кока-колой. Высыпал на ладонь три пилюли, забросил их в рот и запил.
Посидел немного с закрытыми глазами, затем пробормотал:
– Что-то происходит. Но что?
Он потер пальцами виски. Перед глазами у него заплясали образы. Взметнулись кверху языки пламени, разрезая ночную мглу; запылал охотничий домик, потянуло гарью…
Глеб почувствовал, что задыхается, словно машина и впрямь наполнилась дымом. Он опустил стекло и ослабил на шее галстук. Но это не помогло.
Тогда Корсак открыл дверцу и выбрался из салона на воздух. На улице было свежо и влажно. Собирался дождь. Немного постояв, Глеб подождал, пока сердцебиение успокоится, потом достал из кармана электронную сигарету и сжал ее обескровленными губами.
– Глеб, я рад, что ты пришел, – пробормотал Темченко слабым голосом.
Корсак сел на стул рядом с кроватью.
– Ты что-то вспомнил? – спросил он, стараясь, чтобы голос его не дрожал.
– Нет, – ответил Андрей, глядя на него блестящими глазами. – Я хотел тебе кое-что показать.
– Что именно?
– Глеб, я…
– Андрей Павлович, можно я выйду? – попросила Лиза и с опаской покосилась на лежащую на тумбочке видеокамеру, словно та могла напасть на нее и задушить.
– Да, Лиза. Конечно.
Девушка поднялась со стула и поспешно вышла из палаты. Корсак проводил ее непонимающим взглядом, потом посмотрел на Андрея.
– Она напугана? – спросил он.
– Да. И я тоже. – Темченко смотрел на него мрачно. – Я тоже напуган, Глеб. Сильно напуган.
– И что же тебя напугало?
Он спросил иронично, но Андрей не обратил на его усмешку никакого внимания.
– Возьми, пожалуйста, компьютер, – попросил он. – Он на тумбочке рядом с видеокамерой.
Глеб протянул руку и взял лэптоп. Положил его себе на колени и открыл крышку.
– Хорошая игрушка, – похвалил он. – Две сто мегагерц, интел, четыре ядра… Полагаю, ты хочешь, чтобы я его включил?
– Да.
Глеб нажал на кнопку. Подождал, пока на экране появится заставка.
– Видишь файл? – спросил Андрей.
– Да, – ответил Корсак. – Он здесь один.
– Это видеозапись. Включи ее.
Глеб сделал, как он просил. Некоторое время он просматривал запись, затем спросил с усмешкой:
– Ты снимал окно и вечернюю улицу? Очень занятно.
– Включи на ускоренную.
Глеб клацнул клавишей сенсорной «мыши».
– Это все, – сказал он через несколько секунд.
– Что? – не понял Темченко.
– Здесь больше ничего нет.
– Как нет?
– Очень просто – нет, и все. Запись закончилась.
Темченко побледнел и сжал в руке край покрывала.
– Ты уверен? – испуганно спросил он. – Проверь еще раз!
Глеб проверил.
– Продолжительность – четыре минуты, – сказал он. – На записи нет ничего, кроме окна и улицы.
– Этого не может быть… – хрипло проговорил Темченко. – Там это было!
– Что было?
– Ведьма! – Он посмотрел Глебу в глаза и добавил: – Тварь из преисподней, которая меня преследует!
Некоторое время оба молчали. Первым молчание прервал Корсак.
– Что тебе дают? – спросил он, пытаясь разглядеть зрачки Андрея. – Наркотик, снотворное? Что?
Темченко закрыл глаза и облизнул пересохшие губы.
– Видимо, мне показалось, – сказал он. – Или приснилось. Не бери в голову.
– А та девочка-медсестра? – спросил Глеб. – Она тоже видела запись?
Андрей, не открывая глаз, покачал головой:
– Нет. Она тут ни при чем.
– Тогда почему она попросилась уйти?
Темченко молчал.
– Что здесь происходит? – спросил Корсак. – Ноутбук, видеокамера… Чем вы занимаетесь?
Андрей открыл глаза и посмотрел на журналиста.
– Глеб, я уже совсем ничего не понимаю, – сказал он с болью и горечью. – Я не знаю, где реальность, а где сон. Что мне делать, Глеб? Что мне делать?
– Хочешь, я позову врача?
– Не надо.
– Ты болен, и тебе надо лечиться. А для этого нужен врач.
Темченко выпростал из-под покрывала руку и сжал запястье Глеба.
– Прошу тебя, никому не рассказывай про эту запись, – попросил он. – Я не хочу, чтобы меня считали сумасшедшим.
– Хорошо. – Глеб встал со стула. – Мне пора. Выздоравливай!
Он вышел из палаты.
В коридоре он встретил Евгения Борисовича. Пожал ему руку и спросил:
– Доктор, вы знаете, что у Темченко галлюцинации?
– Да, знаю. – Чурсин вздохнул. – Это все из-за препаратов, которые он принимает.
– И с этой девочкой-медсестрой тоже что-то не то, – сказал Глеб. – Они снимали что-то на видеокамеру.
– Да, я в курсе. Они снимали закат.
– Боюсь, что закат здесь ни при чем. Темченко говорил про ведьму.
– Про ведьму?
Глеб кивнул:
– Да. И медсестра в курсе, но почему-то ничего вам не рассказывает. Похоже, у них один психоз на двоих. Кстати, вот и она!
Доктор повернул голову, увидел Лизу, которая доставала что-то из шкафчика, и окликнул ее:
– Лиза, подойди, пожалуйста, сюда.
Девушка закрыла шкафчик и с готовностью подошла. Остановилась. Покосилась на Глеба с опаской.
– Да, Евгений Борисович.
– Глеб Олегович рассказал мне про какую-то видеозапись. Что вы снимали?
Медсестра молчала, закусив губу.
– Что было на записи? – спросил у нее Глеб.
– Рассказывай, мы все равно узнаем, – потребовал доктор Чурсин.