был парень. И это не Вежнев, он просто коллега, сослуживец. А с тем мы три года знакомы, и в него я влюбилась сразу же как кошка. Он красавец, но в ином стиле, чем Вежнев, этакий брутал, трехдневная щетина, кожаная куртка, мотоцикл. Зовут Славик. Как он любит себя называть, Вячеслав. Или Вяча. Короче, я как его увидела, так просто потекла (извините). И довольно долго его добивалась. Он на меня, как и на всех прочих женщин на свете, свысока смотрел. Но потом мы все-таки сблизились. И он переехал ко мне. Последовали месяца два или три абсолютного счастья. А потом началось!.. Во-первых, он оказался жутко, патологически ревнив. А я ведь – вам, Алеша, могу сказать, вы и так благодаря Кононовой знаете – работаю в органах. Да, под прикрытием. Формально числюсь пожарным инспектором в МЧС. Но мне по службе приходится и по ночам на задания уходить, и по двое-трое суток дома отсутствовать. И начались скандалы, просто феерические, гомерических размеров. Он и орал на меня, как бешеный лось, и руку пытался поднимать – только я девушка подготовленная, и он ответку сразу получил, после чего еще пуще взбесился. Короче, взнуздать меня ему не удалось – хотя он своих попыток не оставлял… Следить за мной пытался – а я из-под наблюдения уходила, и это гораздо сильнее его расстраивало, типа раз сбежала, значит, точно к любовнику. И мою ревность он, в свою очередь, пытался вызвать. Однажды пошли мы с ним в ночной клуб, к нему какая-то толстуха приклеилась, и они в туалете вдвоем уединились. А потом он ко мне возвращается с этаким победительным видом: типа как я эту глядину (извините) уестествил! Почти у тебя на глазах! И тебе отомстил! Ну и получил от меня прямо там, в клубе, коленом пониже живота. Потом где-то неделю скрывался, а затем все равно явился: люблю тебя, Люба, не могу, прости меня за все, пусти в свою кровать обратно. Так мы и жили, как на вулкане, два года с лишним… Но я его, что там говорить, любила. И он меня, по-моему, тоже. Только однажды, в феврале текущего года, является и заявляет: я типа полюбил другую. А от тебя, прости, ухожу. Ну, что делать. Уходишь и уходишь. Собрал он вещички, сдриснул. Честно вам скажу, Алеша: пусто мне стало и одиноко. Как будто кусок жизни вынули… Я, конечно, по нашим каналам прокачала, где он, с кем. Выследила и осмотрела ее, разлучницу. Настоящая мышь серая. В бухгалтерии работает в крупной фирме. Абсолютно ничего собой не представляет. Готовить любит, как ее подружки свидетельствуют. По хозяйству хлопочет. Цветочки, то-се. Мечтает о большой семье и куче деток.
Я попыталась, конечно, пустоту после него заполнить, но мне тоже, в свою очередь, мужики попадались сплошь спокойные-честные-умные – типа, извините, вас, Алеша. Скучно мне с ними было. А неделю назад – снова Вяча в дом ко мне является. С тем же рюкзачком. Я, говорит, с той мымрой нажился. Надоела она мне до зубной боли. Не нужны мне ни пироги ее, ни разговоры о будущих спиногрызах. Хочу, говорит, снова с тобой быть, Любовь моя!.. Если честно, эти слова он мне говорил в постели – только на пороге возник, я сама сразу, как кошка, на него кинулась, и мы в койку упали. Понимаете, Алексей Сергеич? Вот такой пердимонокль.
– Не вижу, в чем проблема? – вопросил экстрасенс. – Раз вернулся – значит, хорошо. Ну и живите с ним дальше.
– Но я не хочу этой зависимости! От него! И теперь ведь по новой начнутся у нас с ним страсти, выяснения отношений! Я как представлю, что будет, мне не то что нехорошо, просто блевать тянет!
– Может, вам по жизни такое как раз и нужно? Вы ведь сами только что сказали: когда Вяча (могу я так его называть?) ушел, вам стало пусто и одиноко. Может, вы по бурному выяснению отношений как раз скучали?
– Ах, господи! На самом деле я, как всякая женщина, больше всего хочу тихой, уютной гавани.
– Кто знает! Может, в мечтах – да, а согласно вашему характеру и конституции вам требуется фейерверк, и только в нем, в этом море огней, и с ним, вашим Вячеславом, вы и будете счастливы.
Люба задумалась.
Данилов понял, что наступил удобный момент, и предложил:
– Давайте я посмотрю вас – ментально. Использую свои способности. Вы ведь за этим ко мне пришли. Постараюсь углядеть, какие в реальности у вас и вашего подсознания пожелания, стремления и нужды.
«Она, как и Вежнев, успешно закрылась от моего зондирования, пока они были у нас дома. Но, может, сейчас у меня получится лучше? Когда мы одни? Когда я установлю с ней тактильный контакт? Во всяком случае, сумею точно разобраться: та история, которую она только что сгрузила, – правда? Или, как часто бывает у подобной братии, очередная легенда прикрытия?»
– Это похоже на сеанс гипноза, – продолжил он вслух. – Но только без сна. Вы будете бодрствовать, в полном сознании. А я постараюсь разобраться в ваших истинных позывах и желаниях. Пройдите сюда, в это кресло.
– О, какой миленький диванчик! – съязвила она. – На нем вам, наверное, очень удобно возлегать с пациентками.
Данилов не стал говорить, что ментальный контакт – это зачастую сложнее, тяжелее и ближе, нежели физический. И что он ни разу – во всяком случае, с тех пор, как стал встречаться с Варей, то есть больше двенадцати лет – не переводил отношения с клиентками-пациентками в русло интимных (хотя порой, что говорить, искушения случались).
– Обувь снимать?
– Нет.
Данилов постелил на кресло одноразовую простыню.
– Обычно подобным у врачей медсестры занимаются, – подколола пациентка. – А вы все один, один.
Он промолчал.
– Устраивайтесь поудобнее, закройте глаза и дайте мне руку.
Экстрасенс сел на козетку рядом с креслом, на котором Люба покойно устроила голову и вытянула ноги.
– Думайте о чем хотите. Только молчите.
Он взял в обе руки Любину правую ладонь – а она попыталась схулиганить, погладить его пальцем.
– Перестаньте, – сухо сказал он.
Данилов настроился на нее и вплыл в облако ее чувств, мыслей и переживаний. Для начала он сразу и неопровержимо понял: история про возлюбленного, которую только что сгрузила ему Люба, – чистая правда. Практически во всем, за исключением того, о чем она, вероятно, из скромности умолчала: ее брутальный любовник очень мощно доставал ее в интимной сфере, как ни один мужчина ни до, ни после. С ним она получала особенное наслаждение, хотя ради этого тот ничуть в койке не старался и не применял какой-то особенной техники. И самые яркие чувства в постели она начинала испытывать именно после того, как они с этим типом мощно ругались – а то и дрались (о последнем рукоприкладстве она тоже умолчала). И это, возможно, было опасно для нее, несмотря на спецподготовку.
Вспыхнула картинка: совсем недавняя, позавчера, в тот вечер, когда Люба была с Вежневым в гостях у Данилова с Кононовой. Вот она (Люба) возвращается домой. Воскресенье, время не позднее, нет и одиннадцати. Да, одета девушка вызывающе: эта короткая юбка, в которой она была у них дома, и туфли на высоченном каблуке, и колготки в сеточку, и декольте. Тут Данилов впервые думает, что оделась она столь экстравагантно не для него и не для Вежнева, а как раз для того типа, с которым живет, – чтобы позлить его и помучить.
Вяча (как видит экстрасенс) вскакивает с кровати, на которой он вроде бы мирно лежал и смотрел футбол по телевизору, – здоровенный, мускулистый, в спортивной майке и шортах. И немедленно рычит:
– Ты где была? Проститутка! Глядина!
А Люба в ответ – кокетливо, рассматривая себя перед зеркалом, пропевает:
– Где была, там меня нет.
– Ах ты, гадина! Опять по мужикам ходила! Кто у тебя теперь? Говори!
Он хватает ее ручищами за тонкие плечи и шею, начинает трясти.
– Не твое дело, обормот! Ты мне никто! А я куда хочу, туда хожу, и с кем хочу! А тебя не спрашиваю!
– Ах ты, сучара! – И он заносит над ней свою лапищу – а она, умелый и подготовленный боец, коротко, без замаха бьет его по печени. Вяче больно, он отшатывается, хватает стоящую в прихожей хрустальную вазу с цветами – и швыряет ее прямо в лицо Любе. Той удается увернуться, цветы разлетаются по прихожей, ваза ударяется о стену, но каким-то чудом не разбивается. А девушка в ответ снова бьет мужчину, теперь в солнечное сплетение. Тот хватает ртом воздух и сгибается пополам. Люба добивает его ребром ладони сверху по шее. Мужчина падает на пол. Девушка тяжело отдышивается. Парень, лежа, морщится и стонет.
Люба склоняется к нему:
– Вяча, Вяча, ты ушибся? Я тебе правду скажу: ни с кем я не была и ничего такого не делала. Я только тебя люблю, Вячик мой!
Тот, продолжая лежать, двумя руками неожиданно дергает женщину за лодыжки. Она не предвидит подвоха и потому грохается оземь. Парень привстает и обрушивается на нее сверху, срывая с девушки кофту и залепляя ее губы ненасытным поцелуем. Вторая его рука шарит в районе бедра, стягивая юбку.
Данилов прекращает смотреть продолжение эпизода не только из скромности, но и потому, что происходящее ему ясно: опасная, экстремальная любовь, сошлись, схлестнулись две демонстративные личности. И тут, как говорится, или до разрыва, или до тяжелой травмы. И помешать он любовникам вряд ли сможет.
Интереснее другое: почему эта Люба с капитаном Вежневым вдруг появились в их с Варей жизни? Почему столь пристально интересуются ими?
Но когда он отправился дальше, в глубь сознания и подсознания старлея Андрияновой, снова, как и в воскресенье, когда те с Вежневым были в гостях, стало нелегко.
Он попытался увидеть, кто и когда научил девушку ставить столь сильный ментальный блок, – бесполезно.
Он постарался выяснить, с какого рожна они с Вежневым принялись буквально преследовать их с Варей, – и тоже пустота.
Но ему вдруг показали другое. И то, что удалось углядеть, выглядело странно и страшно.
А увидел он картинку: в подмосковном лесу, рядом с дорогой, на полянке возле сосны валяется кверху колесами разбитая китайская машина – его, Данилова.
А он сам, Данилов, – на траве с ней рядом.