уг пронесся перед внутренним взором тот столичный квартал, который он видел на улице Вешних Вод, когда гулял в ожидании машины из сервиса: разномастные дома, здания общаг, детские площадки, заросшие травой лужайки. И вдруг именно там, на той улице мелькнула столь хорошо знакомая фигура в длинном плаще – кто это, Данилов не мог распознать, он видел силуэт со спины, но отчего-то осанка мужчины показалась ему походящей на капитана Вежнева, и в руках тот вроде нес какой-то большой сверток или, возможно, закутанного в тряпку маленького человечка. Не оглядываясь, Вежнев (или не Вежнев?) вошел в единственный подъезд небольшого двухэтажного кирпичного дома.
Затем Данилову удалось воспарить – хотя он не стремился к этому и не старался добиться такого эффекта. Словно с воздушного шара, закрепленного высоко над землей (как на сайте популярного картографического сервиса), он увидел разбросанные там и сям в квартале улицы Вешних Вод разнообразные строения – только, в отличие от карт на компьютере, внизу шли в реальном времени люди, ехали машины. Пролетали птицы и ребеночек играл в одиночестве в песочнице на детской площадке.
В одном из прохожих он вроде бы снова явственно увидел Вежнева. Тот мелькнул, прижимая к себе тот самый сверток.
А потом вдруг чей-то женский голос уверенно произнес где-то, как за кадром изображения:
– Он здесь.
И, перекрывая образы, словно снятые с воздушного шара, явилась перед мысленным оком Данилова «ведьма» Дарина в йоговских одеяниях, с браслетами и фенечками. Она будто бы сидела, как видел он ее в их единственную встречу, в его кабинете, свободно откинувшись в кресле, и продолжила вещать, ясно и отчетливо:
– Ты должен быть с нами.
– С вами — это с кем? – мысленно спросил Алексей.
– С нашими людьми и с нашей силой. Тогда я покажу тебе, где младенец.
– Показывай.
– Пообещай, что будешь наш.
– Ваш? А если я откажусь?
– Тогда ты его не найдешь. И никогда больше не увидишь. Но у нас есть сила. И мы можем показать тебе то, что ты хочешь сейчас знать.
– Да, я хочу! Хочу знать, где он! – воскликнул в уме Данилов.
– Тогда поклянись, что ты будешь – с нами, – продолжал все тот же женский голос.
Изображение, которое видел перед глазами экстрасенс, не оставляло сомнений в том, что голос принадлежит Дарине – молодой, чернявой, красивой женщине.
– Я буду ваш? Ваш – это чей?
– Ты все узнаешь со временем. В очень скором будущем. Но мы будем следить за тобой. И если ты предашь нас, нарушишь свою клятву, горе тебе. Самые адские кары упадут на твою голову, а главное, на головы людей, кого ты любишь: Варвары и сына. Ты будешь помогать и слушаться нас. Клянешься? – голос ведьмы стал грозным.
– Да, я клянусь, клянусь, – второпях, не думая, ответствовал Данилов.
– Договор будет скреплен кровью.
Молодой человек вдруг почувствовал явственный укол в безымянный палец левой руки – словно медсестра, как в детстве, брала у него кровь, капли заструились по подушечке и потекли ниже.
– Теперь ты наш, – торжествующим, почти громовым голосом произнесла Дарина. – Поэтому сможешь вернуть своего сыночка: улица Вешних Вод, дом номер восемьдесят восемь… Он там. Можешь взять его немедленно. Но ты не должен никому и никогда говорить о том, как получил эту информацию. О том, что я помогла тебе. Иначе горе тебе. А ты потом отработаешь мою доброту.
И ее изображение перед глазами Алексея потухло. Он очнулся, по-прежнему сидя на лавке в Делегатском парке.
Безымянный палец на его левой руке оказался окровавлен. Кровь была размазана на подушечке, словно ее только что приложили к бумаге. Чтобы подписать какой-то документ. Красные потеки стекли по пальцу к ладони. Данилов достал бумажный платок и стал вытирать, не понимая, где кончается сон и начинается явь.
Где-то там, в стороне, суетились его жена, Петренко, полицейские, следователи, эксперты. Он вскочил и быстрым шагом пошел к ним.
Отозвал Кононову.
– Варя, – сказал торжествующе, – я знаю, где он.
Глаза жены полыхнули радостью и надеждой.
– Ну?! – нетерпеливо воскликнула она. – Где?!
– Адрес: улица Вешних Вод, дом восемьдесят восемь.
– Квартира?
– Не знаю. Но надо ехать туда немедленно.
Кононова бросилась к Петренко и следаку.
Данилов услышал отдаленный голос полковника, внушительно втолковывающий следователю:
– Если Данилов говорит, что ребенок там, значит, он там.
Варвара поманила мужа к полицейскому «Форду». Бросила лейтехе:
– Едем!
– Куда это?
– Преступление раскрывать. Вам ведь «палки» в отчетности нужны? А нам, в свою очередь, понадобится ваша мигалка и, возможно, ваше оружие.
Несмотря на то что Варя внешне не теряла самообладания и даже пыталась шутить, Данилов видел, как ей нелегко, она на пределе. У него самого все внутри, каждое чувство было натянуто, словно струна. Немудрено: речь ведь шла о спасении их сына – маленького, беспомощного, единственного.
«Дай Бог, – билось у него в мозгу, – чтобы слова Дарины-ведьмы оказались правдой, а не дымовой завесой, скрывающей настоящее.
А что, если я ошибся? И это был пустой сон? Ложное видение? Как эти служивые, мне поверившие, будут на меня смотреть? Да шут бы с ними! Наплевать на них! Что будет с Варей, если я промахнулся? И главное – что будет с Сенечкой?»
Они с Варей втиснулись в патрульную машину на заднее сиденье. Переднее пассажирское занял лейтенант. Водитель-сержант включил проблесковый маячок, и они помчались. За ними понеслась машина расследовательского комитета, в которую вписался полковник Петренко.
Шофер-полицейский знал свое дело. Аккуратно вываливаясь на встречную и на красный проезжая светофоры, кавалькада пронеслась по Делегатской, мимо Уголка дедушки Дурова, свернула на одноименную улицу и выскочила на проспект Мира.
Варвара сидела рядом, нахмурившись. Она ни о чем больше не спрашивала Данилова, знала: он сказал ей все, что знал.
– Как вы планируете действовать? – пробухтел с переднего сиденья лейтенант. – Если получили сведения о том, где находится похищенный ребенок, необходимо вызывать спецгруппу.
– Не будем пока никого вызывать, – жестким, безапелляционным голосом ответствовала Варя.
Данилов впервые видел ее такой. Казалось, что она голыми руками способна порвать каждого, кто встанет у нее на пути к сыну.
Он стал следить по навигатору в телефоне за их продвижением к цели. С учетом пробок им сулили добраться за семнадцать минут.
Данилов нашел на карте в мобильнике и показал Кононовой: «Вот этот дом».
Затем открыл фотографию фасада: среди высоченных тополей – двухэтажное здание красного кирпича, явно дореволюционной постройки. Старые рамы на окнах, единственный подъезд. Рядом с домом сушится белье.
Варя немедленно стала на своем сотовом просматривать открытые базы. Показала данные супругу: «Улица Вешних Вод, 88. Общежитие МО РФ. Расселено в 2023 году». И больше – никаких сведений.
– Заброшенное здание? – одними губами вопросил он. – И дополнительно ничего не известно?
– Нет.
Между тем они неслись. Там, где было возможно, водила проскакивал на красный. Сирена и мигалка над их головами разгоняли замешкавшихся впереди. Сзади не отставала машина расследовательского комитета, в которой ехал Петренко.
После Третьего кольца светофоры на проспекте Мира кончились, и машины помчались, ограниченные только нерадивыми или наглыми шоферами, не желавшими расступиться перед синей мигалкой. Был бы Данилов вооружен, как лейтенант на переднем сиденье, он бы, право, не выдержал и стал палить по неслухам.
Наконец свернули с шумного и многолюдного Ярославского шоссе направо, на улицу Вешних Вод. Там было все так, как во время недавней даниловской прогулки: мирно, немноголюдно, неспешно. Он глянул в навигатор: доехали за одиннадцать минут.
– Выключи проблесковые огни и сирену, – скомандовала Варя сержанту-шоферу. Тот послушался – его явно захватила погоня, и он готов был подчиняться Кононовой хотя бы ради того, чтобы узнать, что будет дальше.
– Вот здесь остановите, – скомандовал Данилов, когда до нужного дома оставалось метров двести.
– Слушайте его команду, – подтвердила Варя.
Когда машина тормознула, она немедленно выскочила и безоглядно бросилась к искомому дому. Данилов кинулся за ней, а следом, он видел это краем глаза, устремился Петренко из второго авто, а потом лейтенант.
Все было странно, не по правилам и не так, как выглядит в фильмах. Не было группы захвата в касках и черных одеяниях, не звучало команд группе «Альфа» входить, а группе «Бета» прикрывать. В здание вступали трое невооруженных людей и один полицейский лейтенант. Да и наводка выглядела более чем удивительной: сон наяву от человека, называющего себя экстрасенсом. Но Данилов чувствовал, что он не может ждать. И удерживать рвущуюся к своему сыночку Варвару.
Дом, казалось, смотрел на них всеми своими высокими окнами. Поверху каждое из них выложено округлой вставкой, как принято было в дореволюционные времена. Окна первого этажа защищены решетками. Кое-где виднелись белые занавесочки. Дверь подъезда выглядела могучей, стальной, современной. И в то же время подтверждалось впечатление, что дом нежилой. Никто не входил, не выходил, не мелькал за занавесками, не выглядывал.
Варвара подбежала к подъезду первой. Безоглядно, не думая о последствиях и о том, что ее ждет, рванула дверь на себя. Как ни странно, она распахнулась.
Данилов поспешал за нею, следом – лейтенант.
Варя единым махом преодолела пять ступенек, ведущих на первый этаж. Дальше простирался длинный, во все здание высокий коридор, и по обе стороны его – запертые двери квартир.
И в конце коридора, возле одной из закрытых дверей, стояла на месте, чуть покачиваясь, знакомая, родная, маленькая фигурка: он, Арсений, сыночек!
Варя кинулась к нему со всех ног. Данилов поспешил за ней. И тут, когда до малыша оставалось два-три шага, тот исподлобья, снизу вверх задумчиво оглядел их и произнес, абсолютно ясно и отчетливо, с прекрасной, совсем не детской дикцией очень взрослую фразу: