Но самое первое предостережение прозвучало в 1951-м, в разгар корейской войны, когда советские генералы и Сталин вынашивали идеи, как превратить ее в глобальное военное противостояние «сил мира и социализма» с «лагерем империализма и военщины». «Американская военщина», в свою очередь, тоже намеревалась покончить с СССР превентивным ядерным ударом.
Тогда в воздушном пространстве СССР появился неопознанный летающий объект – и то же самое происходило (как доложила впоследствии советская резидентура) на территории главного противника. (Вот откуда возникли, несмотря на все усилия засекретить реальные факты, многочисленные сообщения об НЛО в зарубежной прессе тех лет.)
«Летающую тарелку» принудили сесть на советском военном аэродроме. Ее окружила рота охраны. Командир части подполковник Картыгин смело подошел к неопознанному объекту. И в этот момент со стороны НЛО раздался выстрел. Пуля попала точно в лоб подполковника.
В тот же миг «тарелка» начала самоуничтожаться: попросту расплавляться, словно под воздействием высокой температуры.
Подполковник Картыгин после выстрела и пули в лоб не погиб. Но он впал в кататоническое состояние и стал время от времени повторять, словно автомат: «Положение критическое, у меня есть срочное сообщение для товарища Сталина».
Примерно то же самое происходило на другом континенте, на другом берегу океана – НЛО, военный аэродром, майор ВВС США Лоуэлл, выстрел, кататония и: «У меня есть срочное сообщение для высшего руководства страны».
В конце концов и подполковника Картыгина, и майора Лоуэлла привели пред светлые очи государственных лидеров – каждого к своему, к Сталину и, соответственно, к президенту Трумэну. О чем они им докладывали – неизвестно, никаких записей тех бесед не велось. Но главное: именно с того самого момента военно-политическое напряжение между двумя блоками пошло на убыль. Третья мировая не разразилась.
Но главное, почему Варя вспомнила это: она видела в документах, посвященных первому Посещению, рентгенограмму головы подполковника Картыгина.
В лобной кости, как она припоминала, находился после «выстрела» со стороны НЛО объект, до чрезвычайности похожий на тот след, что она увидела в затылочной кости своего любимого сыночка: черный предмет размером в несколько миллиметров по сумме всех измерений.
Так что же тогда с ребенком происходит?
И что может произойти?
Историю о Посещениях, в нарушение всех подписок, Данилов знал – не от Вари, а от полковника Зубцова. Но обсуждать с ним Кононова ничего не могла. Случай был как раз такой, что надо звонить Петренко, невзирая на время.
Варя глянула на телефон: без четверти три. Летняя ночь за окном постепенно сменялась утренними сумерками.
Звонками на номер «левого» телефона, который полковник никогда не выключал, она не досаждала – но вот теперь пришлось.
Набрала. Петренко ответил сразу, будто не спал, ясным, четким голосом. Она сказала, что им срочно, безотлагательно надо встретиться. Прямо сейчас.
Полковник, не задавая никаких вопросов, предложил: «На нашем месте?» – это означало у парка Кусково со стороны аллеи Первой Маевки. Договорились через час.
«Как хорошо, – подумала она в очередной раз, – что есть у нашей семьи такой верный старший товарищ».
Разбудила Данилова. Сказала, что ей срочно надо уехать и она к утру будет.
– Последи за малышом.
Муж не стал задавать лишних вопросов. Сказал только:
– У меня с утра прием. Полная запись.
– Я помню. Я вернусь. Я возьму твою машину.
– Хорошо.
Супруг не стал нудить, что нельзя садиться за руль, если она с вечера выпила водки – Варя и сама забыла о выпивке: подумаешь, две с половиной рюмки, не больше ста граммов – да пять часов назад, да на ее целых семьдесят пять (увы) килограммов тренированного тела.
«Да с удостоверением майора тайной полиции, на случай ГАИ», – усмешливо подумала она.
Глава 5Не хочу умирать!
Данилов
Сквозь сон Данилов уловил, как вернулась Варя, покосился на телефон: 6:43.
За окном шуршал дождь, и он слышал, как Варя раскрывает промокший зонт и ставит сушиться в коридоре.
Потом она забрала сына к себе, он почувствовал это и, не просыпаясь, испытал угрызения: надо бы дать ей отдохнуть, – но потом успокоил себя тем, что ему сегодня целый день работать, и заснул окончательно.
Проснулся утром, то есть в десять.
Арсений выглядел и чувствовал себя прекрасно, ничем не хуже, чем обычно. Улыбался, играл в кубики и пирамидку, нормально кушал.
Варя выглядела утомленной сверх меры. Он спросил ее, как там Петренко. Она сделала отметающий жест: «Потом!»
Данилов уехал на работу. По пути, когда шел дворами, перепрыгивая через лужи, к «Менделеевской», потом ехал в метро до своей «Полянки» и, когда снова шагал, от станции до офиса, все прокручивал в голове происшедшее вчера.
Кто те люди, что похищали Сеню?
Зачем они это делали?
Что за странный инфильтрат появился в черепе у сыночка?
Чем это ему грозит?
Но когда он пришел в кабинет, все посторонние мысли пришлось откинуть. В том и заключалось проклятие, а может, пагуба или восторг его работы, что Данилов обязан был погружаться в нее безоглядно, оставляя на потом все идеи и мысли о своем, земном, личном. Только сконцентрировавшись на клиентах – полностью, ни на что не отвлекаясь, – он мог понять, принять и разрешить их боли, тяготы и скорби.
Вот и сегодня: четверо пациентов, на каждого по полтора часа, потом кратко записать их истории.
После первых двух – перерыв на обед и короткий, десятиминутный сон в кресле; после третьего – пауза на чай.
Приходилось о многом думать и чувствовать, чтобы помочь тем людям, которые к нему обратились, удовлетворить их чаяния.
В конце дня Данилов, как всегда, чувствовал себя опустошенным. Зато нет худа без добра: истончились, поблекли неотступные мысли о мальчике – он ведь все равно ничем не мог помочь ему и ничего сделать.
Около девяти он вышел из офиса и отправился пешком в сторону метро – привычно срезая путь дворами, пересекая Большую Ордынку и выходя на Большую Полянку. Дождь, несколько раз срывавшийся в течение дня, наконец совсем прекратился, и небо разъяснилось. Летний день понемногу тускнел, но солнце до сих пор поблескивало низко над горизонтом, отражаясь в многочисленных золотых куполах Замоскворечья.
Силы, изрядно высосанные визитерами с их нуждами, потихоньку возвращались к нему.
И вдруг на самом подходе к метро, возле нелепого для центра Москвы, очень советского четырнадцатиэтажного панельного дома он нос к носу столкнулся с недавней посетительницей – и, главное, основным персонажем его вчерашнего сна, в котором она рассказывала о том, где можно отыскать Сенечку (и оказалась права). Пред ним предстала собственной персоной «потомственная ведьма Дарина», сиречь Дарина Андреевна Капустина (он эти фамилию-имя-отчество запомнил твердо). Но в каком виде! Ни грамма от этнической йогини не оказалось в ней. Ее было бы не узнать, когда б Данилов не столкнулся с нею лицом к лицу. Теперь пред ним явилась молодая бизнесвумен: деловой серый льняной костюмчик, явно от модного модельера, шелковая блузка с соблазнительным в меру вырезом и туфли на шпильке. Образ довершали эффектная свежая укладка и строгая косметика.
– Здравствуйте, Алексей Сергеевич, – с легкой улыбкой проговорила она. – А я вас здесь жду, не буду скрывать. Записаться к вам на прием на ближайшие две недели никак невозможно; вот и приходится мне, словно поклоннице у артистического подъезда, подкарауливать.
– Что вам угодно? – сухо буркнул он.
– Поговорить о том о сем. Помните, как у классика: будто бы вода, давайте мчать, болтая, будто бы весна, свободно и раскованно![4]
– Хорошо. У меня тоже есть к вам вопросы.
– Зайдем? – Она мотнула головой в сторону вывески возле самого метро, которая извещала, что здесь помещается сетевая кофейня. – Я приказала, чтобы нам здесь оставили столик.
– «Приказала»? – с легкой улыбкой переспросил он. – Там кофе наливают в бумажные стаканчики. Приказала – кому?
– Как кому? – без тени юмора отвечала она. – Мирозданию.
Над этим можно было бы смеяться, однако, когда они вошли в кофейню, самый козырный столик у окна оказался свободен.
– Вот и чудненько. – Она угнездилась, ставя недешевую сумку с вензелем «Балдинини» на подоконник. – Я займу местечко, пока мироздание не передумало, а вы сходите, возьмите мне большой капучино и шоколадный круассан. Умолять провидение, чтобы нам еду-питье за столик подали в нарушение здешних традиций, будет слишком нагло с моей стороны.
Для себя Данилов купил одновременно и черный чай, и двойной эспрессо – надо было взбодриться после целого дня тяжелой работы.
– Прошу. – Он поставил перед ведьмой стаканчик и круассан на тарелке.
– Надеюсь, вы не разорились – впрочем, я ведь вам заплатила тогда за визит, очевидно мне не нужный.
– Сколько раз вы будете поминать об этом? – буркнул Данилов. Чем-то она его раздражала. Раздражала – и притягивала: Дарина и впрямь была дьявольски хороша со своим пуком тщательно уложенных черных волос и алыми губами. Встречные мужики – да и дамы, – пока они шли к кафе, и те, кто заглядывал сюда, откровенно пялились на нее.
– Ладно, проехали, – поменял тему Алексей. – Давайте поговорим о том, что было вчера.
– А что было вчера? – кокетливо произнесла она, облизывая кончиком языка шоколадные усики от круассана: девушка явно обладала природной склонностью к флирту – либо прошла углубленные курсы по этому предмету.
– Будем говорить без экивоков, начистоту. Я видел вас во сне; вы помогли мне найти нашего с Варей сына. Как вы это сделали? И почему? Или вы причастны к его похищению?
Дамочка сделала большой глоток капучино и опять язычком удалила следы молочной пены со своих губ.
– Ах, Алексей Сергеич, вы так подстегиваете коней! Умоляю вас вскачь не лететь!