Но четвероногие создания пока не догадывались о своей грядущей участи – а если даже догадывались, все равно ничего не могли сделать. Но я-то, я-то благодаря волшебному знала и не желала мириться с тем, что мне уготовано.
Я сказала служанкам, что мне надобно уйти (куда, не им знать), и выскользнула из дома. Внутри меня билась мысль: скорей, скорей! – но я не могла бежать по улице, как незамужняя девчонка. Мне, даме, тем более супруге Вождя, следовало идти степенно, размеренно, важно.
Счастье, что дом моих родителей (и Джинжи) находился неподалеку, на той же улице. После того как я вышла за Вождя и из нас двоих он предпочел именно меня, она, конечно, затаила злобу. И зависть. Однако держала себя в руках: никогда ни словом не выдала себя. Все-таки я была супругой главного человека в племени, который мог уничтожить любого. И только по змеиным взглядам, которые она порой метала в мою сторону (особенно когда я была рядом с Салкыном или тем более в его объятиях), я понимала чувства моей сестры-двойняшки.
Вдобавок к зависти и злобе Джинжи обладала еще одним качеством, не присущим мне: она была глупа. Поэтому понятно, конечно, почему проницательный Вождь остановил свой выбор не на ней.
И ее глупость вкупе с завистью давала мне шансы.
Я вошла в родительскую избу. Отец был в походе вместе с моим супругом. Поэтому я поклонилась до земли матушке, которая просияла улыбкой при виде меня.
– О, Темене! – воскликнула она. – Какими судьбами!
– Зашла поболтать. Салкын в походе, и мне скучно. Не со служанками же, рабынями, беседовать.
– Заходи, родная. Я заварю тебе бодрой травы.
– Спасибо, матушка, не надо. Мне вот с Джинжи пришла охота перемолвиться.
Сестренка моя сидела тут же. Она украшала войлочный ковер изображением священного оленя – знатная была рукодельница, не чета мне. А что ей еще теперь оставалось, только рукодельничать!
Она не сказала мне ни слова – правда, когда я вошла, почтительно наклонила голову. Узнав, что я хочу поговорить именно с ней, Джинжи просияла. Сестрица, я видела, страдала от того, что лишена моего общества, – одновременно со своей завистью ко мне и злобой.
– Пойдем погуляем? – предложила я ей. – Чудесная осенняя погода. Листочки начали желтеть и осыпаться.
– В нашу рощу? – подхватила она. В этой роще, близлежащей к родительскому дому, мы любили играть девчонками. В ней я встречалась с моим возлюбленным Карьяном.
– Да, пойдем туда, почешем языки, мы с тобой ведь толком не говорили с моей помолвки.
– Сейчас. – Она покрыла голову войлочным убором и надела войлочные чуни. Потом спохватилась и спросила как положено: – Можно, матушка?
– Идите, стрекозы, – улыбнулась мама.
При мысли о том, что в любом случае старушку, возможно, никогда больше не придется видеть, у меня сжалось сердце.
Мы с Джинжи вышли за околицу. Первые опавшие листы берез шуршали под ногами. Лиственницы на дальних холмах начинали желтеть, но сосны стояли, как и положено, зелеными, и это порождало изумительную картину: ясное голубое небо, изумрудная трава, усыпанная желтым, и смесь желтого с зеленым среди дерев. Неужели я больше никогда не увижу подобную красоту? Нет, не бывать этому.
– Хочу тебе, моя дорогая Джинжи, поведать одну тайну, – сразу начала я приготовленную речь. Девицы, особенно глупые, очень легко ведутся, когда сулишь им рассказать нечто секретное. И еще они обожают все, что связано с любовью. – Знаешь ли, мы с Карьяном решили сбежать.
Ничего ни с каким Карьяном мы, разумеется, не решили, он и не ведал о своем и моем «решении», это была обманка, чтобы поймать на крючок глупую Джинжи. Я не боялась, что мой прежний любовник меня выдаст, потому что в ближайшие пару дней он не собирался возвращаться в племя (насколько я знала). Вместе с другими молодыми ребятами они отправились ловить в быстрых реках хариуса, запасаться к зиме рыбьим мясом и жиром.
– Сбежать? – Джинжи округлила глаза. – С Карьяном?
– Да, мы долго терпели, но теперь стало невмоготу. Наша любовь оказалась сильнее всего: долга и доводов рассудка. Мы решили исчезнуть из племени, уехать далеко-далеко и там, только вдвоем, начать новую жизнь.
– Но как ты можешь?! Ведь ты жена вождя! За вами отправят погоню, наверняка настигнут и убьют! А если нет – Главный Шаман такую наложит на вас епитимью, что вы умрете в неисчислимых муках.
– А вот тут-то поможешь мне ты.
– Я? Каким образом? – изумилась сестрица. Она по-прежнему ничего не понимала.
– Ты займешь мое место. Рядом с Вождем, за его пиршественным столом и в его постели.
– Я?! – Ее глаза полыхнули опаской, но и радостью, и надеждой.
– Да! Мы же с тобой похожи как две капли. Немудрено, ведь ты, как говорит маменька, вышла на свет всего на полчаса позже меня. Ты наденешь мою одежду и сегодня же вернешься в мой дом под видом меня. А я сделаю вид, будто это ты соблазнила моего Карьяна и удрала с ним.
– Но если я вдруг выдам себя? Если Великий заподозрит подвох и подмену?
– Как же он заподозрит? Мы с тобой похожи так, что и не отличишь!
– Но я… – она покраснела, – ведь я девственница.
– Ой, что же, мне тебя учить? Разве ты не любила все детство Ачындая? Вот и доставь ему мужскую радость перед тем, как навеки стать женой Вождя. И сама любовную негу испытай.
– А татуировки! – вдруг спохватилась Джинжи. – Ведь, кроме тех наших общих, девичьих, тебе сделали новые, женские. Вдобавок те – тайные, которые одной только супруге вождя делают.
– Скажу тебе секрет. Мы с Вождем вместе в баню не ходим. Он меня не видит и бывает со мной только в темноте, ночью или под одеялом. Не поймет он по твоему телу никакой подмены.
– Но, может, какие-то слова… Или ухватки… Жесты… Которые присущи только тебе… Вдруг Вождь узрит?
Я хотела сказать, что Салкын больше ничего не сможет узреть, но, конечно, раскрываться было ни к чему. Вряд ли Джинжи согласится занять мое место, зная ту ужасную правду, что поведало мне волшебное.
– Значит, так, – решительно сказала я – глупые люди нуждаются в безапелляционном руководстве. – Прямо сейчас мы с тобой идем ко мне в дом. Я отсылаю оттуда служанок. Мы переодеваемся, я в твою одежду, а ты в мою. Я тебе показываю, что где находится, и рассказываю, как заведено хозяйство. И к рассвету ты становишься мной, а я тобой. Утром я сажусь на коня и, по пути захватив на большой реке Карьяна, уношусь вместе с ним в дальние прекрасные края. А ты остаешься исполнять мою роль, жены Великого Вождя, будешь теперь вторым по важности человеком в племени. Скажу по секрету, в постели он неплох, только не слишком часто проявляет свои притязания.
Она снова покраснела и пробормотала:
– А как же Ачындай?
– Ах да. Твой Ачындай. Тебе, наверное, не терпится узнать, как бодает мужской рог. Мы пошлем служанку и пригласим его от твоего имени на свидание. Он парень холостой и сообразительный, поймет, что к чему.
Дальше все произошло именно так, как я внушала сестре. Мы попрощались с матушкой, отправились ко мне в дом, а там перевоплотились: я – в глупую Джинжи, она – в жену вождя Темене.
Испытывала ли я угрызения совести? Все-таки, получалось, убивала собственную сестру. Скажу откровенно: нет, не испытывала. Во-первых, если не она, то я. А мне умирать совершенно не хотелось. Потом, она настолько надоела мне за все наше совместное детство и юность, что не раз и не два возникал у меня соблазн с ней покончить. И вот наконец я оказалась близка к осуществлению своей потаенной мечты.
Прости, Джинжи, быть тебе похороненной вместе с Вождем. Правда, ты испытаешь напоследок настоящие королевские почести – но вряд ли их увидишь.
Ночью Джинжи, сговорившаяся с Ачындаем, выскользнула из дома. Будем надеться, что она получила напоследок удовольствие.
А рано-рано утром я, взяв двух прекрасных коней ахалтекинской породы, положив под седло запасы вяленого мяса и вооружившись мечом и луком, выехала со двора.
У меня было огромное искушение захватить с собой волшебное. Но это, конечно, стало бы таким вызовом племени, что меня (в роли Джинжи) в любом случае объявили бы вне закона, рано или поздно настигли и мучительно казнили.
Одного я не знала: положат ли волшебное в гроб с его хозяином, Великим Вождем?
Или передадут его наследнику, выбранному из главарей восьми родов?
Жаль было с ним расставаться. Но делать нечего.
Небо над горами понемногу серело. Путь мой лежал на запад. Где-то там, далеко в закатных странах, я знала, есть племя амазонок: воинственных женщин, которые совершают набеги на города и села, жгут, грабят и убивают, и живут припеваючи. Они, как рассказывали, охотно принимают к себе новых девушек, которые готовы и рады вести подобный образ жизни.
Передо мной раскрывались огромные просторы материка. Передо мной лежала новая, другая жизнь.
Наши дни
Данилов
У Данилова зазвонил телефон. Он глянул: Варя.
Жена крайне редко доставала его звонками, особенно если он на работе. Попутно посмотрел на часы: начало одиннадцатого. Ему давно пора быть дома. Внутренне поморщившись, нажал «Ответить».
– Ты где? – даже не поздоровавшись, вопросила супруга.
– Что-то случилось? – ответил он вопросом на вопрос. – Что-то с Сеней?
– С нами все в порядке, насколько это может быть. А что с тобой?
– Мне пришлось задержаться, – соврал он. – Сложный случай.
– Ах вот как, – протянула Варя.
Данилов не сомневался, что она услышала фон, доносящийся из кафе: голоса, смех, шум кофейного аппарата.
Его спутница, ведьма Дарина, никак, ни улыбочкой, ни жестом, не прокомментировала звонок супруги – ревнивое это Варино проявление. Сидела отстраненно, что-то листала в телефоне.
– Прости, – проговорил Алексей в трубку, – что оставил тебя одну. Я скоро буду.
Он чувствовал весь негатив и усталость, которые накопились за день у Вари: встала посреди ночи, ездила встречаться с Петренко, а потом целый день наедине с младенцем – с которым непонятно что происходит.