– Я тебя понимаю, но обещаю: устрою так, что все сделаем исключительно для его блага.
– Ага, а потом сведения о «болезни» Сенечки или его «ненормальности» осядут в архивах комиссии с пометкой: «Хранить вечно»?
– Я постараюсь сделать все совершенно конфиденциально.
Упали первые капли дождя. Они побежали к своим машинам.
Распрощались, и Варя даже чмокнула Петренко в щеку.
И тут дождь хлынул по-настоящему.
На обратном пути на Краснопролетарскую – считай, в центр – стали собираться пробки. Временами поливало как из ведра, и «дворники» не справлялись. До дома Варя добралась только около семи.
Муж самозабвенно спал, а вот сынок начинал просыпаться.
Потом Данилов благополучненько смотался на работу, а Сеня, как назло, капризничал и не желал ни играть в одиночестве, ни спать после завтрака или обеда: то ли вчерашние приключения давали о себе знать, то ли волнение матери ему передавалось, то ли последствия травмы сказывались.
Варя то и дело ощупывала голову и затылок малыша: никаких видимых изменений в кости не было, ранка практически зажила и стала почти незаметной. Да и, кроме капризов, вел он себя совершенно обычно, так же, как день или неделю назад. Однако от этого тревога все равно не уходила.
А вот ее организм оказался измучен переживаниями и бессонницей. Варя дошла до того, что несколько раз засыпала сидя, в то время когда ребеночек требовал играть с ним или читать.
И муж, как назло, уперся на работу, никаких от него вестей или поддержки. В десятом часу вечера, когда пора б ему было прийти, она не выдержала, сама Данилову позвонила. Старалась сдерживать себя, но все равно в подтексте звучало: сколько можно ей в одиночку тянуть малыша и переживать за него? Но на другом конце соединения ее встретил ледяной голос супруга, а фоном – музыка, хихиканье и шум какого-то заведения. Она не стала истерить и орать на гуляку, лишь в сердцах бросила трубку.
«Ах, ты вот как?! Так я ж тебе!» – А что «тебе»? Чем она, спрашивается, могла ему ответить? Варя из последних сил уложила Сенечку на супружескую кровать рядом с собой, так, что никакому Данилову места не оставалось, и уснула, отчасти согреваясь и утешаясь маленьким тельцем рядом.
Она даже не слышала, как и когда явился муженек. Лег он на диване в бывшем отцовском кабинете, а когда под утро Сенечка начал хныкать – пришел и забрал его к себе. Чуяла кошка, чье мясо съела.
В итоге Варя замечательно выспалась, а когда встала, в начале одиннадцатого, муж, веселый и бодрый, играл с сыном – строили пирамидку. Потом супруг стал дурачиться:
– Ну-ка, Сеня, скажи: «Мы боремся против зловещих сил империализма, за мир во всем мире…»
– Бя-бя-бя, – передразнивал в ответ ребенок.
– А теперь: «Киллиан Мбаппе нанес неотразимый удар в левую “девятку”»…
– Дя-дя-дя-дя-дя! – разразился малыш более длинной тирадой.
– Или так: «Лингвистические параметры художественного дискурса Хулио Кортасара…»
– Тя-тя-тя-тя! – расхохотался в ответ малыш басом.
– Да прекрати ты! – гаркнула на них Варя. – Что, право, за шутки!
– Вот видишь! Абсолютно нормальный ребенок. Все согласно возрасту и интеллектуальному развитию. Совершенно нет повода для беспокойства.
Поцеловал ее как ни в чем не бывало, а уходя, шепнул:
– Надо будет тебе кое-что рассказать важное. Давай я, когда поеду с работы, позвоню, а ты возьмешь Сеньку гулять, и мы встретимся на улице, поболтаем? Или в ресторанчик какой-нибудь зайдем?
– Угу, приглашаешь, а сам опять к полуночи заявишься!
– Нет, я тебе обещаю! Сегодня у меня на девятнадцать часов записи нет – закончу где-то в полседьмого.
Уговор Алеша сдержал – надо отдать ему должное, он крайне редко бросал слова на ветер. Позвонил без четверти семь:
– Я заказал на полвосьмого столик в «Семи саламандрах». Приходите с Арсением. Детские стульчики у них имеются. Закажем Сеньке безалкогольного пивка.
Ей, конечно, хотелось сказать, что пивной ресторан, пусть даже в среду вечером, не лучшее место для годовалого младенца, но она смирила в себе мамочкины страхи, да и отвлечься-развлечься тоже хотелось.
«Семью саламандрами» назывался чешский ресторанчик неподалеку, на Долгоруковской улице: семь минут пешком от дома (для нее с Сеней) и пять минут от метро – для Данилова.
Она приоделась, подкрасила глаза и губы. Сыночек вел себя идеально, даже при одевании в уличное не орал (как обычно), а только досадливо, но смиренно хмурил бровки.
Вышли из подъезда, и, как всегда, показалось странно: а ведь в Москве, особенно в центре, подобное сплошь и рядом. Вот они идут тихими дворами, срезая путь, – тишина, благодать, липы шумят, редкие прохожие шествуют навстречу или доставщик проехал с коробом на велике. А вот один шаг, и на шумной и суетной Долгоруковской – грохот, движение, несутся авто и снуют пешеходы.
Они повстречались на улице перед заведением, Данилов подхватил из коляски Сенечку на руки. Зашли в ресторан, в котором уже знали, что к ним пожалует годовалый королевич: ему сразу и стульчик подкатили, и игрушек надавали, и фломастеров.
Заказали пиво, закуски, горячее: салат по-пльзеньски, паштет из гусиной печени, одного карпа в сметане на двоих.
– Ох, Данилов, – проворчала она, – как тут с тобой похудеешь.
Они дождались бокалов с пенным напитком, и Данилов начал передавать (что называется, в кратком изложении), что вчера ему понарассказывала ведьма.
Варя слушала внимательно. Муж, разумеется, не упоминал об этом, но она подспудно не могла не думать: а не раскидывает ли эта Дарина свои изощренные сети? Не мечтает ли таким-то утонченным образом, через свое волшебное и тайны прошлого, уловить в них мужика: умного, состоятельного, порядочного – словом, Данилова? В конце концов, эта стервочка Дарина (муж-лопух упомянул об этом) красива и молода, а ей-то, ей! Варе, извините, под сорок. И ребенок у нее на руках, требующий постоянного внимания, – как показывает практика, и совсем недавняя, прежде всего малыш все-таки находится на ее попечении, а для супруга он дело десятое.
Когда Данилов закончил (ближе к карпу и второму полулитру пива), Варя переспросила:
– Ты веришь ей?
Муж, видимо, обдумывал этот вопрос, потому что с ходу ответил:
– Процентов на девяносто.
– И собираешься сотрудничать с этой Дариной?
– А что делать? Ведь это именно она подсказала мне, где находится сын. И я обещал ей помочь.
– А ты не допускаешь, что она или ее присные похитили Сенечку? И это на самом деле такая спецоперация, чтоб тебя в свои сети поймать?
Он вздохнул.
– Допускаю… Поэтому слушай: можно ведь попросить Петренко, чтобы он как-то пробил Дарину? Разузнал, кто да что она?
Варя поморщилась:
– Я Петренко уже нагрузила выше крыши. Он и здоровьем Сени занимается, и Вежневым с Андрияновой. Сколько можно! Он нашу семью, конечно, любит, но пора бы и честь знать.
– Тогда, может, сама вызнаешь про нее? Ты у нас майор в отставке или где?..
– Тсс, не надо громко о моем звании…
– Хорошо: вызнай все про нее как частное лицо.
– Да ты, мой дорогой, прям сел и на мне поехал! Думаешь, раз ты у нас такой весь из себя работающий и работящий – другие, значит, должны все на свете за тебя делать и все твои хотелки исполнять? Нет, давай-ка ты, мой милый, вспомни, какая, например, у тебя профессия по диплому? А?
– Литературный сотрудник газеты и журнала.
– Вот именно! А значит, журналист. То есть расследователь. Вот и займись наконец расследованиями! Возьми базы – открытые, полуоткрытые и вовсе левые – да пробей эту свою красотку-ведьму. Действительно: она тебе на голубом глазу вешает лапшу на уши, а ты только слушаешь ее с раскрытым ртом и слюнки пускаешь. Никакой критичности мышления.
Он поднял руку, словно школьник за партой во время разноса учительницы:
– Можно вопрос по поводу Петренко?
– Да, Данилов, говори. Можно с места, – приняла его игру Варя.
– Если эта Дарина называет себя ведьмой и кое-что умеет – а я видел, что она умеет! – она должна в вашем КОМКОНе на спецучете состоять. Спроси его все-таки. Не развалится твой Сергей Александрович. Ты, да и я гораздо больше для него делали.
Пивасик развязал языки. Несмотря на то что парочка спорила, препирались они уважительно, и это странным образом притягивало их друг к другу. А Сенечка, которому подали сваренную для него куриную ножку, особенно связывал их. Варе показалось, что они навсегда вместе и никакие ведьмы их союз не разрушат.
Данилов
На следующее утро, придя на работу – как всегда минут за двадцать до первого пациента, – Данилов, пробормотав: «Каждый должен заниматься своим делом! Экстрасенс – лечить людей, а чекист – людей пробивать!» – набрал телефон Петренко.
Никакого стеснения или даже неловкости он не чувствовал. «В конце концов, – думал он, – я ради полковника и его задания не так давно чуть не погиб. Вот и он пусть теперь отрабатывает мое участие в его операциях».
Алексей попросил Петренко пробить некую Дарину Андреевну Капустину, примерно двадцатипятилетнего возраста. Рассказал, что она, судя по всему, мощный экстрасенс:
– А раз так, почему бы вашей комиссии к ней не присмотреться? Если вы еще до сей поры вдруг не успели?
Петренко выслушал его чрезвычайно любезно и заверил: поможет всем, чем сможет.
Глава 7Видения в Эрмитаже
Полковник Петренко
Кто похищал сына Варвары? Зачем? Что за странное металлическое включение появилось в его затылочной кости? Могут ли за этим стоять – как настойчиво намекал Данилов – свежеиспеченные офицеры комиссии: капитан Вежнев и старлей Андриянова?
Все эти вопросы не давали полковнику покоя, на все Петренко требовалось ответить.
Дело заключалось в справедливости – то, что совершилось преступление, налицо, – а полковник (может быть, старомодно) думал, что всякое правонарушение должно быть раскрыто, а зло – наказано.