– Вы лично пытались профилактически заблокировать распространение данной информации?
– Никак нет, но, осмелюсь напомнить, это и не входит в обязанности дежурного по части. Как я понимаю, фамилия Кононовой и членов ее семьи стоит в стоп-листе для центральных и региональных СМИ, и распространение несанкционированной информации о ней блокируется автоматически.
– Да-да, вы правы, майор… А мониторинг частных телефонных разговоров и мессенджеров в тот день? Может быть, там муссировалась эта тема?
– В ходе моего дежурства никак нет. А что происходило в дальнейшем, я не изучал, потому как в мои служебные обязанности это не входит, а команды на сей счет я не получал.
– Скажите, а по ходу дела наши сотрудники, например капитан Вежнев или старший лейтенант Андриянова, интересовались данным происшествием?
– Никак нет.
– Вы их видели в тот день?
– Припомнить не могу… Кажется, нет… Да вы же знаете, товарищ полковник, у нас тут если не совещание или оперативка, порой за целый день никого не встретишь. У каждого отдельный кабинет.
– Может, в коридоре? В лифте? Или, например, в столовой?
Столовой в комиссии служила комната на четыре стола и шестнадцать стульев, оборудованная парой холодильников и СВЧ, с электрочайником и кофемашиной. В шкафах хранились посуда, чайные и кофейные сервизы – а на бокалы и рюмки офицеры сами сбросились, чтобы не вызывать излишний кипеж в верхах по части поощрения пьянства.
Еду приносили с собой, вызывать доставку Петренко запретил приказом после парочки прецедентов.
Обедали-перекусывали в столовке обычно поодиночке, лишь в редчайших случаях собирались всем коллективом на сабантуйчики-междусобойчики, и то не чаще двух-трех раз в год.
На вопрос о столовке майор вспыхнул – возможно, решил, что начальник хочет его подловить.
– Я в течение боевого дежурства покидать пост права не имею, поэтому ни в какие столовые не отлучался.
– Может, в комнату оперативного дежурного Вежнев или Андриянова в тот день заглядывали?
– Совершенно точно, никак нет.
– Ладно, вы свободны, товарищ майор, – вздохнул Петренко и, пока тот шел к двери, выругался про себя. Не нравился ему жирдяй Захарьин, категорически не нравился, а почему – бог весть.
Он вызвал к себе Вежнева и Андриянову.
Когда те заявились, повторил все те же вопросы: замечали ли подчиненные излишнюю активность по поводу похищения Вариного сына – в СМИ, в соцсетях, в телефонных переговорах граждан?
И опять на все вопросы: «нет», «нет», «нет».
– А вы сами что думаете по поводу похищения? – вопросил полковник.
– А надо что-то думать? – вызывающе ответствовала Андриянова.
Петренко дерзости словно не заметил, продолжил кротко:
– Н-ну, Кононова – бывший сотрудник. И вроде бы ваша подруга, разве нет?
– Да, между собой мы обсуждали инцидент, – взял инициативу на себя Вежнев, – однако мне почему-то кажется, что к службе Кононовой он отношения не имеет. Возможно, м-м, какие-то ее прошлые дела, любовные? Или происшествие связано с деятельностью отца мальчика, Данилова? Он ведь зарегистрированный у нас реальный, действующий экстрасенс.
– Вы так же считаете? – Полковник резко повернулся к Андрияновой.
– Да примерно, – проговорила та.
– Примерно? А что еще?
– Возможно, это месть? Ведь майор Кононова до своей отставки многими горячими темами занималась. Я знакомилась с открытой частью ее досье. Она Козлова-старшего ликвидировала. В охоте на Елисея Кордубцева принимала непосредственное участие. Что, если ей таким образом привет из прошлого прилетел?
Петренко сделал пометку в блокноте – как будто сам не думал в том направлении.
– Хорошо, а сами вы чем в тот понедельник занимались? – невинно спросил он. – Может, заметили в режиме реального времени какие-то подозрительные вещи?
Вопрос ничем сотрудников не поразил.
Вежнев пожал плечами:
– Я сосредоточен на темах «шестнадцать» и «сорок пять», ничего по части похищения младшего Данилова не заметил.
– Я тоже, – добавила молодая женщина.
– А что насчет поиска чужих по наводке наших соседей из Ясенева?
– Мы пару версий отработали, – сказал за обоих Вежнев, а Андриянова покивала, – но пока никакого подтверждения тому, что инопланетный разум действует в нашей стране, не нашли. Вот я и думаю: может, дезинформация это – со стороны наших заокеанских партнеров?
– Знаете, капитан, как говорят: дезу подозревай, а что велит начальство, делай… Ладно, идите.
Совсем непохоже было, что его сотрудники хоть как-то причастны к похищению Данилова-младшего.
Вероятно, ошибся тот в своем видении – или кто-то со стороны заставил его намеренно ошибиться.
Полковник отпустил офицеров, а минут через пятнадцать встал из-за стола – пора было выдвигаться к гражданке Клавдии Петровне Свирелевой, бабуле практикующей ведьмы.
Почему-то в нем все больше крепло убеждение, что к странностям, творящимся в последнее время вокруг Данилова, Кононовой и их отпрыска, непосредственное отношение имеет именно Дарина.
Данилов и Варя
Пообедать Данилов с Варей договорились в «Мариусе», ресторане при гостинице «Гельвеция» на Марата, в которой он останавливался всегда, гастролируя в Питере.
Именно там они с Варей провели впечатляющую ночь, возвращаясь из Эстонии в сентябре позапрошлого года.
Именно тогда, по пути из Таллина в Нарву, она рассказала ему, как ее в ранней юности соблазнил Козлов и что она от него делала аборт.
И, возможно, именно в ту бурную ночь в «Гельвеции» (надо будет у Вари спросить) они зачали Сенечку.
Пока ехали вместе с Дариной в «Мерседесе», Данилов заказал столик на четверых во внутреннем дворике.
Подкатили в лимузине, водитель открыл перед ними дверцу.
Вошли, важные, заняли места.
Варя пришла через десять минут – в одиночестве, без подруги своей Веры и без Сенечки.
Данилов перехватил взгляд, который она бросила, когда он знакомил их с Дариной. В нем читалось сложное сочетание чувств – и ревность, и зависть, и восхищение, и злоба, и вызов: «Только посмей посягнуть на мое – я тебя уничтожу».
Данилов заказал себе кружку разливного эля и острые колбаски. Варя выбрала щучьи котлеты, Дарина – ладожского судака.
Народу оказалось немного – время буднее да межеумочное: пять часов, обед закончился, ужин не наступил. Но с каждым часом людей прибавлялось, и вскоре метрдотель стал отправлять вновь подходящих гостей с веранды внутрь заведения.
– Что наш Сеня? – спросил Данилов.
– Прекрасно себя чувствует с новоявленной бабушкой. Настоящим королем. Он ее оседлал, а она ему дозволяет творить все, что хочет.
Пара глотков пива оказались в самый раз, чтобы снять напряжение после трех путешествий в прошлое: в Эрмитаже, в фондохранилище музея и во время телефонного звонка в 1929 год.
А Дарине, казалось, все было нипочем – сказывалось, видимо, что она на пятнадцать лет его моложе.
Данилов стал рассказывать Варе о том, что они усмотрели сегодня в своих видениях, изучая артефакты казарлыцкой культуры, и услышали в телефонной беседе с прошлым.
Дарина в его повествование не встревала: не перебивала, не добавляла, не поправляла. Сидела смирненько, временами изучая, казалось, Варю, посверкивая черными своими глазами, цедила по глоточку белое вино.
А когда Алексей закончил, заявила:
– Лариса Дороган навеки затерялась где-то в горах Алтая. – В голосе ведьмы звучала непреклонная убежденность. – А с ней там осталось и волшебное.
Варя перевела взгляд с Ларисы на мужа и без тени сомнений резюмировала:
– Значит, надо ехать туда.
Данилов был удивлен предложением супруги, а ведьмочка кивнула:
– Да, мы поедем.
– Согласна! Мы все поедем, – добавила Кононова.
Экстрасенс округлил глаза.
Варвара Игоревна усмехнулась – молодая женщина явно была выпивши, иначе, наверное, не высказалась бы со всей определенностью:
– Поедем именно мы все вместе не только потому, что поодиночке, возможно, никто из вас не справится, а я не хочу вас вдвоем туда отпускать. Я все-таки всю свою жизнь положила на изучение сверхъестественного, и теперь, когда оно, как вы утверждаете, от нас близко, не хочу его упускать.
– А как же Сеня? – подивился Алексей.
– Ничего, дорогу в Питер он прекрасно перенес, и на Алтай перелет выдержит.
– Варечка, я отнюдь не против вашего общества, – разулыбалась Дарина, – только «за», вы поможете своему благоверному, поддержите его.
– Решено! – хлопнула ладонью по столу Варя. – Давай, Данилов, звони своему Сименсу, отменяй-переноси приемы-визиты.
– А я, – охотно подхватила ведьмочка, – займусь проработкой маршрута, билетами и прочим. Нам обязательно надо побывать на Казарлыцких курганах, а все остальное опционально, будем решать по ходу.
Петренко
По пути полковник позвонил по мобильному – чтобы гражданка Свирелева вышла и поджидала его у подъезда, раз она хочет встречаться вне дома.
Тот же самый дом серии КОПЭ, что и у ее дочери в Мневниках, только не с коричневой облицовкой, а с синей, – последний архитектурный привет социализма: Марьино, Братеево, Орехово такими застроены.
Полковник оставил машину на улице, на паркинге под опорами ЛЭП: не нужно, чтобы бабуля ее видела, номер пробивала и прочее. Как говорится, не надо выдавать лишнюю информацию. К тому же участковые по своему району обычно ходят пешком.
Дама оказалась не похожей внешне ни на дочь, Александру Павловну Капустину, урожденную Свирелеву, которую Петренко посетил вчера, ни на внучку Дарину, которую он на фото видел. Ни корпулентности Капустиной-старшей, ни красоты и милоты так называемой ведьмы. Сухая, желчная старуха – не молодящаяся, но и не махнувшая на себя рукой, что-то среднее: деловая и крепко себе на уме.
Полковник быстренько показал свое удостоверение-прикрытие – она впечатлилась.
– Может, в машину мою присядем? – неожиданно предложила пожилая дама.