Как обычно бывает с жителями большого города, Данилову были ведомы и изучены лишь личные географические «пузыри», в которых он проводил почти все свое время. Раньше – пятиэтажка, где он жил в Перово на Металлозаводской улице. Потом – квартира на Рижском проезде близ Маленковской. Теперь – хоромы Кононовой на Краснопролетарской. И пространство вокруг его офиса на Полянке. А также, конечно, то, что находится внутри Садового: театры, бульвары, кафе и кино. Но девять десятых площади Москвы были им не то что не освоены – Алексей во многих местах за двадцать с лишним лет жизни в столице и не побывал ни разу.
Как и здесь. Судя по навигатору, неподалеку раскинулся Лосиный остров. «Пойду там погуляю», – решил он. Ему требовалась, он чувствовал, перезагрузка, выпадение из пространства ежедневного бега.
Данилов отправился перпендикулярно Ярославскому шоссе. Рядом проходила улица с романтичным именем – Вешних Вод. Однако, кроме названия, не находилось вокруг ничего романтичного: тянулся глухой бетонный забор с мотками колючей проволоки по верху. Вскоре появился указатель, что это, оказывается, районное управление МВД.
Данилов отправился дальше, в глубь квартала. Вскоре шум от шестиполосного (в каждую сторону) шоссе примолк. Начались разномастные жилые дома. Выглядели они, словно их перенесли с окраины провинциального города: деревья, достигающие самых верхних этажей; белье, развешанное сушиться прямо на улице; ржавый мангал в центре полянки. Иные здания оказались четырнадцатиэтажными, кирпичными, рядом, как часто в Москве бывает, – силикатная пятиэтажка, а то и вовсе дореволюционного вида полузаброшенная постройка с табличкой «Общежитие» на входе.
Народу в этот жаркий день во дворах практически не было. Данилов двигался все дальше и дальше перпендикулярно шоссе. Теперь он вступил в квартал общежитий. Несколько стандартных, скучных домов из серых блоков, одни шести-, другие – двенадцатиэтажные.
На улице по-прежнему почти никого, только на детской площадке на качелях раскачивалась взрослая, наверное, восемнадцатилетняя девушка в черных очках и наушниках. Странное занятие для половозрелой особы.
Она качалась равномерно, безучастно, с одинаковой амплитудой. Качели отчаянно скрипели.
Из общаги вышла другая печальная девушка с красным чемоданом на колесиках, в теплой, не соответственно дню, плащовке и отправилась по направлению к шоссе – наверное, на автобус, а потом на вокзал и домой. Из вуза выгнали? К сессии не допустили?
На бордюре сидела и курила девица в простеньком домашнем платье. Оно задралось, обнажая до самого бедра длинные красивые ноги. Когда Данилов проходил мимо, девушка отчего-то радушно с ним поздоровалась.
В этот момент он ощутил вожделение к ней – и это оказалось странно и даже неприятно, как если бы человек, который привык вкусно есть дома или в лучших ресторанах, вдруг захотел шаурмы в грязной привокзальной забегаловке.
Данилов сделал над собой усилие, чтобы не заговорить, не завязать общение, и прошел мимо.
Многие окна в общагах оказались распахнуты, поэтому виднелись веками не стиранные тюлевые занавески и одинаковые люстры. Странно, но некоторые из них, несмотря на яркий солнечный день, светили.
И вдруг ему на миг пришло другое видение, на этот раз наяву.
Минуло лет тридцать или сорок. Он лежит на кровати почему-то именно здесь, в этой общаге, – или, может, в ином казенном заведении. В какой-то богадельне: одинокий, несчастный, больной, в жаркой, душной комнате. Туалет и ванная в конце коридора, ему, чтобы туда дойти, надо собрать все силы.
Да что это с ним опять такое?!
Он вышел из квартала общаг и оказался на берегу пруда. Кажется, наваждение кончалось. За прудом расстилался лес.
Купаться в пруду запрещалось, но кое-кто загорал на солнышке на подстилках – в основном девушки и молодые женщины.
Данилов сверился с навигатором: это Большой Лосиноостровский пруд, а дальше расстилаются широкие просторы Лосиного острова. Он вышел на тропинку, в тень – и сразу стало легче дышать.
Вдруг подумалось: раньше сны и видения предсказывали ему будущее страны, а то и всей планеты. Предупреждения порой случались апокалиптическими, они с Варей (и с полковником Петренко) тогда выходили на бой, пытаясь изменить происходящее. Им это зачастую удавалось. Самого страшного (в их понимании) не совершалось. Однако взамен в мире происходили иные бедствия – возможно, гораздо более тяжелые, о которых они не имели понятия и потому никак не могли предотвратить.
Была ли бесполезна и бессмысленна их борьба? Нет, Данилов верил, что не бесполезна и не бессмысленна. Но Зло оказалось многолико и неисчерпаемо, и у него, словно у сказочного дракона, взамен одной отрубленной головы вырастало две.
А теперь, похоже, Мироздание или Господь предупреждает о больших-пребольших проблемах его самого. О трагедии, которая, возможно, угрожает ему и его семье. Ему надо что-то совершить и изменить в своей жизни, чтобы нечто очень плохое не свершилось с ним.
Из сервиса позвонили не через три часа, а через четыре. Данилов ноги себе истоптал по аллеям Лосиного острова.
Он пришел, заплатил, сел в свежевымытую, бодрую, воспрявшую духом машину.
Вдруг, после дальнего похода – больше десяти кэмэ пешком, как показал одометр в часах, – ужасно захотелось есть и пить. Бутылка с водой у него всегда в салоне имелась – она и нагреться особо не успела, машина обреталась в прохладном боксе. А вот с едой затык.
Данилов обычно, когда покупал где-то на заправках кофе или чай, сахар не сыпал, вкус напитка не портил. А саше с песком жалко было выкинуть, и он их бросал то в бардачок, то в нишу у ручки переключения передач. Вот и сейчас упаковки со сладеньким там валялись.
Чтобы повысить глюкозу в крови и забить чувство голода, он разорвал один из пакетиков и, не глядя, высыпал себе в рот.
И о гадость! Внутри оказалась – соль!
Осознав это, Данилов растворил дверцу и выплюнул все, что успел высыпать в рот, на улицу, на асфальт. Потом долго отплевывался, запивал неприятное чувство водой. Схватил разорванный пакетик – как он мог так ошибиться?
Однако на саше типографским способом оказалось отпечатано: «Сахар», 5 граммов – и название фирмы.
Господи, что же там эти производители творят?
Или – не они?
Глава 3Потомственная ведьма
Варя сдержалась, не стала сразу, на пороге вываливать на Данилова, что произошло за день, – хотя хотелось. Но уняла себя и для начала усадила своего мужчину за стол – тем более он бросил мимоходом, что голоден как волк.
Продукты она заказала в ближайшем гипермаркете, в том числе окрошечную смесь. Подала ему, по случаю жары, окрошку. Белого мозельского рислинга, запотевшего в холодильнике, не допитого вчера с гостями, супруг сам себе налил. Когда он полтарелки съел и бокальчик выпил, Кононова ему наконец рассказала и о своей кофточке на старом фото, и о карточках из 1989 года, на которых вдруг появился человек, чрезвычайно похожий на Вежнева.
– Пойдем, покажешь, – предложил Алексей.
– Доешь сначала.
– Как Сенечка?
– Да ты же видишь, все нормально.
Сынок прекрасно играл сам с собой в манеже.
О своем страшном сне и тем более о вдруг нахлынувшем видении – собственной старости где-то в богадельне – Данилов решил промолчать.
Когда посмотрели альбомы, Варя решительно сказала:
– Ты же видишь, что с тех пор, как в нашей жизни появились Вежнев с Любой, начались эти неприятные чудеса!
– А как это может быть? Они пришли к нам в гости, незаметно прокрались в спальню и подменили фотографии в альбомах?
– Я думаю, происходящее можно объяснить нелинейно, мистически, а как конкретно – тебе видней. Ты же у нас экстрасенс.
– Пока я ничего не представляю. Как и еще одно «чудо», – и он поведал жене о соли, оказавшейся в пакетике из-под сахара.
– Вот видишь, – без особой логики подытожила Варвара.
Данилов
Назавтра произошло новое удивительное событие.
В офис/амбулаторию Данилова пришла – на прием! – Люба. Она зарегистрировалась под другой фамилией – ничего удивительного для чекистской братии. А то б он насторожился, конечно, и, вероятно, в посещении отказал. Но тут – время очередного пациента, и входит она, этакая – совсем в ином образе, чем являлась с Вежневым к ним домой: длинное, скромное ситцевое платье, никаких тебе вызывающих разрезов или декольте. На ногах – сдержанные босоножки в греческом стиле, совсем без каблука. Почти без косметики, волосы заколоты в скромный пучок. И ни малейшего секси-блеска (как позавчера) в озорных глазах. Напротив, взгляд максимально притушен и скромен.
– Зачем вы здесь? – с ходу нахмурился Алексей. Своих клиентов он никогда не принимал столь сурово.
– Вот это здорово! – улыбнулась она. – Вам, значит, пациенты не нужны? А ведь я вам большие деньги принесла. Только что заплатила у вашей секретарши – или как ее лучше именовать, медсестрой?
– Если б я знал, что это вы, отказал бы в приеме. Но вы ведь на подлог пошли, под чужой фамилией записались.
– Алексей Сергеевич, миленький! Мне действительно нужна ваша помощь! Я так обрадовалась, когда узнала от Петренко, чем вы по жизни занимаетесь! У меня реально проблема, и я не представляю, кто мне может помочь. Кто, если не вы?
– Хорошо, выкладывайте, – вздохнул Данилов. – Сразу предупреждаю: раз пришли, будьте откровенной – вы ведь подписали сейчас в приемной договор об оказании услуг, а там соглашение о неразглашении, в том числе и с нашей стороны. Все, что будет сказано в этом кабинете, здесь же и умрет.
– Даже с супругой вашей, Варварой Игоревной, занятными случаями из своей профессиональной практики не делитесь?
– Никогда. Больше того, у нас как в церкви: даже сам факт исповеди, то есть вашего визита ко мне, считается тайной. Поэтому говорите, раз пришли.
– С чего начать… Понимаете, Алеша, у меня есть парень. Или