– Без перемен. Ты говорила, что можешь помочь каким-то зельем.
– Ох, и зря говорила, уж лучше бы ты сама…
Она отставила чашку и принялась готовить кофе для гостьи – на собственный вкус, с корицей, шоколадной стружкой, кардамоном, горошиной душистого черного перца, ложкой сиропа из бутылочки с остатками позолоты на захватанной этикетке... Ола не возражала.
– А какой-нибудь карнавальный костюм моего размера у тебя есть?
– Это всегда пожалуйста! – глаза у Лепатры так и вспыхнули. – Залежались костюмчики, на выгул просятся, любой выбирай! Что до зелья, ладно уж, кое-что дам… Но только на один раз, а то Текуса с Белкой нас заругают.
Кофе оказался вкусный, настроение с каждым глотком перетекало из категории «полная жопа» в категорию «жить – это очень даже ничего». Спросила про рецепт, хозяйка хихикнула и призналась, что «накидала туда всякого хорошего, что само под руку подвернулось». Потом пошли в ее кабинет, живописно захламленный сверху донизу: разнообразная всячина повсюду – и в шкафах с застекленными дверцами, и на полках, и по углам громоздится, и с потолка свисает. Ола пригнулась, чтобы не задеть головой сначала подвешенный на цепочке барометр, а потом куклу из крашеной соломки.
В кресло возле столика ей пришлось забраться с ногами, перешагнув через загадочное сооружение из детских кубиков, чайных жестянок, солонок, чернильниц, деревянных катушек и отмытых до блеска пепельниц. На верхушке сидел фарфоровый кролик в костюме-тройке. Ола хотела спросить, не приходил ли сюда в гости какой-нибудь ребенок, но тут же подумала, что это, наверное, сама Лепатра постаралась.
Колдунья извлекла из недр украшенного витражом комода большую шкатулку, поставила на столик и примостилась в кресле напротив, словно пестрая экзотическая птица, принимающая гостью у себя в гнезде.
– Ну-ка, смотри, что у меня есть! – она принялась доставать завинченные баночки, на каждую наклеена бумажка, подписанная вручную. – Только не пытайся чего-нибудь стянуть, пока не вижу. А то знаю, руки чешутся, сама такая была, когда к Текусе в кладовку полезла… Я обижусь, поссоримся. Лучше по-хорошему попроси. Может, и поделюсь, если у меня этого много, и мне будет не жалко.
– Без проблем, – кивнула Ола.
Ей бы и в голову не пришло сделать такую глупость: что-то стащить у опытной чародейки на ее территории, да еще и с риском угробить сложившиеся хорошие отношения. Не так уж много у нее знакомых, готовых при необходимости помочь просто так. Хотя она слышала о том, что маги, бывает, крадут друг у друга что-нибудь из колдовского хозяйства: это у них своего рода спорт. Присвоение чужих денег, документов, ценных бумаг, шмоток, автотранспорта, любого другого немагического имущества – уголовка со всеми вытекающими, но если речь идет о волшебных предметах или зельях, это уже внутренние дела магов. Ни гражданские, ни военные суды этим не занимаются, а полиция ограничится протоколом об осмотре места происшествия, и то без энтузиазма.
– …Вот это называется «Соногон», сколько капель примешь, столько суток сможешь обойтись без сна, хотя потом расхвораешься, лучше его не употреблять без крайней нужды. А это «Долгоход», видишь, похож на карамельные тянучки, он помогает шагать без устали – хоть по вашим чащобам, хоть по колено в ледяной воде, хоть по тропкам в Магаранских горах. Действует семь-восемь часов. Вот «Напоминайка», съешь такое драже – и вспомнишь все до последней мелочи за минувший час, или за несколько часов, или даже за день, зависит от дозы. Эффект кратковременный, но выручает, если кто-то забудет, куда нужную вещь задевал. Это «Зеркало впечатлений», его еще «Фонариком» называют, влюбленные дурочки за ним гоняются, а зря: что-нибудь такое узнаешь, что всякое удовольствие пропадет, на себе испытала. Как однажды сказала Белка, в четырех случаях из пяти это лучшее лекарство от романтики, и нет никакой гарантии, что твой случай пятый. Это «Неголодай», в помощь тем, кто на диете…
– А что делает «Фонарик»? – перебила Ола.
– Если разжуешь и проглотишь его, прикасаясь к человеку, о котором любопытствуешь – хоть прижмешься, хоть за руку возьмешь – для тебя раскроются чувства и впечатления того человека. Действует несколько часов, и надо быть рядом, а то на расстоянии восприятие пропадает. Чего так смотришь? Незачем тебе это, не повторяй моих ошибок. Нравишься ты Николаю, и он тебе нравится, ну и не пытайся вызнать, что у парня за душой. А то, может, думаешь, что ты для него – весь мир, а с его точки зрения – малый кусочек этого мира, есть – хорошо, нет – ну и пусть, никакой печали. Не сердись, я-то знаю, о чем говорю, очень было обидно.
– Я в курсе, что я для Николая не весь мир, и он для меня тоже не весь мир. Наверное, мы друг для друга как города, в которые любишь приезжать, но насовсем там не останешься. Мне не для этого, просто хочу кое-что выяснить. Пожалуйста, если не жалко…
Не для Николая ей нужен «Фонарик», а для Аниты Грофус: вот бы узнать, какими глазами эта сучка на нее смотрит. Ясно, что ничего хорошего, но все равно интересно. Так, для информации.
– Ох, ну ладно, одну штучку дам, только я тебя предупредила, – Лепатра вытащила из баночки завернутый в фольгу шарик. – На вкус противно, голая правда – она невкусная. Что у нас еще тут есть? «Неголодай», уже говорила, он тебе ни к чему... «Антинудин» помогает без скуки делать нудную работу, но у него побочные: если часто принимать, все вокруг покажется выцветшим, как линялая тряпка. Складским магам противопоказан, после него консервирующие чары получаются вкривь и вкось.
– Я знаю. Когда пришла на склад, со мной провели инструктаж под расписку, там про «Антинудин» тоже было.
– Ага, вот что тебе нужно! Сильная настоечка, помогает сохранять во сне полное осознание, но это будет лекарство на один раз. Налью чуток во флакончик, на один глоток. И смотри, флакончик потом не выбрасывай, он хороший – или для чего-нибудь пользуйся, или мне вернешь.
– Спасибо. А можно мне еще «Долгохода» одну штуку?
– На, держи. Бери две, чтобы на двоих хватило.
Взгляд у Лепатры в этот момент был затуманенный, как будто блуждает мыслями где-то в неведомых далях.
– Почему на двоих?
– А не знаю, к слову пришлось.
«Долгоход» в спичечном коробке Ола убрала в сумку, вместе с флаконом, который нельзя выбрасывать, а «Фонарик» спрятала в карман.
Ей пришелся впору красно-белый наряд Коломбины, весь в ромбах, с пышной юбкой ниже колен: «плакал в мусорке за Лебединым театром, скомканный, рукав оторван, разве могла я пройти мимо, зато теперь костюмчик хоть куда, пускай вместе с тобой на балу повеселится!» Еще для нее нашлись полосатые колготки, карнавальная шляпка с пером, красная полумаска и пестрый, в тон остальному, шарф. Сама Лепатра нарядилась Анютиными Глазками. Переоделись у нее дома, и Жозеф, который в этот раз был Благородным Разбойником, повез их на бал.
На третью ночь собравшееся в Осеннем дворце общество неприкрыто валяло дурака. Ола с костюмчиком последовали совету Лепатры и тоже оттянулись по полной: танцевали до упаду, флиртовали с кем попало, вероломно сбегали от обнадеженных кавалеров, с визгом носились по галерее с картинами в золоченых рамах, где гости затеяли играть в пятнашки.
Анита Грофус опять явилась при полном параде, если она и высматривала Олу среди разгулявшейся публики – вряд ли узнала, а та подобралась к ней вплотную возле стола с напитками, вытянула из рукава полузаморенного игреца шнуровидного и под прикрытием шарфа сунула ей за кружевной воротник. Обстановка была как на заказ: люстры погасли, зал озаряли переменчивым разноцветным сиянием гирлянды лампочек, вокруг суета, мельтешение, смех.
Передернув плечами, Анита обернулась, но Ола-Коломбина уже спряталась за Нимфу и Белого Кролика. Эта сучка почувствовала, что ей что-то подкинули, и наверняка подумала на них – а те и не поняли, почему она уставилась с такой неприязнью.
Минуту спустя Ола снова оказалась с ней рядом, прижалась боком, вынула из потайного кармашка «Фонарик», по-быстрому разжевала – на вкус мучнисто-бумажный, противный – и тут же запила ледяной водкой с апельсиновым соком.
Ничего не произошло. Она ждала, изнывая от досады: до чего же ее бесит и этот шумный, потный, бестолковый сброд, и невозможность спокойно выпить минералки, когда мучает жажда – приходится лезть за ней в людскую толкучку, и скомканные чужие салфетки на столе с бокалами, и все это бессмысленное мероприятие… Стоп. Еще как произошло. Это она начала «считывать» Аниту Грофус!
Ола вынырнула из омута чужого мироощущения, в то же время продолжая воспринимать его – теперь уже со стороны, как зритель.
Аните здесь не нравится, лучше б она осталась дома и выспалась, но ей необходимо присутствовать на этой паршивой вечеринке ради поддержания деловых контактов и своего реноме. Сегодня опять сорвалась, накричала на Мелу. Устала до чертиков после вчерашнего так называемого «веселья», и ей было некогда, слишком много всего приходится держать под контролем. Картинка-образ: как будто ее уносит от Памелы по туннелю с холодной бурлящей водой и серыми сводами, все дальше и дальше, а та стоит одна и смотрит ей вслед, маленькая, бледная, печальная – светлое пятнышко посреди клубящейся мути…
За шиворот сунули какую-то ерунду, которая мешает и немного колется, но она будет делать вид, что ничего не заметила. Если рассчитывают на реакцию, не доставит она им такого удовольствия. Наверняка это кто-то из мужчин, время от времени они мстят ей за то, что она не хочет играть по их правилам. Обычно это делается завуалировано, в рамках приличий, но посреди карнавальной сутолоки, да еще и в состоянии подпития, почему бы не опуститься до уровня школоты, которая травит аутсайдера? Что там – шнурок из ботинка, резинка от трусов? Дома она сразу же заберется в ванну, и побольше пены…
Плохо, что впереди еще несколько дней злополучных каникул, деловая жизнь традиционно парализована, но она найдет, чем заняться – просмотрит бухгалтерские документы, проследит за доставкой мебели тем клиентам, которые пожелали, чтобы их заказы привезли в праздники. Вдобавок у нее просила помощи малообеспеченная семья с больным ребенком. Что ж, она не против, но денег не даст. Проверит, не морочат ли ей голову, и если информация подтвердится, сама купит для них лекарства и все необходимое. Она не из тех, кому лишь бы почувствовать себя добреньким, а мошенников, котор