Ну и черт с ним. Если Ола живет под одной крышей с Валеасом, потому что где же ей еще жить, это не делает ее автоматически причастной к делам Валеаса. Который, в отличие от нее, судимостей не имеет и к уголовной ответственности не привлекался, хотя совершал вещи похуже, чем угон оставленной без присмотра тачки. Но, опять же в отличие от нее, ни разу не спалился. Его боятся: наведет порчу, и попробуй докажи, что это его работа. Вдобавок он купил если не половину Манары, то, по крайней мере, всех тех, кто обращался к нему за помощью. Если б не его отпугивающая репутация, отбоя бы не было от пациентов. Обычно к нему шли те, у кого не было других вариантов, и на памяти Олы он никому не отказал. Гонорар зависел от платежеспособности визитера: от суммы с четырьмя нулями до кулька семечек, которым расплатилась кое-как приковылявшая бабка с клещом на распухшей посинелой ноге. Валеас клеща снял, остановил процесс интоксикации (согласно медицинским источникам, необратимый, но плевать он хотел на медицинские источники) и ногу ей вылечил, а на вопрос, чем она сможет его отблагодарить, если пенсии еле хватает на прожитье, неприветливо бросил: «Без разницы, давайте чего не жалко». В другой раз за ним посреди ночи пригнали с мигалкой полицейские из Гревды. Ола тогда решила, что нашлась-таки на него управа, теперь за все спросят, но оказалось, что у жены какого-то высокого чина были осложненные роды, и ни врачи, ни маги не могут остановить внутреннее кровотечение. Валеасу удалось спасти роженицу. Так что на Манаре найдется, кому его отмазать, и в тех, кто готов защищать его от нападок, тоже недостатка не будет.
При этом у Олы сложилось впечатление, что он действует таким образом и не из корысти, и не по доброте душевной, а почему – знает только он сам, но попробуй, подступись к нему с расспросами.
Напоследок Богдан опять рассказал ей о прелестях премиальной системы для квалифицированных сотрудников и выразил надежду, что в скором времени Ола вернется. Наверняка рассчитывает, что Валеас ее «переубедит». Нет уж, парни, можете скормить шмыргалям свои расчеты.
Рабочий день закончился, она вышла в коридор с казенными темно-зелеными стенами и плакатами, призывающими закрывать на ночь окна, не распивать в позднее время на улице спиртные напитки, не выходить в сумерки из дома без зонта и при обнаружении в помещении медузника немедленно звонить в Санитарную службу, а потом «разместиться под столом или в кладовке, вне досягаемости кровососа, и сохранять спокойствие». Ола наслаждалась последними минутами своего пребывания в продуктовой цитадели: прощай, склад, я свободна!
Разбитое стекло заменили, по стенам вперемежку с социальной рекламой висели цветные шары, гирлянды флажков с картинками, сверкающая в лучах вечернего солнца мишура и сплетенные из золоченой проволоки виноградные лозы. Франц подошел к делу основательно: пока другие накинулись на торты, развесил все, что нашлось в пыльных картонных коробках с надписями «Новый год Осень» . Ох, и паскудно, должно быть, у него на душе… «Но это не причина, чтоб нагадить в чужую душу, я тут, знаете ли, нахожусь не для этого», – подумала Ола с ожесточением и в то же время с оттенком грусти, не до конца ей понятной, взрослой, ненужной, быстро рассеявшейся.
Снаружи полнеба сияло, другую половину заволокло облаками. Текуса говорила, что через денек-другой Манару накроют проливные дожди, а она никогда насчет погоды не ошибается.
Дома никого не было. Клеопатра уехала дневным зверопоездом, оставив ей свою визитную карточку, бело-розовую с золотым тиснением. Изабелла с Текусой ушли в Лес, Валеаса все еще не было, но он может заявиться и посреди ночи.
Перед сном она села читать, в голову лезли мысли о предстоящем разговоре, в конце концов отложила книгу и стала делать медитативные упражнения, которым научила ее Изабелла.
За зеленоватой, как вода в аквариуме, кисейной занавеской светил фонарь, колыхались тени от щупалец низко спустившегося медузника. Пусть в этот раз никакого «Бестмегаломаркета», подумала Ола, забравшись в постель и выключив настольную лампу – но Бест с его тягучими эскалаторами и фасеточными, как глаза насекомого, золотыми потолками уже поджидал ее, сразу за той чертой, которая отделяет явь от всего остального.
Может, какая-то ее малая часть застряла там и никак не может выбраться вслед за ней на Долгую Землю, оттого и эти сны?
Разговор с Валеасом состоялся на следующее утро. Когда Ола пришла на кухню, встрепанная, в пижаме с утятами, наконец-то выспавшаяся, но все равно хмурая и напряженная, он сидел за столом и жрал холодец. Даже головы не повернул в ее сторону, зато перестал чавкать, и на том спасибо. Но это он не из галантности, а потому что у них уговор: Ола, как бывшая профессиональная дээспэшница, учит его производить позитивное впечатление на окружающих, а он все ее замечания и советы принимает к сведению. Сам на это подписался. Хотя, если рассчитывает когда-нибудь баллотироваться в Осенние или Весенние Властители – ничего же не выйдет, колдуны в политике не участвуют. Максимум, что ему светит, это пост председателя Магаранского, Кордейского, Лаконодского или Сансельбийского отделения магического сообщества Долгой Земли. Ну, или то самое кресло директора склада, о котором говорил Богдан.
Несмотря на свои манеры лесного жителя, который что поймал, то и съел, выглядел он аристократом. Кровь Изабеллы Мерсмон, опальной придворной дамы, которая была больше похожа на Снежную Королеву, чем сама Зимняя Госпожа. Правда, похожа только обликом, словно сестра-близнец Снежной Королевы из сказки: мудрая, терпеливая, милосердная ко всему живому – такая никого не украдет и не заморозит.
У Валеаса внешность тоже зачетная, хотя красавцем его не назовешь. Худощавое лицо, нос с горбинкой, жестко очерченный подбородок, холодные голубые глаза. Впалые щеки всегда гладко выбриты, вроде бы он использует для этого какой-то магический способ, чтобы время зря не тратить. И шикарная грива прямых светлых волос длиной чуть ли не до пояса. Обычно он собирал их в хвост, но иногда ходил с распущенными. Ола предполагала, что это он из принципа, потому что не любит военных, которые по уставу стригутся под ноль.
С лесными пехотинцами он регулярно дрался – сам же цеплялся к ним в заведениях или на улице, а потом нещадно бил. Говорил, что для тренировки. Ему ничего за это не было: во-первых, причиненный чужому здоровью вред он мог на месте исправить, во-вторых, оттягивался он юридически грамотно – без использования магических приемов, и таким образом не давал повода для возбуждения уголовного дела или созыва суда магов. Да к тому же втроем-вчетвером спасовать перед одним противником – для армейцев позорище, поэтому те не спешили на него заявлять. Другое дело, подстеречь агрессора и отплатить ему той же монетой.
Похоже, в этот раз его подловили целым взводом, и перевес был не на его стороне: на костяшках пальцев запеклись ссадины, предплечья в синяках, на левой щеке, от уголка заплывшего глаза, длинный рубец наискось, как будто полоснули ножом. Все это выглядело так, словно он получил повреждения с неделю назад, но прошло всего несколько часов, а через пару дней никаких следов не останется.
Ола не стала говорить, что Текусин холодец вообще-то для всех: все равно не поделится, ему сейчас нужен белок для регенерации.
Поставила на одну конфорку джезву с кофе, на другую кастрюльку с яйцом. За окном было пасмурно и туманно, но пока не моросило, и хором щебетали птицы.
– Свари мне тоже, – с набитым ртом сказал Валеас. – Три штуки.
Расстроенным он не выглядел. Наверняка его противникам тоже досталось. Хотя скрывать свои эмоции он умеет, еще в детстве научился, когда жил в приемной семье у отставного сержанта, и его там каждый день колотили. Четыре года назад трупы сержанта и его старшего сына нашли на задворках, убийцу так и не вычислили. Валеаса проверяли на причастность, но у него было алиби, а видеокамер на Долгой Земле нет, цифровая техника здесь не работает. Взамен используются всякие магические способы наблюдения, однако хороший колдун, тем более лесной, всегда сумеет их обойти.
– Богдан уже сказал тебе?
– Да, говорил, – Ола не обернулась, чтоб он не увидел, в каком она мандраже, разве что руки не трясутся, продолжала смотреть в окно – на задний дворик с бочкой для дождевой воды и разросшимся кустом бузины. – Я не согласилась.
Чего она боялась больше: того, что он отвесит ей затрещину – или просто напомнит о том, что она ему обязана по самое не могу? Кто ее вылечил после портала, без чьей помощи она бы не выжила, а если б и выжила, осталась бы лысой уродиной в келоидных рубцах?
– Твоего согласия никто не спрашивает.
– А мне кажется, оно здесь главное.
– Это тебе только кажется.
Его голос звучал до обидного снисходительно, но если он говорит с такой интонацией – значит, бить не собирается. Ола от него огребала несколько раз, и всегда это случалось в ситуациях, когда она сдуру делала что-нибудь опасное для жизни, переоценив свою ведьмовскую силу. Так что можно надеяться, сейчас он распускать руки не будет, не тот повод… И все равно страшно до холода в кишках.
– Я уже год на этом гребаном складе работаю! Целый гребаный год! – только не сорваться в истерику, его этим все равно не проймешь. – А у тебя же отработка была давным-давно, еще до того, как я здесь появилась. И если я сейчас еще на полгода там залипну, это будет несправедливо.
– Ты же сама говорила, что справедливости не существует. Откуда бы ей сейчас взяться?
– Говорила. Не существует. Но иногда она должна быть. Пойми, я очень хочу наконец отдохнуть от склада, пожить в Лесу, забив на все остальное, а Новый год встретить в Дубаве на Осеннем балу, Клеопатра обещала мне приглашение…
– На Новый год у всех складских неделя каникул. Там один дежурный маг остается, за двойную оплату, обычно это сам Богдан. Кто тебе не дает съездить в Дубаву? Потом вернешься и выйдешь на работу.