И снова мы гуляли почти до рассвета. Он рассказывал мне про этот мир, который успел обойти вдоль и поперек. Про дорнов, про полудикие южные племена людоедов, про северных ледяных великанов за проливом. Я слушала. Это было так необычно и интересно. Мне хотелось посмотреть…
С ним было легко и приятно слушать. Он рассказывал для меня. Вот, как бы сказать… не о себе, а для меня, так, чтобы мне было интересно и хорошо.
Я была готова слушать бесконечно.
С таким графиком я долго не протяну.
Но и отказаться от прогулок я не могла. Пыталась, каждый день убеждала себя, что лягу на кухне, что не пойду. Но не могла удержаться. Мне еще повезло, что эти дни на работе были спокойными, я сидела как сонная муха, вяло тыкала мышкой в чертежи. Выходной что ли взять, пока тихо и можно? Отоспаться.
В субботу вечером ходили с Мишкой в театр, на «Войну и мир Толстого», все так культурно и хорошо.
Гуляли по набережной Фонтанки, болтали о разном… в основном о работе. Теплый летний вечер, по питерским меркам вообще сказочно хорош.
Кажется, чего можно еще хотеть?
Поймала себя на том, что не могу взять Мишку за руку. Вот не могу и все. Это кажется мне как-то неловко и неуместно. Ну что, как маленькая… Не знаю, раньше меня это не смущало.
Мы шли, болтали. Не знаю… Мне хотелось чувствовать его присутствие рядом, его плечо. Как Ивара. Я даже специально попыталась ухватиться за него, перепрыгивая через лужу. Наверно, слишком сильно и резко схватилась, Мишка от неожиданности покачнулся, чуть не упал. Потом обнял меня за талию.
Глава 4
— Я хочу перейти реку, — сказала я.
— Нет, — сказал он. — Перейдя реку, ты можешь не вернуться обратно. Ты же не хочешь остаться здесь навсегда?
Это был не вопрос. Он говорил так, как мать нерадивой дочери: «ты хочешь бросить учебу и пойти в уборщицы?»
Навсегда я не хочу. Нет… это уж слишком. Не представляю жизни здесь… Я ведь не девочка, чтобы делать такие глупости. Бросить все, к чему так долго шла? И что получить взамен?
Зачем?
Нет, я не хочу.
— Не хочу, — сказала честно.
— Чем чаще ты сюда приходишь, тем сильнее наш мир затягивает тебя, и тем сложнее возвращаться. Это не может продолжаться вечно.
Не может, согласилась я. Надо с этим заканчивать. У меня свадьба на носу.
— Ивар, а зачем приходишь ты?
С минуту, наверно, он молчал. Глядел мне в глаза и молчал, словно не решаясь признаться. У меня даже замерло сердце, я понимала вдруг, что он скажет. Понимала по его глазам. Хотела и боялась одновременно.
— Прихожу, потому что хочу видеть тебя, — тихо сказал он, очень серьезно.
Я смутилась. Да, я знала… ожидала, но все равно. Сердце как-то неожиданно и волнительно забилось.
— И поэтому ты не хочешь, чтобы я приходила?
— Да, — серьезно сказал он. — Поэтому.
— Тебе не кажется, что это странно? Хотеть видеть меня и не хотеть, чтобы я приходила?
— Нет, — сказал он. — Это не странно. С моей стороны было бы не честно тянуть тебя сюда. Мне нечего тебе предложить. У меня ничего нет, даже моя жизнь принадлежит лорду Олттару.
— Ты что, его раб? — насмешливо фыркнула я, и тут же пожалела, прикусила язык.
— Можно и так, — холодно сказал Ивар. Что-то дрогнуло в его лице.
Человек, так легко убивший страшного зверя, прошедший войну…
Что я вообще понимаю?
Стало стыдно.
Он молчал, и я молчала тоже. Я видела страшные отблески огня в его глазах…
Поняла, что начинает бить озноб. Не от холода, от волненья.
Где было мое волненье, когда я строила глазки Мишке и предлагала сходить куда-нибудь еще? Не было его. Никакого волненья. Весело было. А тут…
Нечего предложить? Словно нельзя хотеть просто так.
— Я тоже прихожу, чтобы увидеть тебя, — сказала очень тихо. — Не могу не приходить.
Один короткий вдох…
Он шагнул ко мне. Мне даже показалось, он хочет меня обнять, но нет… он просто стоял рядом.
— Аня… — чуть хрипло сказал он. — Не надо…
Страх за меня.
Я зажмурилась.
Весь день я была сама не своя.
Не знаю… Никогда со мной такого не было.
Я старалась не думать, но не думать не могла. Вообще ни о чем не могла думать. Даже о работе. Все валилось из рук, ничего не получалось. Я делала кучу ошибок на пустом месте, несла какую-то чушь заказчикам, и ничего не могла поделать.
Что происходит…
Даже Олег поглядывал на меня как-то странно.
Я еле дождалась конца дня. Едва придя домой, я упала на кровать, зажмурив глаза.
И не могла уснуть.
Пыталась уснуть и не могла. Было обидно, до слез.
— Ты пришла! — сказал он.
Пришла. Наверно, ближе к утру. Замученная и зареванная, с красными глазами и распухшим носом… хорошо, что темно. Вся моя подушка дома в слезах. Я даже толком не могла понять, чего я плачу, может, просто от недосыпа схожу с ума.
Ивар сидел на траве и ждал.
— Я знал, что ты придешь, — сказал он.
— А если бы я не пришла?
Он усмехнулся.
— Лучше тебя буду ждать я, чем веллоки. Днем мы взяли двоих.
— Двоих? Здесь? Я должна поверить?
— Нет, — он поднялся на ноги. — Нет, не должна. Хочешь земляники?
— Что?
Я даже растерялась.
— Тут на пригорке уже земляника поспела, я немного собрал. Надеюсь, не очень помялось. Хочешь? Давай руку.
У него была целая горсть крупных ягод. Он их так и держал, сложить было некуда.
Так неожиданно. Я даже не смогла ничего сказать, протянула обе сложенные ладони. Нет, сказал он, давай одну, как ты есть будешь? Отсыпал мне, чуть даже посмеялся — в мою ладошку не поместилось и половины.
— Наверно, я должен объяснить тебе, — сказал он. — Все не так просто.
Ягоды оказались спелыми и невероятно душистыми. Мы сели на траву, он постелил теплый плащ.
— Я охотник, ловчий, — сказал он. — Добываю для лорда Олттара крупных зверей: веллоков с пустошей, орсов и канаргов с болот, костяных змеев с холмов. Иногда людей.
— Людей? — удивилась я. Как-то странно было видеть людей в подобной компании.
— Людей тоже, — сказал Ивар. — Беглых в основном. И своих беглых и с рудников. Для игр и для арены, лорд Олттар любит такие забавы. Иногда он выезжает на охоту сам, я лишь сопровождаю и страхую. У нас тут довольно скучно. Я служу лорду Олттару три года, нанялся сам. Моя служба в обмен на его помощь… Он помог мне отомстить за семью, дал людей. Хотя глотку Гиваррету я, конечно, перерезал сам. Мы разнесли Соколиную Скалу на камни, сожгли все, что горит…
Ивар тяжело вздохнул, облизал губы. Замолчал. Словно и так сказал лишнее. Я видела, как крепко он сжимает свободную руку в кулак. Какая там земляника, у меня все холодело внутри…
Ивар искоса гляну на меня.
— Я понимаю, что это никого не вернет, но тогда я хотел только мести. На все остальное мне было плевать. Я поклялся служить Олттару до конца жизни, выполнять все по его слову. Если он велит мне прыгнуть с башни вниз головой — я прыгну не раздумывая. Я не могу позвать тебя с собой.
Все это не укладывалось у меня в голове. Месть, кровь, охота на людей… Совсем другая реальность, столкнуться с которой нос к носу я была не готова.
Словно все не взаправду, словно кино или сон.
Сидела, очень напряженно.
— Не хочу тебя пугать, Анечка, но хочу, чтобы ты понимала, с чем имеешь дело, — он смотрел мне в глаза. — Я не в силах тебя прогнать. Хотел бы, понимаю, что так было бы лучше, но не могу. Не хватает сил. Не потому, что мне плохо с тобой. А потому, что хорошо. И больше всего в жизни я хотел бы, чтобы ты была рядом. Но так нельзя. Тебе здесь не место.
Не место?
Хотелось сказать — «не решай за меня». Но он не решал. И не пугал даже.
Ивар говорил — людям здесь вообще не на что рассчитывать. С тех пор, как пришли дорны, они захватили все земли и всю власть. Людям осталась лишь грязная работа и роль пушечного мяса в войне. Свободных людских поселений, таких, как Красные Холмы, где родился Ивар, совсем мало. Он ушел сражаться наемником, дослужился до сотника. Выше человеку уже не прыгнуть.
Я молчала.
— Завтра утром я уезжаю, — сказал он. — Меня не будет дней пять-семь, не меньше. Не ходи сюда одна, хорошо? На всякий случай. Мало ли, кто тебя будет здесь без меня ждать.
— Веллоки? — спросила я.
— И веллоки тоже. Но больше я опасаюсь людей.
Все знают про меня. Зарево над пустошами видно издалека. Пока Ивар здесь, еще никто не лезет, но кто знает…
— Семь дней?
— Да, — сказал он.
— А потом?
Ивар покачал головой.
— У нас будет время подумать. Как только вернусь, я буду ждать тебя.
У него тоже будет время. Захочет ли он снова видеть меня?
— Хорошо, — сказала я тихо.
Потом он обнял меня. Сначала осторожно, едва дотрагиваясь пальцами, а когда я, в ответ, положила голову ему на плечо, — крепко и нежно. Я чувствовала, как бьется его сердце, чувствовала его дыхание. Все хотела что-то сказать, что-то придумать, но не могла. Все уже сказано.
Наконец доела всю землянику, сначала ту, что он отсыпал мне, потом оставшуюся из его руки. Ивар рассказывал, как в детстве они ходили за ягодами с сестрой, и как с отцом ловили рыбу… Я слушала. У него был мягкий и низкий голос, ровный и успокаивающий, я даже задремала, пригревшись. Не хотела, чтобы это заканчивалось. Не хотела расставаться.
Ивар разбудил меня рано утром, солнце уже встало.
— Мне пора, — сказал он.
У него были темно-серые глаза и светлые брови, я впервые разглядела при свете. Легкие морщинки в уголках глаз.
— Я приду, Ивар.
— Будь осторожна, — сказал он.
Безумие.
Без будущего, без надежды.
Дома я долго лежала в кровати, никак не могла найти в себе силы встать.
Так нельзя.
Я пыталась отвлечься. Не думать… вообще не думать ни о чем.
Сидела на работе допоздна, возилась с чертежами. Потом выбирала кафельную плитку на кухню — пора уже с ремонтом закончить. Созванивалась с мастером, обсуждала, как мне эту плитку будут укладывать. Даже кухонную мебель присмотрела, хотя поначалу не собиралась, все равно мне там не жить, зачем тратить столько денег?