– Я не буду пить сливочное масло!
– Это молоко с медом. Будешь, – отрезал Дрэвис. – Смотри, Кексик, под всеми этими флакончиками лежит свежая утренняя газета, где Рикки Карамель снова написала о тебе очередной опус.
Нет, это уже категорически нечестная игра!
Я возмущенно засопела.
– Давай, Кексик, здесь почти все вкусно. К тому же тебе не надо пить все до дна, по паре глоточков. Вот это от насморка.
Яркое изумрудное зелье меня, как алхимика, несколько успокоило, и глоток я сделала спокойно. Нос тут же начал дышать, хотя дискомфорт пока никуда не делся. Ко второму флакону приступала уже с большим энтузиазмом.
Не скажу, что стала чувствовать себя здоровой, но хотя бы могла сидеть.
– А теперь молоко.
И мне вручили кружку со сладким горячим молоком. Я скривилась, но решила не спорить.
– Давай газету.
– Дай я тебе лучше почитаю, – усмехнулся Дрэвис.
Мужчина театрально откашлялся, прежде чем начать читать заметку. Мне отвели целую половину первой полосы.
– «Покушения на королевскую семью случаются с завидной регулярностью, но помнят лишь имена тех, кому удалось добиться своего. Так случилось и сейчас. Кем были предатели короны и какие цели они преследовали, устраивая для королевы засаду на одной из центральных улиц столицы, никто уж и не вспомнит.
Но все же это утро для многих жителей Градда было особенным. Так кого же запомнит история?
Похоже, королевскую охрану следует разогнать без выходного пособия, ведь целиком и полностью заслуга спасения королевы принадлежит леди Дейзи Гринвильд, темной ведьме и возлюбленной крупного предпринимателя Дрэвиса Фолкрита. Головокружительная карьера девушки, пожалуй, подошла к своему пику.
Она стремительно ворвалась в светскую жизнь Градда, сначала став участницей судебного слушания о незаконном использовании темной магии, а затем и вовсе отбив жениха у старшей сестры. Ходили слухи, будто Дейзи Гринвильд пришлось покинуть дом, в котором она выросла, из-за недопонимания с родственниками. И что же мы видим теперь?
Глава рода Гринвильд ожидает приговора в тюрьме, а сестра нашей темной ведьмочки в приступе бессильной злобы скрипит зубами – ведь по вине Дейзи она лишилась жениха буквально накануне свадьбы!
И словно этого казалось леди Гринвильд мало, она еще и стала активной участницей спасения королевской семьи. Храбро встав на пути темной магии, Дейзи еще раз доказала ошибочность взглядов тех, кто притеснял темных ведьм. Будет совсем неудивительно, если сладкая лавка «Ведьма в шоколаде» отныне станет прошлым для этой девушки, а благосклонность королевской семьи поможет достичь еще более впечатляющих результатов. Хочется хотя бы верить, что на пути самой очаровательной темной ведьмы больше не возникнет чужих женихов.
Ну а мы поздравляем Градд с рождением наследника и прощаемся до новых встреч. Все самое интересное в нашей рубрике «Горячие новости» теперь будет рассказывать Лина Лордес, а я, Рикки Карамель, отправляюсь к теплому морю, в солнечный Эрстен-град, откуда обязательно порадую вас новыми статьями».
– Она правда уезжает? Неужели это действительно случится! Она переврала все!
– Что, например? – ехидно спросил Дрэвис.
– Например, я не темная ведьма.
– Это верно, ты вредная ведьма.
– И я никого не спасала, я просто бегала по улице и орала.
– Нам понравилось.
– И жениха я у Сары не отбивала!
– Ну-у-у… тут ты, Кексик, не права.
Забыла, как возмущаться. Забыла, что хотела сказать о премерзкой Рикки Карамель. Забыла, как дышать, взглянув в темные глаза.
– Ну что ты на меня так жалобно смотришь? – вздохнул Дрэвис. – Хочешь добить?
– Иногда мне кажется, что я и впрямь какая-то не такая, – вдруг вырвалось у меня. – Ну неужели меня совсем не за что полюбить? Ну да, я вредничаю, пакости делаю, ругаюсь. Но а что мне остается? Если и так мне никто не рад.
– Ты красивая. И вовсе не вредная. А я тебе рад, очень. Я в эту лавку за всю жизнь столько не заглядывал, сколько с тех пор, как ты тут появилась. Можно я останусь?
– Тут только матрас…
– Я не капризный.
– А Сара? Ты ее жених!
– Нет, не жених. Саре наверняка будет кто-то рад. А у меня в сердце есть место только для другой.
– А если у нее еще никого не было? – Я закусила губу и вдруг почему-то перепугалась.
Казалось бы – раньше надо было пугаться, куда теперь-то, когда отступать совсем некуда?
– Я буду очень рад оказаться единственным.
– А…
– А если она прекратит задавать странные вопросы, получит подарок.
– Странные вопросы у меня кончились, и подарок очень хочу, – призналась я.
На что он усмехнулся и полез во внутренний карман куртки. Мне протянули небольшой бархатный мешочек, в который я тут же сунула нос и палец. Нащупала что-то гладкое – сережки. Но какие сережки!
Я не выдержала и хихикнула. На золотых швензах весело болтались две шоколадные конфетки. Конечно, это было стекло, но выглядели, как настоящие, аж на зуб попробовать захотелось!
– Где ты их нашел?
– Заказал, Кексик. Единственный экземпляр.
– Спасибо, – улыбнулась. – Красивые.
– Мне полагается поцелуй?
Я вдруг поняла, что никогда не целовала его сама. Сопротивляться, изображать возмущение, а самой таять в теплых объятиях было проще, чем сделать простую вещь – прижаться к губам мужчины в простом благодарственном поцелуе.
А сережки были все же хороши. Не роскошью (хотя, несомненно, штучная работа одновременно у стекольщика и ювелира стоила куда больше всех моих денег), а именно тем, что напоминали о лавке. Надо было сказать Дрэвису, что я согласилась ехать с леди Марибет, но теперь я вообще перестала что-либо понимать в наших отношениях.
– Все сам! – Он закатил глаза.
Поцеловал. Требовательно, медленно, пальцами изучая нежную и горячую от температуры кожу на шее. Поцелуй медленно перетекал во что-то большее, с губ срывался на шею. Я чудом не разлила остатки молока, сил только хватило, чтобы отодвинуть подальше кружку и бросить на кипу полотенец сережки, чтобы не разбились.
Мне хотелось быть как можно ближе, продлить мгновения и запомнить их, даже если в будущем меня ждет другая жизнь, в которой Дрэвиса не будет. Почему-то вылетели из головы все слова о Саре, осталось только желание как можно дольше оставаться в этой сладкой теплоте, когда простудный озноб сменяется приятной дрожью касаний.
А ночь за окном впервые не становится свидетелем щемящего одиночества.
– Дейзи! Кексик, проснись, я принес тебе сиропчик.
Я с трудом открыла глаза, но все равно не проснулась. В голове был сплошной туман, хотелось прилечь и поспать еще немного, пока снова не поднялась температура. Мне в рот быстро сунули ложку с приторно сладким зельем и дали стакан теплой воды, чтобы запить.
– Спасибо, – вздохнула я. – Можно спать?
– Можно спать, – разрешил Дрэвис.
Взгляд зацепился за обнаженную спину мужчины, и мысли сами полезли в голову, прогоняя желанный сон. Пока он ходил вниз, чтобы отнести посуду, я лежала и думала, как же так получилось и что мне теперь делать.
Он разорвал помолвку с Сарой? Или все это было сказано, только чтобы развлекаться с ведьмой, которая ему понравилась? Но если разорвал и что-то ко мне чувствует, как быть с согласием на переезд? И раз мое наказание отменили, мне не нужно оставаться в лавке, а куда идти жить? Вопросов было куда больше, нежели ответов. И они всерьез мешали наслаждаться моментом, хотя и очень хотелось. Зелья действовали, конечно, не мгновенно, но очень быстро, и теперь я чувствовала себя намного лучше.
Дрэвис вернулся в постель… на матрас, если быть точнее. Его совсем не напрягало отсутствие в комнате нормальной мебели, ну или он не подавал виду. Он прижал меня к теплому боку и закрыл глаза. Но мне-то спать уже не хотелось.
– Вздыхаешь? – спросил Дрэвис.
– Просто взгрустнулось.
– Ну, ты хотя бы ничего не замышляешь на этот раз. Кексик, не воюй со мной больше.
– Не буду.
– Ты подозрительно сговорчивая. Это потому что простыла или мне все-таки удалось растопить твое сердце?
Ответить я не успела. Внизу хлопнула дверь. Мы с Дрэвом переглянулись. Уже была почти что ночь, никто не мог войти в лавку. Кроме разве что Крина. Но друг наверняка был занят во дворце и не стал бы приходить на ночь глядя.
У нас обоих возникла одна и та же мысль: Уиллторн. Я считала это маловероятным, но Дрэв и Марк полагали, что он может вернуться и попытаться отомстить. К счастью, раздавшийся следом голос леди Марибет нас успокоил:
– Дейзи! Дейзи, дорогая, ты здесь? Крин сказал, ты больна.
Дрэвис мгновенно вскочил на ноги и спешно потянулся за рубашкой, я тоже как-то смутилась и сползла под одеяло. Застывшая на пороге леди Марибет слегка покраснела.
– О… прошу прощения. Крин сказал, ты заболела.
– Мне уже лучше, – пискнула я.
Хотя по полуголому Дрэвису на моем матрасе можно было догадаться о чем-то таком.
– Сегодня был мой последний день с королевой. Я свободна, мы можем ехать, как только ты поправишься.
Она произнесла это не слишком уверенно, а я не успела скорчить страшную рожу. И Фолкрит медленно повернулся ко мне.
– Уехать? Кексик, о чем она?
– Я тебе кое-что не рассказала.
– Да уж не кое-что. И сейчас самое время.
– Сделаю нам чаю, – пробормотала женщина, устремляясь к лестнице.
Я едва удержалась от того, чтобы рвануть за ней. Каким взглядом прожигал меня Фолкрит! От него хотелось одновременно и паниковать, и… радоваться, что ли. Его равнодушия я бы не пережила.
А так пусть злится, ругается, достает, но смотрит так, как сейчас, что аж сердце замирает.
– Она моя мама.
– И ты решила уехать с ней, ничего мне не сказав?
– Нет! То есть… да, но когда думала, что ты женишься на Саре.
– А сейчас?
– А сейчас я не знаю… Дрэвис, подожди, дай мне прийти в себя! Ты приходишь вот так просто, остаешься, а я… я не привыкла к этому! Я не знаю, что мне нужно делать, я никогда не думала, что влюблюсь. Привыкла пакостить, варить зелья, изображать невидимку – да что угодно, только не откровенничать с кем-то, да еще и с мужчиной! Мне никогда не грели молоко с медом, когда я болела. И не давали на ложечке сироп.