— За это не волнуйся. Мы за всем проследим, — Степан подъезжает к дивану и берет Ксению за безвольную руку, — что с пациентами делать?
— Я позвоню Галине, она организует волонтеров, они все медики. Справятся пару дней.
— Ты уверена, что тебе пары дней будет достаточно? — спрашивает Игорь, — По-моему, тебе только хуже.
— Я не знаю… Не знаю, — хрипит ведьма отчаянно.
Степан ловит глазами взгляд друга, кивает в сторону двери. Проводит по спутанным черным волосам Ксении:
— Отдыхай, милая. Мы завтрак пока соорудим.
И выходят из комнаты, прикрыв двери. В принципе, не такой уж и надежный способ сохранения конфиденциальности, если с тобой живет ведьма, явно обладающая телепатическими способностями.
Игорь подходит к холодильнику, достает яйца, бекон, овощи и принимается за приготовление нехитрого, но питательного завтрака. В голове творится черте что…
— Думаешь, секс ей поможет? — раздается за спиной напряженный голос друга.
— Не знаю, Степ! Не знаю, — по слогам.
— Похоже, других вариантов у нее нет.
Игорь пожимает плечами, выливая яичную смесь к бекону и овощам, шкворчащим на сковороде.
— Посмотрим, как дальше будет.
Глава 10
А дальше — ничего хорошего. Ксения таяла на глазах. Мужчины и так уже взвалили на себя все дела, ограждая ведьму от лишних хлопот, но пациентам амбулатории требовался врач. Требовалась ведьма. А она с кровати с трудом вставала. Мужчины даже кормили ее с ложечки. На третий день не выдержал Степан:
— Все! Не могу на это смотреть! — жесткий взгляд в сторону друга, — Игорь, ты же видишь… Ей все хуже. Мы можем ее потерять!
Игорь трет лоб, растирает шею. Как же дико он устал!
— Ладно, Степа… Мы попробуем. Оставь нас, пожалуйста.
Степан напряженно смотрит в глаза друга. Что он при этом чувствует? Ревность? Да, наверное. Ревность черную, жгучую, разъедавшую нутро. В конце концов, его любимая женщина сейчас будет с другим. Убил бы только за взгляд в ее сторону… Но от этого же зависит ее жизнь, ее сила, и, как результат, здоровье десятков людей. И его самого, Степана, здоровье, без которого ему все равно с ведьмой не быть. Замкнутый круг. И он сам вручает любимую другому, силой заставляет себя развернуться и направиться к выходу. Превозмогая, ломая себя в угоду обстоятельствам.
— Мы справимся, брат, — шепчет ему вслед Игорь.
Не поворачиваясь, Степан кивает головой. Они справятся.
Ксения, открыв глаза, наблюдает за тем, как Игорь снимает футболку, оголяя красивый пресс.
— Ты, правда, готов пойти на это? — шепчет.
— Похоже, что я шучу? — вздергивает бровь и принимается за пряжку ремня, — ты сама-то готова?
— Не знаю…
— Тебе неприятно? Как мне тебе это облегчить?
— Нет, не неприятно! Просто это все вне зоны моего опыта, — говорит, а сама взгляда не может оторвать от его голого тела. Изучает. И он реагирует, наливаясь и твердея под ее взглядом.
Она боится. Это видно невооруженным взглядом. В глазах плещутся миллионы различных эмоций. Паника, интерес, желание? Игорь садится около нее, обхватывает руками лицо. Проводит пальцем по губам:
— Все будет только так, как ты позволишь, — шепчет.
— Хорошо, — хриплый шепот в ответ.
— Я тебя поцелую. Ладно?
Несмелый кивок. Он целует ее нежно, трепетно, но она все равно дрожит. Сердце колотится, как сумасшедшее. Мужчина смотрит на нее пристально, прикидывает что-то в уме. Потом отодвигает Ксению, ложится на спину, закидывает руки за голову, и в ответ на ее удивленный взгляд говорит:
— Я полностью в твоем распоряжении. Все будет так, как хочешь ты. Никакого принуждения.
Глаза Ксении потрясенно распахиваются.
— Ну же, Ксень, не бойся. Может, связать меня? — протягивает задумчиво. — Тебе будет комфортнее?
И опять она утрачивает свою надменную маску. Губы подрагивают, лицо становится каким-то совершенно детским и беззащитным.
— Нет, Игорь, — откашливается, — не нужно никого связывать.
И тут же ныряет в омут с головой, неумело касается губами его губ и замирает выжидающе. Усилием воли Игорь запрещает себе шевелиться. Она несмело целует губы, нос, скулы. Совершенно по-детски. Неумело. А он заводится, как сумасшедший, так, что даже дыхание перехватывает. Ксения отстраняется, касается его щеки рукой, поглаживает, опускается к шее, пальцами проводит по впадинке, между ключицами, целует в яростно бьющийся на шее пульс. Скользит рукой по безволосой груди, щекочет ребра, поглаживает пресс, и все это — не отрывая взгляда от его, Игоря, глаз. Спускается еще ниже… Туда, где все полностью для нее готово. Несмело обхватывает длинный ствол. Он судорожно выдыхает. Начинает легкие, поглаживающие движения рукой.
— Ты — красивый, — шепчет.
Игорь лишь низко стонет в ответ. Нет, он все еще помнит о том, что является главной целью происходящего, но, хоть убей, у него не получается оставаться в стороне, как изначально планировалось. Он с головой ныряет в свою любовь к этой непостижимой женщине. Пусть будет больно потом… Ладно. Выдержит, стерпит. Но сейчас есть он и она. Его ведьма. Его любовь.
А Ксения поцелуями прокладывает дорожку по его груди, перекидывает ногу, оседлав, устраивается на его бедрах.
— Сними, пожалуйста, — указывает на ведьмин балахон.
Она послушно и бесстыдно выполняет его просьбу. В конце концов, он видел ее обнаженной уже не один десяток раз. А он стонет от открывшейся красоты, потому что каждый раз — как первый. Эти маленькие грудки сводят его с ума. И с чего вдруг? Раньше он предпочитал более пышные размеры. А тут негусто, но так все красиво… Идеально. Рот наполняется слюной — так хочется попробовать их на вкус. Некстати вспомнил руки Степана на ее груди. Черт… Лучше об этом не думать. А Ксения, видя, как его скрутило, берет его ладони и прикасается ими к себе. Ведет вверх, к крепким грудкам, к возбужденным соскам. Игорь не может не воспользоваться открывшейся возможностью. Сжимает их легонько, перекатывает между пальцев. Стонут оба, в унисон. Мужчина ласкает ее всю — грудь, спину, руки… Она склоняется над ним, целует робко, а он, как оголодавший, накидывается на ее губы. Ксения не замечает, как начинает тереться промежностью о его пах, и он шипит. Даже легкий хлопок сверхчувствительная головка воспринимает, как наждачку.
— Больно? — растерянно.
— Нет. Просто сними… — проводит пальцем по краешку слипов.
Девушка встает с него, нерешительно стаскивает белье, и он залипает на ее маленькой, худенькой попке. Ксения бросает на него несмелый взгляд через плечо.
— Возвращайся, милая.
Она робко поворачивается и быстро забирается на него абсолютно голая. Он опускает взгляд. Раскрытая из-за позы, насыщенно-розовая, припухшая, с влажно поблескивающим клитором… Обалденно красивая! Стонет, не в силах сдержаться. А она опять начинает о него тереться, как кошка, скользя губками по его члену. Игорь впивается в рот, толкается бедрами навстречу ее движениям. Но этого мало!
— Ксень, давай же, впусти меня…
Она открывает затуманенные глаза:
— Я не знаю, как… — нерешительно.
Он приподнимает ее, скользит пальцами внутрь. Влажно, очень влажно и туго.
— Вот так, — шепчет, поглаживая ее стеночки.
Ее переполняют миллиарды ощущений. И желание преобладает над ними всеми. Стонет, опускаясь на его пальцы.
— Давай, милая, так же, только на него, — поглаживает себя рукой.
Она берет его за основание и плавно насаживается. Он входит туго. Практически болезненно. Ксения стонет.
— Что случилось, девочка? Больно?
— Умхххх, — невнятно.
И вот он — внутри. Ксения насадилась и не шевелится, привыкая, подстраиваясь под его длину, сжимая его невольно. И он терпит, стиснув зубы. Хотя до боли хочется начать движение. Ведьма осторожно качнулась — раз, два… Не выдерживает, толкается ей навстречу, рвет ритм. Начинается скачка, которую, как ему кажется, он не преодолеет — настолько сильно хочется кончить. А она еще далека, и Игорь это отчетливо понимает. Смачивает пальцы в их соках и начинает помогать себе рукой, поглаживая набухший клитор. Она движется на нем, взмокшая от напряжения, пот струится по лицу и между грудей. Невероятно сексуально! Финиш приближается, а Игорь с трудом сдерживает себя. Ксению начинает натуральным образом потряхивать от напряжения, она близка, как никогда. Он сильно надавливает на пуговку клитора, и ведьма кричит в пароксизме страсти. Игорь догоняет ее и, в последний момент успевая вытащить член, обжигает горячими струями свой живот. Она падает на него, не переставая дрожать, не замечая, что пачкается в его сперму, и в одно мгновение проваливается в сон.
Он лежит, не в силах пошевелиться еще несколько минут. Он окрылен… Он низвержен. Он влюблен и проклят. Он силен и, как никогда, слаб. Он на вершине мира, он у ее ног. Он — герой, он — предатель.
Перекладывает бережно Ксению на постель. Вдыхает последний раз горький аромат ее волос, целует скулу. Встает. Нужно обтереть ее. И самому обмыться. Нет, не под душем. Он еще не готов проститься с ее тонким ароматом на себе. Просто обтереть живот… Натягивает джинсы. Выходит, крадучись, как преступник. Но в чем его вина? В том, что полюбил ту же женщину, что и друг? А мог ли он этого избежать? Заходит в душ, смывает сперму с живота, моет руки, пристально глядя на себя в зеркало. Смачивает полотенце и выходит из ванной. Дверь в комнату Степана открыта. Заглядывает к другу. Тот напряжен, и это сразу бросается в глаза.
— Все?
— Все.
— Помогло?
— Не знаю, она сразу уснула.
— Так утомил? — ехидно, и почти сразу же отчаянно, — черт, Слабый, прости…
— Да ладно. Понимаю я все, — устало потирает глаза, — пойду, оботру ее, пока полотенце не остыло.
И выходит из комнаты. А Степан идет к снарядам и, преодолевая адскую боль, принимается за упражнения. Может так он сотрет из памяти произошедшее, может так преодолеет черную ревность, разъедающую кислотой его душу?