Я говорил уверенно — на меня словно озарение нашло, словно я и в самом деле видел будущее. Такое со мной иногда бывает.
— А ты как объяснишь деду, что можно было ничего этого не затевать? — спросил я со злостью. — Нужно было просто подождать, и Лесные ненавидели бы только нас? Или мы вывозили бы их на курорт для размножения. А сын старика, Болеслав, да? Он бы остался жив. Сколько ему ещё дней мучиться?
— Отмучился, — тихо сказал Стефан, так тихо, что я прочитал это слово только по его губам.
Не прощаясь, мы ушли. Через несколько километров нас остановил патруль. Потом отвезли прямо в штаб Северной группы войск. Долго там расспрашивали. Мы ничего не скрывали.
Собственно, рассказывал я, ребята ничего толком не видели, а если видели, то не поняли.
Вот, в общем-то, и вся история. Я до сих пор не знаю, что потом произошло в замке Рубежа, как там всё обернулось у наших ребят, ушедших в Дьявольский Край. Мне не удалось найти никого, кто там служил. Что это значит?
Никто не вернулся? Или никто не хочет рассказывать, что именно там видел? Может быть. Я, в конце концов, тоже ведь не болтаю о том, что видел живого дракона и своей рукой убил «живую тень»? Даже с сослуживцами мы об этом не говорим.
Однажды я разговаривал с парнем, служившим в Афганистане. Он упомянул легенду о змее, которая спасла солдата, и сказал, что там ещё и не такое бывало. Я попытался его разговорить, но он словно спохватился и дальше говорил только о засадах, душманах и о своей ране. А я не настаивал.
Прошло уже тридцать лет.
Мне иногда становится страшно от мысли об этой глыбе времени. Я так и не решился съездить в те места, где служил. Была возможность, а я не поехал. Наверное, испугался.
Сейчас я твёрдо знаю, что человеческая жизнь состоит из знания, веры и надежды.
Вначале человек знает, что всё будет хорошо.
Потом — верит, что всё ещё наладится.
А потом — надеется, что его дети будут жить лучше и правильнее, чем он.
Вот и я надеюсь, что Мехтиеву не пришлось перестреливаться с Багдасаряном, когда рушился Союз и Армения делила с Азербайджаном земли. Я надеюсь, что Лёшка не умер от цирроза печени, и надеюсь, что его сын не воевал в Чечне. Я очень надеюсь, что моим внукам не придётся драться с внуками Галимова за Крым, а дети Люцины и Ежи не попали и не попадут в Афганистан.
Я не знаю, не верю.
Мне осталась только надежда.
Июль, 2012 г.
Игры всерьёзСергей Легеза
— Хоп! — сказал Арцышев, и стало так.
Володька, впрочем, качал в сомненье головою: мол, так-то и мы можем. Мол, учёны.
Володьке светил вскорости сим-чин мага, и от фокусов с цифрой он не торчал. Вот от фейерверка, пусть даже простенького, крышу ему сносило, как домик девочки Элли — прочь из Канзаса.
Володьку они получили по протекции Трояна: как боевую единицу широкого профиля. Вообще от Трояна им всем — каждому! — досталось столько, что впору было подозревать ловушку и заговор. А специалистом по заговорам, как ни крути, был тот же Арцышев, так что все его нынешние фокусы и финты вполне могли оказаться проверкой. Или передачей информации. Ну, или, с тем же успехом, банальным пробросом.
Впрочем, в сложившихся обстоятельствах никакой роли это не играло — если всё, о чём рассказал тот же Троян, было правдой.
— Слушайте! — сказал Слон. — Да слушайте же! Это как же: раз! — и нас четверо? Вот так просто, по щелчку, — он и вправду прищёлкнул пальцами
Арцышев чуть изменил последовательность каналов, развёл руки: из-под ладоней пыхнуло холодным светом. Его раздражение отчётливо дисгармонировало со щенячьим восторгом Слона.
— О! — сказал Стрый. — Не забыть бы теперь маме позвонить, порадовать.
Арцышев тихонечко заржал. Слон поглядел — на них обоих — с обидой.
Между тем по сторонам тянулись домики окраин: приплюснутые и серые. Козыч и вообще-то был городком — так себе, одно название. Такой... и слова не подберёшь сразу. Окаменелость прежних эпох в оправе стекла и металла. Копролит. Стрый помнил, как они неторопливо ехали через центр: Слон раз за разом гукал полурастерянно-полувосторженно, прилипая к окну, а пальцы подёргивались на сэлф-контактах — старина Слон всерьёз отрабатывал свой хлеб, отыгрывая грошовое их прикрытие: ну, словно хоть кто-то мог поверить в инфантерию от журналистики, стряпающую репортаж о симе на «тёплой точке», в границах местности. Он вообще очень серьёзно относился ко всему, что приходилось работать здесь и сейчас — нет, мол, ничего правдивей обмана. Фишка с репортажем была только частным случаем.
Его и прозвали-то именно за эту серьёзность и основательность.
Попадающиеся по дороге жители внимания на них не обращали: конечно, где-то среди них должен был сидеть визор «щита» — да не один! — но пытаться его отыскать казалось задачей никчемушной: план-то и состоял в нарочитой открытости входа. Бросить булыжник в пруд и глядеть, как станут расходиться волны.
Если, толкнулось от Володьки, здесь вообще было что искать — несмотря на все напутствия Трояна.
— Слушай, — гудел над ухом Слон, — а правда, что это они в такую глушь закопались? Типа реноме?
Учитывая расписанные наперёд роли, Стрыю его было даже жалко. Чуть-чуть.
— Слон, уймись, а? — попросил Арцышев, что-то прикидывая и вертя головою вправо-влево: довольно быстро, будто отслеживая шнырящую перед глазами мошкару.
Комм-фон в Козыче был никакой, под стать городу: пара-тройка толстых серых фоновых официал-линий да россыпь мусора — как местного, так и залётного. Особенно Стрыя впечатлила надпись, изгибавшаяся в нулёвке поперёк дороги: «Валяй за Черту!». Если фиксироваться на надписи, позади неё проступал силуэт лодочника в подоткнутой за пояс хламиде, с худыми голыми ногами и с веслом наперевес.
Харон этот казался настолько уместным ситуации, что Стрыя даже дёрнуло чуток.
Арцышев остановил «корону», вышел, огляделся. Остальные выгрузились следом. «Корона», покорная воле Арцышева, мигнула «стопами», покатилась неторопливо к трассе. Они стояли неподвижно, и только Слон переступал с ноги на ногу, присвистывая на выдохе.
В последних наставлениях смысла не было: слова выучены, роли назначены. Прикрытие официальное (журналистика), прикрытие неофициальное (активный поиск сим-депривированной личности; заявление родственников, данные трекинг-маршрутизации, виза «щитов»), цели первых приоритетов, цели вторых приоритетов, реальные и ложные. Задача-минимум: войти, пошуметь и, как сказано, взглянуть на расходящиеся круги. Задача вероятностная — поиск артефакта второго порядка.
Услышав это, ржал даже Слон. Однако Троян был настолько убедителен, что... Старик вообще умел добиваться своего и был, несомненно, в водах их мира даже не крупной рыбой — кашалотом. Старым, мудрым, злым кашалотом.
Ходили слухи, что он приложил руку к созданию ряда сим-миров — в том числе и этого, куда они теперь собирались.
— Туда вон, — сказал наконец Арцышев.
«Туда вон» — было в проулок с нависшими ветками: зреющая черешня блестела между листьями кровавым мясом. Володька остановился, протянул руку, но вдруг отдёрнулся, отёр пальцы о рубашку. Оглянулся растерянно:
— Ну ни фига ж себе! — сказал только.
Стрый поучающее воздел палец:
— Так отож, сынку, — произнёс — просто невозможно было удержаться.
Переулок между тем уводил от центра не прямо, а как-то изгибами, виляя вправо-влево, будто подранок. Потом, исчерпав остаток сил, упал и умер, последним броском воткнувшись в просёлок.
Становилось жарковато. Слон пыхтел так, что Стрый пожалел о «короне», усланной на автопилоте назад, к трассе. Климат-контроль Слону сейчас не помешал бы. Но две тонны холодного железа в их случае совершенно не уместны.
— Ну-ка, мальчики, — сказал Арцышев, и голос его был слегка напряжён, — ну-ка, быстренько взяли меня за руки.
Они послушались.
Пространство на миг поплыло, озарясь призрачными зеленоватыми сполохами — те были всегда за спиной, всегда на грани видимости. Потом всё снова стабилизировалось, но Стрый знал: что-то изменилось. Только не мог понять — что.
— Во-от, — сказал Арцышев, с натугой распрямляя спину. — Как бы вошли.
Стрый огляделся, понимая, что ничего особенно увидеть и не должен — тут не глазами нужно. Заученно повёл руками по воздуху, считывая золотистую вязь проступающих письмен авторизации.
Ну, значит, вошли.
— Так, — сказал. — Слон, будь добр, — в кильватер. Прикрытие — на тебе. Вольдемар, шагаешь первым. Мы на тебя надеемся.
Володька кивнул и оттёр Арцышева плечом, а вот Слон запыхтел чуть сильнее, фыркнул, затем фыркнул снова.
— Что? — Арцышев выглядел несколько измотанным, словно вход вытянул изрядную часть сил.
— Да фигня какая-то, — сказал Слон. — Канала не чувствую. И реал фонит.
Стрый мгновенно присел и, пробормотав стандартное заклинание, ткнул пальцем в пыль просёлка. Пыль вздрогнула и потекла хорошо видным концентрическим кольцом. Стрый не удержался на корточках и хлопнулся жопой в колею.
А Володька — Ангус эп Эрдилл, маг Красной Ветви — вдруг повернулся к ним, положив ладонь на перевитую красным шнуром рукоять короткого церемониального клинка. Голос его был сух, словно пустынный ветер:
— Могу ли я узнать, кого представляют милсдари в столь диком месте, как содденские пустоши?
— Курва мать, — прошипел Арцышев, и не согласиться было трудно.
Некогда, давным-давно, три жизни назад, они сидели с Трояном на открытой веранде бревенчатого домика, и стаканы были запотевшими, а стекляшки льдинок звенели о толстый хрусталь. Из близкого леса вышел единорог и прилёг в траву, а Стрый даже не поморщился на эдакую нарочито пошлую симуляцию.
Знаешь, говорил Троян, взбалтывая льдинками, а я прекрасно помню ещё те времена, когда нас пугали искусственным интеллектом и семью казнями египетскими, что станут подстерегать неосторожное человечество. Кровожадные роботы и свихнувшиеся компьютеры, представляешь? То-то для вас, «щитов», было бы занятие! Бесстрашные рыцари против кровожадных монстров, да?