— Этого только не хватало, — господин барон забрал бороду в горсть, подёргал задумчиво. Похоже было, что ожидал он увидать здесь кого угодно — но только не солдат в чёрных плащах.
И Стрый его понимал: в сим-логике «Сапковии» совместные действия отрядов из двух вражеских стран на территории, лежащей между вольными городами краснолюдов и лесом Брокилон, были не то что невозможны, но — сомнительны. Слишком серьёзными могли бы оказаться последствия такого для раскладов в сим-политике. Хотя...
И в этом его «хотя...» была вся проблема.
Нильфгаардцев — человек пять. И до десятка северян. То есть два к трём, когда дойдёт до дела. Нормальный расклад. Если, конечно, позабыть о боболаках в подвалах замка. И если, конечно, позабыть, что с людьми барона им, четверым, по пути только до момента, пока не станет ясным, что именно Кроах ас-Сотер обрёл в замке Каэр Лок. И — зачем это «что именно» понадобилось темерийцам, а теперь ещё и Нильфгаарду.
Тогда-то Арнольд ван Гаал и предложил свой план, а барон посмотрел на него, прищурившись.
— Вот уж не думал, — сказал наконец, — что чернильные душонки такие вот крепкие ребята. Как ты верхом-то ездишь с такими яйцами? — и тихонько заржал, тряся бородою.
Но с планом согласился.
А доктор гонорис кауза дал им немного времени перед тем, как выехать — в одиночестве — на тропинку, ведущую к обомшелым развалинам старого форта Видорт, сожжённого поколение назад, в Великую Войну.
Он поехал тропкой, а пятеро баронских людей зашли низиной, со стороны старых вырубок. Барон же, сам- второй, со старым жилистым капитаном надомной стражи и вместе с ними четырьмя — пошёл поверху, где крепкие молодые деревца и сплетенья кустарника подбирались под самый пролом в прогнившем частоколе.
Дорога отсюда, сверху, просматривалась будто на ладони, но почти невидными оставались остатки строений форта в глубине подворья.
— Серебряный медведь, — пробормотал вдруг Кроах ас-Сотер. — Командир сотни, выходит. И что же, их всего пятеро? Слабо верится. Как бы не встрять нам носом в говно, милсдари.
И ткнул пальцем в высокого нильфгаардца, что переговаривался тихонько с другими чёрными в проёме ворот. На наплечнике его и вправду серебрился медведь.
Стрый вспомнил, как Троян, вводя его в обстоятельства дела, поинтересовался мельком, в курсе ли его подопечный, как география сим-мира накладывается на мир- ноль. «Симы ведь, Лёша, — говорил, глядя мечтательно куда-то за голову Стрыя, — симы — это такая штука, с которой легко стать Даниилом, Нострадамусом и фатимскими пророками в одном флаконе — главное, знать, куда смотреть. Ты заметил, как наши северные соседи снова вцепились в старое словечко «держава» — на уровне разговоров за жизнь, фенечек и детских своих секретиков? Забывая, кстати, обо всём этом нынешнем социал-анархизме. А симы — всегда чувствительны к тонким токам. Мне недавно мальчики делали выборочную статистику по нескольким параметрам... Есть там, в «Сапковии», такая страна: Нильфгаард. Проигравшая империя, рвущаяся на части после смерти гениального самодержца. Так вот: две трети воплощений её «шкурок» — на наших северных соседях. И вот и пойми: то ли очарование зла, то ли что-то такое бродит в головах и по земле... Представляешь, — сказал, — если докрутить к такому обратную связь?»
Говорил Троян с ухмылкой, как о чём-то необязательном и без малого смешном. И только теперь какие-то колёсики вдруг провернулись, куски мозаики соединились, сделались видны тонкие, почти незаметные струнки, общая картинка вдруг выплыла из туманного небытия не отдельными частями, а во всей своей сложной сопряжённости. Казалось, вот-вот — и он (они!) сумеет ухватить что-то важное настолько, что...
— А ещё не вижу нигде этих сучонков, Борлахов, — сказал вдруг Кроах ас-Сотер и сплюнул себе под ноги.
Сейчас, сказал Ангус эп Эрдилл, а Арцышев аккуратно шевельнул пальцами, фильтруя потоки.
Что ж, давайте сделаем тёмное — светлым.
— Кстати, барон, — произнёс Стрый тоном предельно легкомысленным. — А почему вы не согласись на цену, которую вам предлагали братья?
Удивление Кроаха ас-Сотера было настолько же чистым и незамутнённым, как и охватившая его — мигом позже — ярость.
— Это что ж, ты меня обвиняешь, словно я...
Капитан стражи подался вперёд, но Яггрен Фолли покачал головой и взвесил в ладони топор.
— Вот только не нужно ничего... — начал, глядя между капитаном и господином бароном, словно лесоруб на сосенку: в два ли удара сумеет срубить, или понадобится третий.
Но Ангус эп Эрдилл вдруг сказал (немо, внутрь): не он. Это не он. Это доктор.
Но было, конечно, уже поздно.
— Да ты... — задёргался Кроах ас-Сотер, и ниточка кровавой слюны повисла в бороде.
— И всё же я надеюсь, господин барон, что вы поймёте мои резоны. Знаю, что не простите, но — поймёте.
Темерийцы затащили на заросшее травой подворье последнего из пяти бароновых людей, посланных низом, под противоположную сторону частокола. Из горла солдата торчала, чуть покачиваясь, арбалетная стрела: влево- вправо, словно безумный метроном. Интересно, здесь есть метрономы? Не о том думаю, оборвал он себя (или кого другого? Арцышева? Наверное, Арцышева, ведь откуда о метрономе знать Яггрену Фолли по прозвищу Звоночек?).
Нильф-офицер стоял, заложив ладони за спину, и делал вид, что ему совершенно безразлично, о чём говорят предатель и преданный. И ещё — Стрый чувствовал это очень отчётливо — офицер был взбешён бегством Ангуса эп Эрдилла. Учитывая же, что двое из его «чёрных» были эльфами, Стрый почти видел мороки подозрения, встающие в душе сотника.
Ну и шестеро мёртвых — двое нильфов и четверо кнехтов Белой Розы — нисколько не поднимали его настроения.
— ...просто, — продолжал Арнольд ван Галл, словно ничего и не произошло, — просто, и я в этом уверен, только в Нильфгаарде и возможно найти подтверждения моей теории. А если я сумею доказать, что человеческий род прибыл в мир раньше прочих Старших Народов, если теория Двух Волн верна... И мне пообещали: я помогаю с девочкой — они помогают мне.
— Да вертел я твои резоны, — рыкнул Кроах ас- Сотер. — И тебя самого вместе с твоей мамашей-потаскухой, чтоб её и в посмертии пользовали во все те дыры, что и при жизни!
Самым скверным было то, что эльфийского мага Стрый не ощущал. Может, и вправду шальная стрела?
Борлах Косоротый подошёл поближе к барону и отвесил ему пощёчину: тяжело мотнулась кудлатая голова.
— Я ведь говорил тебе, милсдарь барон: нужно соглашаться на предложенную цену.
Повернулся к нильфгаардцу.
— Кончаем?
— Вот же вы, северяне, дикий народец, — покачал тот головой (смешной у них акцент, подумалось Арцышеву сквозь звон в ушах). — К тому же, господин Борлах, вы, кажется, только сегодня жаловались на проблемы в общении с... сами знаете кем. На вашем месте я бы попытался использовать представившуюся возможность более... экономно. Кстати, где она? Полагаю, имело бы смысл привести девочку сюда.
Старший Борлах кивнул одному из своих кнехтов: тот нырнул за уцелевшую стену в глубине форта. «Чёрный» между тем всё смотрел, не отрываясь, на Кроаха ас- Сотера.
— Вы так ничего и не желаете мне сказать, милсдарь барон?
— С тобой, нильф, мне говорить неохота. Мало, что ли, мы вас били да резали?
Сотник склонился к барону.
— Уверяю вас, милсдарь Кроах, это ненадолго. Мы ведь тоже прекрасно понимаем, кто именно оказался в ваших руках. И чем она может стать — и для нас, и для ваших стран.
Интересно, подумалось Стрыю, а он-то что думает о сущности бога? Тьфу ты, откуда вообще эти мысли и эти разговоры в стране, где богов давно и плотно заменила магия? Что за сюжет, почему он завязывается исключительно на новоделы? Да ладно тебе, утешил его Арцышев, палец ведь — на кнопке, если нам повезёт, сдёрнем, хотя бы глазком глянув на то, за чем приходили. Или — если не повезёт, сумрачно проворчал Звоночек (ему досталось крепче прочих: конституция краснолюдов всегда склоняла людей применять чрезмерную силу).
Нильф же повернулся к ним — словно подслушав.
— А вы, милсдари, как оказались в такой компании?
— Да ветром придуло, — произнёс, ухмыляясь окровавленным ртом, Яггрен Фолли. Похоже, нильфгаардцев он не любил почти так же сильно, как и господин барон.
— Краснолюд, якшающийся с эльфом. Не часто такое встретишь. А ещё, знаешь, — произнёс сотник, доверительно склонившись к Звоночку, — братья Борлахи оч-чень желали бы потолковать с тобой наедине.
— Да наедине со мной они и руку себе в ширинку запустить не смогут, поверь, уж я-то знаю. Я их в выгребной яме видывал разок — жалкое зрелище, — осклабился краснолюд снова, и Кроах ас-Сотер грохнул, не сдержавшись, смехом и тут же застонал от боли в сломанных рёбрах.
(Пластичность сим-мира, то, как плотно встраиваются в него перебросившиеся, интрузы в сменной шкурке сим-атрибуции, поражало; но куда более поразительными были выстраиваемые — постфактум, задом наперед — объяснения поступков сим-субъектов: отчаянная жестокость Борлахов при нападении на баронов замок становилась теперь, когда макнувший их в говно Слон превратился в краснолюда с развесёлым прозвищем Звоночек, лишь актом мести тому, кто приветил оскорбителя-нелюдя; то, что было до некоторого предела извинительным для человека, теперь требовало немедленного — и преувеличено жестокого — наказания. Но по-настоящему дёргало то, что двое из них четверых в этом сим-мире со вплетённой в повсед- нев ноткой расизма оказались как раз расовым меньшинством: это-то никак не могло быть случайностью.)
— Вы очень смелы, милсдарь краснолюд, — в свою очередь растянул губы в улыбке нильфгаардский сотник. — Просто нечеловечески смелы.
— Таков уж, видать, удел нас, нелюдей, — быть нечеловечески смелыми.
Эльфы из отряда сотника смотрели на них, не мигая.
Звякнула уздечка лошади. Где-то за обомшелыми стенами закашлялся и смолк, словно поперхнувшись, кнехт Белой Розы — посланный за загадочной «нею». Подул ветерок — неожиданно припахивая гарью, хотя, казалось бы, через столько-то лет после войны...