— Йеннифер, ты…
— Хорошо, — я развернулась обратно к наставнице, принимая решение и подавляя в очередной раз взбеленившуюся магию. — Прямо сейчас. Во дворе. Если я выиграю, ты никогда больше не будешь влезать в наши с ним отношения.
— Идет…
Часть 48
Я исчезла из комнаты, едва услышав ее согласие. Мне претило продолжать разговор. Ее беспардонные и даже вульгарные рассуждения о моей личной жизни с самого начала вызывали у меня недовольство, но, наверное, я была сама виновата в том, что не указала ей четко на границы дозволенного сразу и довела до такого… Да, мне определенно следовало раньше резко и безапелляционно обрубить все ее попытки вторжения в мою личную жизнь, а не мямлить просьбы, которые она с легкостью игнорировала. Что ж… Придется сделать это сейчас и сделать так, чтобы в будущем не было даже мыслей об этом. Сегодня всё обошлось, но кто знает, что может прийти в голову этой беспринципной чародейке потом? Раньше мне казалось, я знала. Я верила, что, несмотря на сомнительную этичность и нравственность поступков моей наставницы, она все-таки не станет причинять серьезный вред окружающим ее не чужим, в общем-то, людям. Но этот ее поступок, а точнее, то состояние, в котором оказался Эскель по ее вине, заставили меня пересмотреть свои взгляды. Точнее, вся эта ситуация привела меня в настоящую ярость! И я жаждала положить такому положению вещей конец, даже если для этого мне придется сражаться с самой наставницей.
Во дворе я появилась первая, но вышагнувшая из портала Йеннифер не заставила себя долго ждать. Легкий мороз не доставлял мне, в отличие от нее, никакого неудобства. Впрочем, как я только теперь заметила, мои руки и, надо полагать, лицо (а может и всё тело, под одеждой было не видно) были покрыты морозными узорами. Бледная до синевы кожа искрилась на постепенно клонящемся к закату солнце. Что ж… в этом не было ничего удивительного. Я была так зла, что магия во мне определенно не могла оставаться в покое и таким нехитрым способом выходила наружу, несмотря на мой контроль. Собственно, и место поединка я выбрала на улице на всякий случай, чтобы не сдерживаться, опасаясь разнести замок.
Не медля, я окружила двор защитным куполом, дабы свести разрушения к минимуму. А вот Йен, похоже, никуда не торопилась, испытывая мое терпение и решимость. Она потопталась на месте, поправила и без того идеально сидящие перчатки, смерила меня очередным высокомерным взглядом, явно намекая на несуразность поединка какой-то без году неделя как обучившейся колдуньи и матерой, закаленной в боях чародейки. Но я отступать не собиралась. Хватит уже, я и так слишком часто уступала ей. Наконец, наигравшись в гляделки, она сделала точно такой же жест, как я, и накрыла двор своим защитным полем. Я мгновенно встала наизготовку, внимательно следя за дальнейшими движениями наставницы, но атаковать первой она явно не планировала.
— Что? Передумала? — крикнула она с другого конца двора.
Я лишь молча запустила в нее давно заготовленным энергетическим шаром. Она, разумеется, его играючи отбила, да я и не планировала нанести ей им хоть какой-то вред, лишь начала поединок. А вот в ответ мне уже полетели весьма и весьма серьезные заклинания. С первых же минут боя я почувствовала, что Йеннифер подошла к делу серьезно, а не в игрушки сюда пришла играть.
«Тем лучше, — удовлетворенно подумала я, отбивая очередную молнию. — Разберемся раз и навсегда…»
И я, перестав только обороняться, сама пошла в атаку. Огонь, вода, воздух, земля — в меня летели заклинания всех стихий, но больше всего было так называемой пятой стихии — сути магии, которая была наиболее коварным источником магической энергии и которой в совершенстве владела Йен. Сопротивляться этим заклинаниям было сложнее всего, но и я пользовалась своим преимуществом, черпая магию из своей силы льда и экономя время на пропускание внешней энергии через себя. В этом мне также помогала моя злость, которая буквально генерировала лед вокруг меня. Так что бой был весьма ожесточенный и в поддавки никто из нас не играл. К сожалению, одной сильной магии в бою с такой искусной чародейкой было недостаточно. Шаг за шагом, заклинание за заклинанием, Йен уверенно теснила меня и загоняла в угол как физически, так и магически. И если от неожиданно возникшей за спиной стены я могла легко уйти телепортом, то в магии все чаще начала ошибаться. Дождавшись особо удобного момента, Йеннифер всадила в меня луч Ияны, так что я едва успела подставит щит. Однако черноволосая чародейка значения этому не придала, а лишь сильнее надавила лучом, продавливая мой щит. Я поспешила влить в него больше магии и почувствовала, как у меня дрожат руки.
«Ну уж нет! Не в этот раз, — пообещала я самой себе, сжимая ладони в кулаки и пригибаясь к земле под тяжестью щита. — Я ни за что не проиграю, пусть потом хоть десять выбросов будет, я выиграю!»
Я вдохнула и призвала всю магию из глубин себя. Предплечья мгновенно покрылись коркой льда, как броней, но белые до синевы кисти рук остались на свободе, так что я легко сложила их в нужный знак и смогла выровняться, подняв щит, а потом и вовсе сделала шаг вперед. Злость на себя и на Йен придала мне сил и служила хорошей мотивацией. Я должна одержать верх и сделаю это!
Еще шаг, другой и теперь отступать была вынуждена Йен. Я, не став тратить силы и время на иное заклинание, теснила ее тем же самым щитом, от которого валил густой снег. Через несколько шагов чародейка перестала отступать и, упершись каблуками в лед под ногами, навалилась на луч, противостоя моему щиту. Я едва заметила ее усилие, продолжая переть вперед. До победы оставалось всего несколько шагов.
БАХ! Щит и основание луча соприкоснулись, и упрямую чародейку отбросило взрывной волной на несколько метров и повалило в снег. Я опустила руки, не развеивая, впрочем, заклинание. Переполненная удовлетворением, я подошла к сраженному противнику поближе, чтобы насладиться своей победой. Женщина выглядела жалко. Вся в снегу, со спутанными волосами, но самое главное был взгляд. Испуганный взгляд снизу вверх на повергнувшего ее соперника — лучшая награда.
— Бри-и-ин! — неожиданно раздалось откуда-то сбоку. — Не делай этого!
Я удивленно повернула голову в ту сторону. Там стояло еще несколько человек, и все они смотрели сюда. Похоже, они обращались как раз к этой сидевшей в снегу женщине. А кто она вообще такая? Ее зовут Брин?
Едва помирившись с той, без которой дни казались совсем бессмысленными, Эскель не хотел расставаться с ней так скоро. Но Брин была настроена решительно. Едва научившись управлять своими невероятными перемещениями во времени (что несказанно радовало ведьмака), она сразу же решила пустить их в дело и выполнить своё, безусловно, важное, но, по мнению ведьмака, не слишком срочное обязательство. Брин же буквально загорелась идеей поскорее разобраться с восстановлением библиотеки, а когда она была чем-то так увлечена, спорить с ней было бессмысленно. Да по большому счету никаких доводов против, кроме собственного нежелания, у ведьмака и не было. Так что, попрощавшись, он напомнил себе, что слишком долгие белые полосы заканчиваются всегда феерической задницей, и поспешил отвлечься на дела крепости. В конце концов, неделя не самый большой срок, когда-то он ее год ждал (а до того и вовсе всю жизнь без нее провел), справится и в этот раз. Знал бы он, как был неправ, догнал бы Брин и всеми правдами и не правдами уговорил остаться…
В первый день он не придал своему неожиданно испортившемуся настроению значения, хоть и удивился немного своей излишней эмоциональности, но списал на недавний разлад и попытался заглушить чувства работой и тренировками. Однако день ото дня становилось только хуже. Брин не было, и в душе из-за этого будто появилась дыра, которая с каждой минутой всё разрасталась, поглощая все мысли и стремления, оставляя только думы о чародейке. Ведьмака одолевала тоска, черная и беспробудная. До ломоты в пальцах хотелось прикоснуться к своей женщине, обнять, вдохнуть ее неповторимый аромат, почувствовать ее отзывчивое тело в своих руках. Сначала Эскель пытался отвлекаться от этих мыслей в обществе других ведьмаков или за физическими нагрузками, потом пробовал находиться в их с Брин комнате в окружении ее вещей и ее запаха, но поняв, что все становится только хуже и хуже, сбежал оттуда на самый верх необитаемой и даже неотремонтированной башни. Осознавая в полной мере свою неадекватность, ведьмак пытался как-то отрешиться от чувств или хоть бы понять, почему его вдруг так накрыло, но все попытки были тщетны. В один из дней он мельком видел Трисс, но в таком состоянии не рискнул подходить к ней и спрашивать о Брин, о чем позже пожалел. В какой-то момент он понял, что если так продолжится дальше, он банально рехнется от своих будто заколдованных, ходящих по кругу и причиняющих невероятную боль мыслей.
Часть 49
Когда он услышал легкие шаги на лестнице, то сначала не поверил своему счастью, но, подскочив к проему, убедился, что его чародейка вернулась. Не теряя ни секунды, он кинулся ей навстречу. И едва смог прикоснуться к желанной чародейке, как разум и тело затопила эйфория. Наконец, после стольких дней непрерывных терзаний, Эскель смог получить то, чего так вожделел! Он не слышал, что говорила Брин, и даже не заметил, как они оказались в их комнате, он наслаждался и не мог насытиться прикосновениями к любимой. В голове будто набатный колокол звенел, а разум от внезапно свалившегося счастья словно впал в прострацию. Успев как-то отстраненно подумать о том, что Брин, возможно, так ощущала эманации в самый первый их раз, он неожиданно снова почувствовал боль в душе.
— Эскель! — услышал он голос Брин. Девушка звала его и отстраняла от себя одновременно, и именно это причиняло такую сильную боль.
Вывернувшись, она выползла из-под него, пока он боролся с собой, но далеко отодвигаться не стала. Ведьмак сел рядом, и одной Мелитэле было ведомо, каких усилий ему стоило это сделать, вместо того, чтобы снова наброситься на Брин. Но он не врал, когда говорил, что даже будучи одержимым, никогда не причинит ей вред, не сделает что-то против ее воли, а именно одержимым он себя сейчас и чувствовал…