ия, постояв, разворачивается и идет в противоположном направлении.
Но уходит недалеко — до соседней арки. Где, кучкуясь, встает максимально плотно: метаморф, будто уродливый, но вкусный цветок, посередине, остальные, словно пчелы, — вьются вокруг.
Метаморф задирает голову, и тела «пчел» начинают плавиться, как зажженные огарки свечи. Прозрачная восковая жижа устремляется к «цветку» и впитывается в него, точно в губку…
Вскоре никем не замеченный, поглотивший сам себя метаморф возвращается на Невский и направляется к дому Кысы. В арке, что ведет во двор «Авроры», перекидывается в Каркушича. Подходит к двери и звонит в домофон… а Волков, встав за спиной метаморфа, достает булавку…
— Ну?
Голос Позднякова прозвучал ровно в тот момент, когда Макс, чуть не треснувшись лбом о сырую землю, вернулся и принял вертикально-сидячее положение.
За те мгновения, что он отсутствовал, кардинально ничего не изменилось — метаморф стоял на коленях со связанными за спиной руками, Антон придерживал нечисть за плечо, перед ними расхаживал Николай, а Соня, застыв на краю полянки, освещала округу телефонным фонариком.
Волков, удостоверившись, что все в порядке, поднялся:
— Убийца, без сомнений, он.
— Гаденыш! — завелся Поздняков и презрительно сплюнул под ноги. — А еще суда требовал! Справедливого! Будет тебе суд, будет. Немедленно! — и погрозил кулаком.
— Ник, зарядка! — деликатно напомнила Соня.
— Точно, зарядка! — спохватился Николай и указал на метаморфа: — Антон, подними ему голову! — И когда Зарецкий выполнил требуемое, заговорил, глядя в пустые глаза твари и печатая каждое слово: — За тяжкое преступление, совершенное против человека. За убийство человека. За нарушение Договора. Властью, данной мне справедливым солнцебогом Волосом. Ты, нечисть… приговариваешься к смертной казни. — И посмотрел на Максима: — Ведьмак Волков, приведите приговор в исполнение!
— Так точно!
Макс подступился к нечисти и остановился в двух шагах позади. Эти мгновения — от извлечения катаны и до казни — всегда были самыми эмоциональными. Понимая, что сейчас все закончится, приговоренные к смерти начинали молить о пощаде, кричать, плакать, дергаться, биться в истерике… чем иногда делали себе только хуже — палач мог промахнуться и лишь нанести тяжелую рану, а не отправить на тот свет. А значит — процедуру требовалось повторить.
В отличие от многих других тварей, которых казнил ведьмак, метаморф был само спокойствие. Больше не придерживаемый Зарецким — тот отошел в сторону, дабы не попасть под удар, — нечисть стояла, смиренно повесив голову, и не пыталась ни бежать, ни даже дергаться. Макс был уверен, что в пустых глазницах метаморфа — полнейшее равнодушие к происходящему.
— Приступай! — скомандовал Поздняков.
Волков кивнул и потянулся за астральной катаной. Нащупав рукоять, привычным движением вытащил оружие из-за спины. Призрачный клинок, светясь начертанной рунной вязью, обрел в руках хозяина физическую форму.
Ведьмак замахнулся…
Отрубленная голова метаморфа покатилась по полянке, а тело твари покачнулось и рухнуло на землю.
— Отличный удар! — Подошедший Николай одобрительно похлопал Волкова по плечу.
— Молодчик! — присоединился к похвальбе Антон. — Чувствуется рука мастера!
— С боевым питерским крещением, Волчок!
— Спасибо… всем, — едва заметно улыбнулся Волков и убрал катану за спину.
— Будешь теперь нашим штатным палачом, — безапелляционно заявил старший группы. — Раньше всю грязную работу выполнял Юрка, но… сам знаешь.
Макс пожал плечами: «Надо — так надо».
Спросил:
— Что будем делать с трупом?
— Все как всегда — хватайте за ноги и волочите во-он туда. — Николай ткнул пальцем в ближайшие кусты. — До дальнейших указаний.
Оставляя на земле кровавый след от обезглавленного тела, ведьмаки обошли высокие заросли и двинулись дальше.
— Куда поперлись⁈ Стоять! — прикрикнул чуть отставший Поздняков и, поглаживая подбородок, огляделся: — Так, вроде где-то здесь… Где-то зде-есь… Но где — здесь?..
— Что ищем-то? — шепнул Волков.
— Могилу, — тихо отозвался Зарецкий.
— Какую еще могилу?
— Свежую!
— И откуда здесь свежая могила? Откуда здесь вообще… могила? Любая? Я думал, нам самим копать придется…
— Днем, пока мы в засаде сидели, — ответил Николай, — я позвонил могильщикам и обрисовал ситуацию. Так, мол, и так, к вечеру нужна могилка. На нашем месте. Вот ребята и постарались. Правда, — вздохнул он, — на полянке-то земля давным-давно вся копана-перекопана да трупами «засажена», как грядка — морковью, поэтому приходится теперь… в сторонке хоронить. Каждый раз — в новой!
— Мальчики, — прорезался из-за кустов голос Романовой, — а вы дневники дома не забыли?
Ведьмаки обменялись непонимающими взглядами.
— Сонь, ты о чем?
— О дневниках. Которые забывают вместе с головой. — Она негромко засмеялась. — Ловите, бестолочи беспамятные! Илия́должна ее таскать?
Перелетев через кусты, к ногам ведьмаков упала отрубленная голова метаморфа.
— Проклятье, совсем забыл, представляете⁈ — побледнел Николай. — Так бы и оставил на полянке…
— Мальчики! — вновь раздался голос Романовой — на сей раз сбоку. — А я могилу отыскала! Идите сюда!
И «мальчики» пошли на голос…
Свежевыкопанная яма обнаружилась на небольшом пятачке, под ветвями старого толстого дерева. Подсвечивая могилу «живучим» фонариком, на ее краю замерла Соня.
— Какие же вы долгие, — вздохнула она.
— Какие есть, — беззлобно огрызнулся Поздняков и скомандовал: — Скидывайте гада — и уходим.
— А прикопать не надо?
— Не переживай, Максим, могильщики все сделают за нас. Не успеет солнце взойти!
Вскоре команда ведьмаков выбралась из парка-лесочка на дорогу и направилась к оставленной на обочине «Газели».
— Да, мы закончили, — слегка «отбившись» от напарников, Николай забубнил в телефон. — Все прошло гладко… Хорошо, понял… Едем. — И отключился.
Усевшись за руль, Поздняков завел мотор и машина потарахтела прочь — подальше от полянки-кладбища.
— О, Сонь! Пока не забыл! — Антон сально ухмыльнулся и окинул пиромантку лукавым взглядом. — А почему ты не голенькая?
Та поперхнулась.
— Чего-о?
— Ну, ты же оборачивалась фениксом? Оборачивалась. Так почему твоя одежда… не сгорела? Не порвалась? Не исчезла?
— А ты что, расстроился? — фыркнула Романова. — Хотелось поглазеть, да? Полгода небось ждал, грезил этим днем, и — облом?
— От темы-то не уходи! Может, ты тоже метаморф, а одежда — ненастоящая? — с подозрением прищурился Зарецкий, и было непонятно, шутит он или говорит на полном серьезе.
— Все, моя тайна раскрыта! — Сдерживая смех, Соня приложила руки к груди. — Никогда еще Романова не была так близка к провалу!
— Нет, Сонь, а если серьезно? Почему с одеждой ничего не случилось? — влез в разговор Макс и быстро добавил: — Если что, я без всяких задних мыслей спрашиваю!
— Главное — без передних… — пробормотала рыжая и вздохнула: — Если в двух словах, то я не превращаюсь в феникса. Точнее, не в феникса, а в огненного аликанто. Но кто знает, кто такой аликанто, верно? Поэтому проще говорить — в феникса… В общем, руническая вязь «спутывает» меня с волшебным миром Велеса, и я меняюсь телом и частичкой сознания с одним из его обитателей. Конкретно — с аликанто. Потом меняемся обратно. Оттого моя одежда и на месте. Всем все ясно?
Едва Романова договорила, к ним повернул голову крутящий «баранку» Поздняков:
— Помните, утром я сказал, что у Сидорова есть новость, которую он сообщит позже? Так вот, сейчас я разговаривал с ним по телефону. Мы возвращаемся в штаб-квартиру — Иван Петрович нас ждет.
Глава 22
Пропустив вперед напарников, Максим последним зашел в кабинет Сидорова и недоуменно хмыкнул — обстановка внутри заметно поменялась, а рабочий стол Ивана Петровича был девственно чист и совершенно пуст.
Возле стола, в лучших традициях киношно-офисных штампов, стояла большая картонная коробка с разнообразным барахлом — личными вещами начальника Первого убойного отдела Санкт-Петербургского филиала ведьмаков.
Сам хозяин кабинета сидел в кресле и монотонно постукивал ручкой по лакированной деревянной поверхности. Выглядел он расстроенно… но в то же время как-то расслабленно, одухотворенно. Как человек, закончивший дело всей жизни и теперь не знающий, куда податься…
— Заждался я вас, заждался, — спрятав ручку в нагрудном кармане пиджака, привстал Сидоров. — За окном практически утро, а нам, пенсионерам, в такое время спать положено, а не вот это вот все… — обвел он рукой кабинет.
— Да какой же вы пенсионер, Иван Петрович? — решил поспорить Зарецкий.
Но Сидоров слушать его не стал.
— А такой! — жестом велев Антону заткнуться, продолжил говорить дед. — От вышестоящего начальства поступило письменное распоряжение, согласно которому с понедельника вашим новым руководителем становится Николай Курбанович, а меня, старого, отправляют на заслуженную пенсию по выслуге лет. Такие дела.
Новость оказалась настолько ошеломляющей, что ведьмаки встретили ее звенящей тишиной.
— Какой такой… Николай Курбанович? — выдавил Зарецкий.
— А это я, — послышалось от двери, и все повернулись на тихий голос, — Поздняков Николай Курбанович. Прошу любить и жаловать. — Старший группы суетливо раскланялся — было видно, что он изрядно нервничает.
— Курбанович… Никогда бы не подумал, — озадачился Антон. — Ты же не араб!
Николай развел руками:
— При чем тут араб, не араб? Отец — татарин, отсюда и отчество. Так-то он и меня хотел Курбаном назвать, но мать воспротивилась. Где, мол, Курбан, а где — Ленинград! Люди, мол, не поймут, засмеют… Она в этом плане всегда была немного… немного пришибленная. Двинутая. Всегда боялась, что другие люди скажут. Посторонние. Будто и не жила никогда собственным мнением… Поэтому настояла на славянском имени, и вот я Николай. Николай Курбанович. Прошу любить и жаловать, — повторил он.