кву, превратив Московскую область в безжизненную пустошь, состоящую из постоянно плодящихся аномалий.
А самое главное я совершенно не понимал, что за игру кукловод затеял. Ибо теперь мне и вовсе начало казаться что, начав отслеживать как он играет в подкидного дурака, я упустил проходящую на фоне, тщательно замаскированную партию в трёхмерные шахматы.
Ещё меня беспокоил нарисовавшийся рядом с больницей Дипломат. В прошлый раз, при встрече в ресторане, я заметил на нём мощную защиту способную убить любого, кто на него нападёт, и теперь понимал кто именно её поставил. Но зачем такие сложности я не понимал.
Конечно я не собирался оставлять предателей в покое, но и ломиться на пролом с самого начала не хотел. Да и та постановка в ресторане, которой я желал заставить кукловода себя проявить, привела к слишком катастрофическим последствиям.
Но больше всего меня беспокоила судьба Севы. В десятке мест куда я попадал во время странствия по бредовым ведениям, я не разу не увидел своего обалдуя, и это настораживало. Время тикало, и я чувствовал шкурой как приближается тот момент, когда ему возможно суждено погибнуть.
Как только Доктор Кац прекратил водить вдоль плечевого сустава, светящимися ладонями, меня тут же выкинуло из очередного минутного просветления, окунув в новый очень реальный сон.
На этот раз я вполне привычно передвигался на броне «БТР-80», устроившись вполне удобно, сбоку от приземистой башенки, держась за задранный вверх ствол «КПВТ».
Окружающий со всех сторон «Рыжий лес» я узнал сразу, так что не удивился виду, представшему перед глазами, когда рычащий «БТР» вырулил с лесной дороги и замер на опушке.
Четвёртый энергоблок Чернобыльской АЭС отлично просматривался с этой точки, к тому же прямо сейчас два вертолета «Ми-26» кружились над трубой, сбрасывая в пролом смесь из свинца, цемента и песка.
Спрыгнув с брони, я подошёл к нескольким бойцам в камуфляже, курившим рядом с армейским «Уралом». Когда один из них повернулся, я знал Кремнёва. Правда теперь на его бушлате, красовались погоны майора.
— А вот и наш Ведьмак нарисовался — сходу заявил Кремень и выкинув бычок, втоптал его в грязь.
— Кремень, не томи, рассказывай суть — с ходу явно устало потребовал я, и пожал все протянутые ко мне руки.
— В полукилометре отсюда, на просеке, прямо под повреждённой линией «ЛЭП», обнаружено тёмное пятно. Размеры, пятьдесят на сорок метров. В высоту метров десять. Две пожарные машины, въехали внутрь два часа назад и с концами, все кто зашёл следом тоже не вернулись. Ты как, не сильно вымотался? Сделаешь?
— Будем посмотреть — ответил я и снова очнувшись в палате, увидел Севу, сидевшего на табуретке и державшего в руках толстенную книгу.
— Эй дружище, харе картинки рассматривать, а то так случайно и читать научишься — прохрипел я, и почувствовал страшную сухость в горле.
После этого Сева выронил книгу, вскочил как ужаленный, и вместо того чтобы хоть что-то ответить, пулей вылетел из палаты, в которую через пару минут вернулся с доктором Кацем.
— Ну Геннадий и горазд же ты поспать — начал док с порога. — Почти пятеро суток, это новый рекорд нашего элитарного заведения.
— Артём Абрамович, спасибо за то, что вытянули меня с того света. Теперь я задолжал вам уже две бутылки Армянского коньяка.
— Ой Геннадий, не стоит меня коньяком баловать, а то я так с вами и спиться могу. Лучше ответить, как себя чувствует мой серийный пациент?
— Да вроде нормально, но сушит как после спиртяги. Пить хочу — честно ответил я. — А в остальном вроде жив.
Услышав мои слова Сева подорвался и схватив пустую кружку, вылетел из палаты. Затем он вернулся с полной и принялся наблюдать, как я жадно глотаю кипячёную воду, большими глотками.
— Ну это нормально, пейте молодой человек сколько влезет, только прошу воздержитесь от курения из-за вашей шеи. И ещё одно, в ближайшее время не употребляйте алкоголь, ибо я не знаю, как он взаимодействует с остатками токсина. Ну и самое главное, держитесь подальше от любых опасно выглядящих мест, иначе третьего вашего появления здесь за месяц, мы с Наташей морально не вытянем.
— А где она? Хочу её тоже поблагодарить — проговорил я и невольно посмотрел на распахнутую дверь палаты, искренне желая её там увидеть.
— А наша Наташа, следила за вашим состоянием четверо суток, а когда кризис уж точно миновал, отпросилась на три дня. Как я понял к ней должна приехать какая-то родня, так что она если и появится, то только после завтра утром. Так что вами сегодня вечером будет заниматься ваш настырный друг, которого если уж пустишь хоть раз в палату, то потом и ломом не выгонишь.
— Ну я же не мешал — промычал Сева и виновато улыбнулся.
— Да не мешал, не мешал, но это же в конце концов не изба читальня — примирительно проговорил док и указал на санузел. — Значится так, а теперь слушайте мой настоятельный приказ. Пациента помыть, побрить, бельё сменить, постель перестелить. Через два часа, поздно вечером приду, тебя Геннадий осматривать и делать лечебную процедуру.
Отдав распоряжения, док вышел из палаты, как я заметил, оставшись вполне собой довольным.
— Ну рассказывай — тут же потребовал я у Севы, и он принялся извергать потоки полезной информации.
— Значится так, короче я так и не понял, что насчёт тебя Ген решили. Сначала точно хотели казнить, потом вроде помиловали, а ещё потом, судя по слухам, вроде как собрались наградить. А почти сразу как тебе начали оперировать, к приёмному покою, прикатили кгбэшники для того чтоб тебя забрать, но Кремень тебя не отдал. А затем началось такое…
Сева рассказал, как за двое суток внизу несколько раз встречались ответственные лица, представляющие разные стороны. А затем полушёпотом поведал что в один момент даже сам майор Нечаев, дежурил в коридоре полночи, причём в полной боевой выкладке.
Как я понял из его сбивчивого рассказа, затем всё резко улеглось, и теперь внизу дежурит посменно всего один боец из роты ликвидаторов. А ещё Сева поведал, что в определённых кругах, обо мне теперь ходят сказочные байки и иначе как Ведьмаком меня в роте больше не кличут.
А ещё он по большому секрету рассказал, как его десяток раз допрашивали, кому только не лень. Затем сначала возили в научный центр Капицы, где он проходил экстрасенсорный полиграф, а потом и на Лубянку, для проведения подобной процедуры. Однако ни там, ни там, он всех подробностей так никому и не открыл.
— Так значит ты его видел? — спросил я, имея ввиду кукловода, после того как мы переместить в санузел и в ванную начала с грохотом набираться горячая вода.
— В отличии от остальных, я видел почти всё. И как ты метался в железобетонном мешке, и как ты тёмного когтями насквозь пропорол, и как ты с тем здоровенным козлом дрался. Так что и этого гада я сразу узнал, а не рассказал о нём только потому что почуял, ты бы это точно не одобрил.
— А как так получилось, что после открытия перехода, остальные бойцы вмиг застыли, а ты нет? — заинтересовавшись этой подробностью, спросил я.
— Да это всё твой трофейный кусок хрусталя, он конечно меня от застывания на месте не уберёг, но в сознании почему-то оставил. А потом я с его помощью, попытался хоть чуть энергии тебе передать.
— А вот за это дружище Сева, уж точно большое спасибо — проговорил я, вспомнив те, немного чуждые, энергетические частички, которые пригодились в тот момент, когда мой поток силы взбрыкнул и наотрез отказался подчиняться.
— Сева, спасибо, ты всё правильно сделал — поблагодарил я друга.
— Да ладно, не за что. Ты вон походу вообще нас всех там спас — промычал Сева и отмахнулся. — Ген извини, но давай сегодня сам, а то мне сегодня в ночную смену дежурных ликвидаторов заступать. Завтра к обеду я снова появлюсь, принесу чего-нибудь нормального пожрать и ключи от комнаты в милицейской общаге, которую нам пару дней назад со скрипом, но выделили.
Как только Сева ушёл, я скинул больничную распашонку и посмотрел на себя в зеркало.
Когда говорят, что шрамы украшают мужчину, обычно имеют ввиду шрамик на лице, в виде небольшого рассечения или нечто подобное. Я же прямо сейчас смотрел на себя и понимал, что пока всё это добро полностью не зарубцуется, мне лучше на пляже не раздеваться, дабы не вызывать жалости у женского пола и не пугать маленьких детей.
Сейчас я походил на циркового подсадного, выходящего на представлении из зала, дабы ассистировать метателю ножей. Причём этот подсадной попался в руки не особо хорошему и явно пьяному мастеру метания, у которого к тому же был очень хреновый день.
Везде, где меня не прикрывал бронежилет, на молодом, мускулистое теле виднелись шрамы, характерного вида. Однако повсюду, кроме рассечённого золотым инструментом плеча, швы были недавно сняты. Кровоподтёки и синяки с лица тоже бесследно исчезли, да и если уж честно, то себя я чувствовал неплохо, а если вспомнить все повреждения, то даже и отлично.
Вдоволь отлежавшись в горяченной ванной и переодевшись во всё чистое, я перестелил кровать и едва усевшись на табуретку, увидел, как в палату заходит весьма довольный доктор Кац.
Ну что ж Геннадий, пожалуй, приступим — с порога объявил он и потёр ладони.
Во время процедуры, док явно куда-то спешил и потому сразу начал с приложения светящихся рук к разным, наиболее сильно пострадавшим частям тела. При этом он, не удержавшись, начал описывать мои повреждения.
— Да Геннадий, колючки это только пол беды. А вся беда проявилась, когда я начал таскать из вас мелкие осколки, уж тут работы у нас с Натальей сильно прибавилось. Особенно мне не понравились те две деревянные картечины, что я вытянул из вашего подреберья. Я как охотник с двадцатилетним стажем, могу заявить, не знаю, что там за дерево, использовал изготовитель картечи, но я вам скажу эти шарики точно не простые.
— И что в них необычного?
— Да всё. Во-первых, это дерево тонет как камень. А самое главное во-вторых, оно отпугивает животных. По крайней мере мой полосатый кот Матрос, едва их унюхал, забился под шкаф и угрожающе фыркал там до тех пор, пока я шарики из квартиры не унёс.