— Что-то дюже много тут потусторонников прогрелось — скороговоркой выдал Щукарь, воспользовавшись короткой передышкой. Затем он дунул на кулак и затушил пламя. — На такое никаких силёнок не хватит, придется всё это к ебеням подрывать. А ну как лейтенант, прикрой-ка меня, да не зевай.
Рванув к дому, дед выстрелил в замеченную на крыше, корявую тварь и когда та навернулась вниз, походя пригвоздил её к порогу. Я же быстро перестрелял выскакивающих из-за построек одиночных потусторонников и отошёл вслед за ним к дому.
Внутри большого помещения увидел следующую картину. Обезображенная матка скребла когтями по земляному полу и от её действий по нему начали расползаться раскалённые до красна трещины. Однако Щукарь сделать то что она хотела, ей не позволил. Подняв трёхлинейку словно копьё, он прицелился и воткнул четырёхгранный штык в спину оживившейся твари, вызвав у неё бурные конвульсивные судороги.
— Вроде попал — устало пробормотал дед и встав на колени, вытащил из кармана брезентовой куртки, ржавую подкову, молоток и несколько кованых гвоздей.
Я сразу понял, что он хочет сделать и выстрелив в очередного потусторонника, нашёл укутанную в сеть, обнажённую девушку, так и лежавшую между корней, там, где я её оставил.
— Там снаружи девчонка осталась! — воскликнул я и занёсший над головой молоток Щукарь, замер, не став бить по шляпке длинного гвоздя.
— Давай пулей к ней и тащи сюда, иначе порвёт молодую дуру на лоскуты! — заорал он, пытаясь перекричать десяток раненых, верещавших потусторонников и вопящую с ними в голосину, бьющуюся матку.
Не успел он проорать и половину слов, когда я уже был снаружи. Сразу опустив автомат, на ходу выхватил палаш из ножен и «Кольт-1911» из кобуры. И в этот момент наивысшего пика опасности, меня по какой-то причине начали переполнять странные эмоции, заставившие громогласно зарычать. И неожиданно первый же разрубленный надвое потусторонник, вызвал прилив садистского удовлетворения.
Не знаю, что на меня так действовало, может само тёмное место, переполненное дурной и совсем уж чуждой энергией, а может и сама атмосфера старой аномалии, однако врагов я рубил и стрелял с упоением. Причём у меня первый раз получилось, выстрелить в наиболее крупную тварь, зарядить пулю энергией прямо в стволе пистолета.
Подскочив к девчонке, я сунул опустевший кольт в кобуру и схватив сетку, словно это была авоська, рванул назад, при этом рубя заряженным энергией палашом направо и налево.
А когда я ворвался в дом то увидел Щукаря, который забивал молотком белесое тело небольшого потусторонника.
— Ну всё лейтенант, теперь ховайся с девкой за мною! — заорал крепкий дед и как только я подскочил ближе, одним ударом вбил гвоздь в оно из специальных отверстий, проделанных в подкове.
Воткнув следующий гвоздь, он повторил процедуру и от ржавой подковы пахнуло жаром. Во время начавшегося ритуала он начал нараспев что-то зачитывать, а мне пришлось развалить надвое ещё две окутанные тьмой белесые твари. При этом я каждый раз чувствовал прилив сил.
Развязка наступила, когда пятый гвоздь вошел в раскаленным до бела подкову. Во все стороны посыпались искры и в практически остановившемся моменте, я успел увидеть, как бревна, из которых состоял окружающий нас сруб, превратились в разлетающуюся во все стороны трухлявую щепу, на месте которой начали проявляться очертания стен, состоящих из крепленных скобами черных шпал.
Громкий хлопок оглушил и заставил пригнуться под тяжестью нестерпимого давления, а потом я увидел довольной лицо лыбящегося Щукаря, наблюдающего за лучами солнца, пробившимися сквозь длинные бойницы.
— Как говорится, «клин клином выбивают» — сказал он и указал на матку.
Она была по-прежнему пригвождена к полу штыком, явно не дышала и теперь извиваясь, начала хоть и частично, но принимать форму человека.
Глава 15Молодая кошка
Мы с дедом Щукарём уставились на пригвождённую к полу штыком, бездыханную тварь. Клоки черной шерсти покрывали сочащуюся кровью, изломанную конструкцию, лишь отдалённо похожую на человеческое тело, так и не принявшее свой прежний вид.
— Всё лейтенант, скончалась первая матка — изрек дед Щукарь.
— Думаешь новая не появится? — тут же спросил я.
— Время покажет. Но я чую что-то снова изменилось в наших проклятых краях. Как будто выкинуло отсюда безвозвратно частичку застарелой нечестии. — Щукарь задрал голову и раздувая ноздри хорошенько принюхался. Затем подошёл к окну-бойнице и выглянул наружу. — Получается остаток ночи и больше чем полдня, за считанные минуты проскочили. Похоже стёрли мы с тобой то худое место навсегда, раз нас так далеко от него выбросило.
Посмотрев через дверной проем, я сквозь чахлые заросли, различил силуэт покорёженного паровоза с вагонами. Когда-то очень давно грузовой состав сошёл с путей и теперь лежал возле остатков железнодорожной насыпи, с торчавшими остатками выгнутых, ржавых рельс. Паровоз с хорошо видным царским орлом, действительно был точной копией того что я видел в тайге.
— Это куда нас так кидануло? — поинтересовался я.
— Да ничего страшного лейтенант, нормально нас кидануло. Я бы сказал даже весьма удачно. Эта ветка прямиком с прииска идёт, так что отсюда почитай всего шесть километров до Немецкого тупика — ответил дед Щукарь и выдернул штык из начавшего коченеть тела твари.
После этого он деловита извлёк из снарядного ящика бутыль с керосином. А уже через минуту мы вытащили мёртвую тварь и принялись наблюдать как ярко пылает матка, которая десятки лет терроризировала всю округу.
— Пару деньков пройдёт, съездим на Тринадцатый километр, да премиальные получим в кассе лесхоза — сказал дед Щукарь.
— И сколько там накапало? — деньги сейчас мне не требовались, но стало любопытно.
— Две тысячи шестьсот пятьдесят рублей, красненькими червонцами — ответил Щукарь. — если бы я время подзатянул, да тварь ещё где-то себя показала и кого-нибудь задрала, было бы побольше, но я думаю нам на двоих и так нормально.
— Деньги из кассы. Как-то непривычно брать за такое — пробурчал я и Щукарь осклабился.
— Непривычно, это когда патроны купить не за что и после месяца охоты на разную нечисть в тайге, возвращаешься домой израненный и едва не ползком, а у тебя в хате жрать нечего кроме квашенной капусты и сушёных грибов. А тут работа честно сделана, и она должна быть советской монетой оплачена. Так что не дури лейтенант и не строй из себя бессребреника, тебе это не идёт.
— А начальство поверит, что мы тварь извели? — спросил я, не собираясь спорить с опытным охотником на всякую потустороннюю нечисть.
— Да куда они денутся, раньше же всегда верили. Ну не голову же им тащить в их кабинет и на стол кидать, чтобы убедились — ответил Щукарь и в этот момент из перемотанного сеткой, живого куля, послышался жалобный стон.
Вытащив финку, я начал резать запутавшуюся сетку, извлекая из неё обнаженную девушку. Та по-прежнему не открывала глаза и всё время старалась свернуться калачиком, при этом жалобно постанывая, когда я касался сизых синяков, оставленных деревянными пулями.
— Павел Лукич, а ты ведь изначально не хотел её убивать — сказал я уверенно.
— А зачем девку справную убивать зазря. Она же ни в чём не виновата. Когда матка находит подходящую, созревшую девку и начинает зазывать её в тайгу, та не понимает ничего. Вот и эта молодая кошка, хоть и имела вид грозный, когда обернулась, но считай, что котенком неопытным была, действующим на инстинктах, да под управлением воли старой ненасытной твари. А матке одно надо было, новых девок привлечь, да стаю послушных товарок собрать, чтобы те территорию держали да мужиков к ней заманивали, для новой волны размножения.
— Эта матка, да она словно хищным животным была. — Я указал на ярко пылавшую тварь.
— А тут твоя правда. Она и была животным когда-то. Ведь сюда, через трещины, с той стороны, не только разумные прижывальцы проникают, да тупые, потусторонние твари бездумно лезут. Бывает и подобное, бесплотное животное проскальзывает, имеющее свою собственную тягу к силе. Если ей повезёт, тварь человеческую оболочку занимает и начинает её перекраивать по собственному подобию. Из-за этого я и не считаю их оборотнями, ведь те совсем другие и с ними в крайнем случае, даже договориться можно.
— А эта девчонка в подобное создание случайно со временем не превратится? — спросил я и откинув последние обрывки сетки, осмотрел справное, молодое тело на предмет переломов и сильных повреждений.
— Да не, та тварь что жила в матке, она навсегда ушла. Чую, выкинуло её отсюда за серые пределы. А девка думаю быстро оклемается. Конечно кое чего помнить будет, но и даже после такого спокойно жить станет, как и те кошки из бывших, которых отсюда насильно увезти удалось — внезапно дед Щукарь насторожился и снова принюхался. Потом он быстро вернулся в сарай, выдрал подкову и снова появившись на пороге, заявил: — Всё лейтенант, харе лясы точить, давай хватай свою добычу да домой потопаем, а то у меня там теперь уйма срочных дел резко объявилась.
Выйдя из аномального кармана по неприметной тропке, я снова увидел, как налетевший туман стирает стены сарая с лица земли. А затем мы на максимальной скорости направились к Немецкому тупику. Причем дед Щукарь явно спешил и всё время подгонял меня не давая роздыху.
Как не странно, но нести лежавшую на плече девушку, было не особо тяжело, так что в деревню Артельную мы прибыли всего через полтора часа, когда яркое солнце только начало клониться к закату. Уже на месте Щукарь заявил, что ему пора заняться очень важным делом и не приглашая в гости, вынес мне из своего дома корзину еды, большой кувшин крепкого квасу, каких-то трав и банку с пахучим барсучьим жиром.
— Значится так лейтенант, слушай внимательно и запоминай. Девку хорошенько пропарь можжевеловым веником, несколько раз в Авдотьиной бане, а затем помой как следует. Намажь её жиром и обработай раны, как я показывал. Это наверняка вырвет её из беспамятства и вернёт её к жизни. А если она и вовсе от живого тепла очу