Витя Дуплет отмахнулся.
— Плова на базаре я брать не стал, но нашёл кое-что получше.
Вытащив из кабины завёрнутую в шинель, огромную, алюминиевую кастрюлю, я приоткрыл крышку. И в тот же миг запах от бараньего шашлыка ударил по органам обаяния десантников.
К едва тёплой горе мяса, прибавился огромный сверок со слоёными лепёшками и два холщовых мешка с восточными сладостями, фруктами и орехами.
Татарин с Дуплетом заохали и унесли всё это в недра палатки. А оставшийся стоять рядом Колобок, с укором на меня посмотрел.
— Турист, чую ты все мои афгани на угощения и выкуп грузовиков потратил? — догадался он.
— Колобок, знай, всё до копейки в дело пошло — честно признался я.
А в тот момент, когда ефрейтор начал набирать в лёгкие воздух, чтобы крепко ругнуться, я откинул тюк с местной военной формой и щёлкнул кнопкой воспроизведения, двухкассетного магнитофона SHARP GF-808.
При этом на панели засветились несколько огоньков, а из динамиков донеслась композиция, One Way Ticket группы Eruption. Эта была та самая песня, что позже была переделали в СССР в Синий Иней.
— Забирай аппарат, Колобок — заявил я и сунул ефрейтору здоровенный двухкассетник в руки.
Он принял магнитофон так, словно это была драгоценность. Судя по открывшемуся рту, парень не верил в реальность происходящего. Оно и понятно, подобные западные аудиосистемы в СССР семьдесят девятого года, потихоньку завозили, но оседали они по большей части в квартирах фарцовщиков и детей партийной номенклатуры. К примеру, у моего бывшего дружка-предателя Дипломата, в подаренной папочкой Волге, стояла аудиосистема со встроенным кассетным магнитофоном.
Вышедшие на звуки западной музыки десантники, мигом взяли нас в кольцо и потащили в палатку. А уже там, началось экспресс-освоение аудиотехники пытливыми советскими умами. Парни рассматривали купленные на рынке кассеты и прослушивали выбранные мной почти случайно, альбомы хитов по кругу. Про шашлык и восточные сладости тоже не забыли, так что действо быстро превратилось во что-то среднее между дискотекой и дегустацией.
Я не мешал десантуре веселиться и просто сидел, дав возможность Колобку с Кривоносовым самим всем, рулить. Кстати, как я сразу подметил, теперь в палатке стало более или менее тепло. Жар шёл от вкопанной в землю трубы. Похоже, механик-водитель по кличке Фигура, не пропустил мимо ушей мой рассказ и соорудил простейший вариант афганского солярия.
Полтора метра трубы, накалились докрасна от вскипающего внутри и постепенно выгорающего, дизельного топлива. Это давало много тепла и делало жизнь пацанов намного комфортнее. Ничего, пройдёт совсем немного времени и десантура обживётся на афганской земле. Они обязательно соорудят баню, работающую по этому методу, и проведут в палатку свет, используя танковый аккумулятор и обычную автомобильную фару.
Звуки музыки привлекли всех свободных от нарядов десантников, и в палатке стало не протолкнуться. Закинув в себя пару кусков шашлыка, я вышел подышать на улицу и, как оказалось, сделал это вовремя.
Разумеется, парни слушали музыку негромко, но Капустин всё равно услышал и, видимо, решил подпортить веселье. Лейтенант в сопровождении ротного писаря, размашисто шагал в сторону палатки, с явным намерением устроить акт экспроприации новенькой аудиоаппаратуры.
— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться? — попросил я, встретив Капустина на полпути.
— Строгов, чего тебе? — спросил летёха раздражённо, и луч его фонаря ударил мне в лицо.
— Товарищ лейтенант, а можем мы тет-а-тет поговорить? Без лишних, длинных ушей — попросил я, при этом грозно зыркнув на писаря.
Капустин согласился на разговор и отослал в штаб писарчука. Затем с вызовом уставился на меня.
— Ну, излагай Строгов, про что ты там хотел поговорить? — предложил он.
— Лейтенант, будь человеком — начал я прямо, не собираясь юлить. — Не разгоняй коллектив. Дай парням музыку спокойно послушать и сладостей вволю пожрать. А то ведь возможно им уже завтра в последний бой.
Мои слова заставили лейтенанта выпучить глаза от удивления.
— Рядовой Строгов, ты что несёшь? Какой бой⁈ — прорычал он.
— Ну, к примеру, такой же, как вчерашний в горах. Лейтенант, может, ты чего-то не понял, но нас реально там едва всех не положили — напомнил я. — Капустин, ты думаешь, это так, было небольшое приключение, о котором потом девочкам в Союзе можно рассказывать? Уверяю тебя, здесь в Афгане, всё только начинается. И кто-то из парней, слушающих магнитофон в палатке, домой может вернуться грузом двести.
— Строгов, ты чего нагнетаешь? Какой груз двести?
— Обычный такой груз, в цинковых гробах. Если раньше не встречал, желаю и дальше не сталкиваться.
Я видел Капустина насквозь и знал, что он точно не упёртый козёл. Просто молод и порывист. Думает, что умён не в меру и иногда тянет одеяло на себя. Короче, нормальный взводный с обычными амбициями и перспективами.
— Откуда ты про всё это знаешь? — спросил он.
— Знаю. Потому что сам не раз собирал груз двести и писал письма матерям погибших бойцов — неожиданно для себя признался я.
— Кто ты?
— Лейтенант, тебе лучше не знать. А если я вынужден буду когда-нибудь честно признаться, то знай, всё пошло по одному месту, и пора хвататься за автомат — предрёк я. — Ну так что, Капустин, может позволишь пацанам немного расслабиться? Разумеется, без спиртного и приступов несанкционированной дедовщины? За порядком я ночью лично прослежу.
Молодой лейтенант явно не хотел давать слабину, однако я ещё в прошлой жизни выяснил, во мне люди подсознательно чувствуют скрытую угрозу. Некоторых мужиков это пугает и заставляет пойти на обострение, но чаще всего разумные особи мужского пола благоразумно отступают. Если честно, побеждать безоговорочно в этом явно неравном ментальном противостоянии не хотелось, и потому я решил смягчить напор.
— Товарищ лейтенант, кстати, я вам здесь положенный трофей забыл передать.
С этими словами я вытащил из вещмешка один из оставшихся кинжалов и сунул в руки Капустину.
— Вот возьмите. А насчёт магнитофона, здесь не как в Союзе, этим добром на каждом углу местные торгуют. И если меня будут часто отправлять на выезд за территорию аэродрома, то я и вам со временем привезу.
Моё обещание охладило пыл лейтенанта. Вместо никому не нужного обострения, Капустин вытащил блестящий клинок и принялся рассматривать кривое лезвие.
— Хорошо, я разрешаю послушать музыку после отбоя, но, если услышу, что сделали слишком громко, приду и аппаратуру заберу — пообещал Капустин. — И, кстати, Строгов, я как раз тебя искал. Помнишь, ты заходил к связисткам. Так вот, они узнали насчёт появления у роты транспорта и попросили к ним вечером привести штатного водителя.
— Так это вообще без проблем. Я прямо хоть сейчас готов — согласился я.
А по дороге к панельной двухэтажке, моё подсознание совершенно внезапно охватило смутное беспокойство. Привыкнув доверять подобным сигналам, я остановился и принялся всматриваться в сумрак, окружающий взлётную полосу. Подсвеченный редкими фонарями, периметр аэродрома, со всех сторон окутывала тьма. И мне показалось, что само пространство снаружи начало неуловимо изменяться.
Скрытая угроза распространялась со стороны заснеженных пиков, наползая и захватывая реальность. Из-за этого тело начало содрогаться от холодных уколов, вызванным проявлениями потусторонней энергии.
Сразу стало понятно, что это как-то связано с аномальным разломом. Среагировав, я попытался потянуться к обтекающим меня потокам энергии, но они на зов не откликнулись. Помогли те крупицы, что я сумел украсть у остановившегося Капустина. Они позволили оценить окружающее пространство особым зрением. И то, что я увидел в расступившемся сумраке, мне не понравилось.
В том направлении, откуда нашу группу вернул МИ-8, горизонт пересекала едва заметная трещинка. Судя по ощущениям, именно от неё надвигалась волна бессознательного беспокойства. Почувствовав, что это далеко не всё, я резко обернулся и увидел ещё одну трещину, прямо сейчас проявляющуюся над горами в стороне столицы Афганистана, города Кабула.
И в этот миг я осознал, визуальные эффекты, это проявление чего-то большего. И только отсутствие информации, мешает понять, чего именно.
— Строгов, ты чего завис? — спросил Капустин. — Пошли. А то нехорошо получится, если связисток придётся будить.
Отложив на потом обдумывание новой вводной, я кивнул лейтенанту, и мы потопали дальше. А буквально через пять минут, на пороге пункта связи, нас встретила рыжая девчонка.
— Товарищ лейтенант, как же вы вовремя пришли. Пожалуйста, помогите мне отнести отремонтированный дальномер в диспетчерскую вышку.
Попавший в оборот Капустин, разумеется, согласился и, схватив зелёный ящик, ушёл вместе с рыжей. При этом мне показалось, что увела она его намеренно.
— Не стой столбом Строгов. Заходи и закрой дверь на задвижку — приказала вставшая из-за пульта блондинка.
Прошлая попытка контакта у нас не заладилась, но на этот раз она явно была настроена ещё более решительно.
После того как я выполнил её требования, она выставила на стол динамик и щёлкнула тумблером. В тот же миг пространство пункта связи наполнили статистические щелчки, смешанные с белым шумом.
— Чего надо? — спросил я, не собираясь больше перед ней расшаркиваться.
— Хочу извиниться за наш первый, несостоявшийся контакт.
Несмотря на прозвучавшие извинения, говорила связистка неискренне, словно её кто-то заставил это сделать.
— Проехали. Говори, чего конкретно надо?
Многолетний опыт общения с женским полом, подсказывал, что иногда требуется вести себя не как джентльмен. Уловив мою грубость, девушка возмущённо подняла бровь.
— Я не помню, чтобы мы переходили на ты? — изрекла она, явно напрягшись.
— В третий раз спрашиваю, чего тебе надо? — переспросил я, не среагировав на замечание.
— Зря ты мне грубишь.