– То есть мы можем приземлиться на планету, по которой текут реки лавы? Или на планету, которая повернута одной стороной к какой-нибудь звезде и там пустыня, а с другой стороны вечный холод. Или на такую планету, где…
Воображение рисовало ужасные картины.
– Я не знаю, для чего были сбиты настройки, и не понимаю, по какой системе здесь все работает, – снизошел до объяснения Коперник. – Но планета должна быть пригодна для жизни.
Мне понравилась эта его убежденность. Я тяжело вздохнула.
– Скоро все узнаем, Марта, – бодро закончил он.
А потом начался ад под названием «посадка». Фактически, это было падение. Я до боли сжала пальцы и изо всех сил старалась не закричать. Внутри капсулы стало нестерпимо жарко. И я не выдержала.
– Мы разобьемся?! – вскрикнула я. – Я не хочу! Силы космические!
– Успокойся, Марта! Двигатели и компьютер работают в штатном режиме.
И когда кому-то помогало это «успокойся!» и «штатный режим»? Я все-таки закричала.
– Сейчас войдем в атмосферу планеты, – Коперник широко и радостно улыбался. – Лучший момент при посадке.
В этот «лучший» момент я его ненавидела! А ему было откровенно весело. Он прямо-таки наслаждался.
Я замотала головой:
– Я не хочу!
Стенки капсулы слегка сдавило, этот легкий скрежет будет преследовать меня до конца жизни.
– Не-е-е-е-ет!
Я тяжело дышала.
– Расслабься, Марта, и получай удовольствие.
– Не могу! – настала моя очередь огрызаться. – Мы падаем!
Если бы не ремень, который плотно удерживал меня в кресле, я бы уже давно металась и царапала внутреннюю обшивку капсулы.
Спина взмокла от пота, и блузка противно липла к телу.
– Марта, полеты – как секс.
– Ни-че-го похожего, – я зажмурилась.
Ногти впились в ладони.
– Вот ты так же ведешь себя в постели, лежишь, зажмурив глаза, сжимая кулачки, и с ужасом ждешь.
– Что за… – я аж задохнулась от возмущения.
– Так и есть. А если до тебя дотронуться, – Коперник передразнил меня отвратительным голосом: – Не-ет, не-е-ет… Я не хочу! – и продолжил уже нормальным своим тоном: – И все время ты лежишь неподвижно. Ждешь, когда скорее все закончится, иногда повизгивая и кусая губы. Ах, да, и это с тем идеальным, воображаемым мужчиной.
Я разжала ладони и уставилась на Коперника. Мне казалось, что еще немного, и из моих глаз посыплются искры.
– Что за бред! Откуда ты вообще… – во мне клокотала ярость. – Что ты можешь знать?
Я перевела дух.
– А ты, ты… Грубый! Бесчувственный! Двадцать секунд раздеться, десять секунд на все, сорок секунд одеться.
Капитан улыбался, а мне хотелось стереть эту самодовольную улыбку с его лица.
– И еще ты говоришь: «Это же было лучшее в твоей жизни». И девушки смотрят с недоумением. Хотя, какие там девушки. Все время на базе. В твоей унылой жизни вообще нет секса.
– Бум! – сказал Коперник и усмехнулся.
Капсула ударилась о землю, и нас потащило вперед. Стало не до разговоров.
Но в какой-то момент мы все же остановились. И как только капсула не развалилась на куски. Иллюминатор впереди был забрызган жирной черной грязью, поэтому рассмотреть что-либо не представлялось возможным.
– Прилетели.
Мне казалось, что я приросла к месту и больше никогда в жизни не смогу двигаться.
А капитан довольно кивнул, глядя на компьютер.
– В атмосфере не обнаружено вредных и токсичных веществ. Отлично. Можно прогуляться.
Коперник проворно поднялся со своего места, я слышала, как он разблокировал вход, но голову повернуть не решалась. А потом в капсулу проник свежий воздух.
Судя по звукам, капитан спрыгнул на землю.
– Вылезай, Марта.
Очень медленно, собрав мысли в кулак, а волю в пучок, я слезла с кресла и выглянула из капсулы.
Мы оказались на краю огромного луга. Я посмотрела на полосу, которую пропахала наша капсула. Хорошо, что мы остановились, иначе влетели бы в вековой лес. Деревья-исполины своими верхушками норовили дотянуться до неба.
Коперник разминал затекшие мышцы и наслаждался видом.
– Прилетели, – запоздалым эхом повторила я. – Ты уже понял, на какой мы планете?
Ответом мне послужил красноречивый взгляд, но потом капитан все же сказал:
– А ты разве не заметила информационное табло в этом прекрасном космопорту?
– Я просто спросила, – я привалилась ко все еще теплому боку нашей капсулы.
– Ладно, у нас есть минимальный запас рационов и воды. Сейчас я попробую настроить сигнал, может, получится выйти на связь. А может быть, нас засекли и скоро сюда прибудет помощь. Разберемся.
Он глубоко вздохнул и потянулся, разве что не замурлыкал.
На небе в золотом ореоле светила яркая звезда. Было приятно и тепло. Хорошо, что мы угодили в лето или весну. Могли бы приземлиться в снега.
Эта мысль заставила меня улыбнуться.
Коперник нахмурился, а потом сказал:
– Так, Марта, на незнакомой планете действуют простые правила. Трогать можно только себя. Увидишь симпатичный цветочек – не срывать, не прикасаться, не нюхать. Ничего не пробовать, не облизывать, не жевать, даже если ягодки кажутся похожими на те, что продаются в супермаркете натуральной еды. Не пытаться поймать даже самого миленького жучка, зверька, птичку и так далее.
Он разговаривал со мной как с несмышленым ребенком.
– Это и так понятно, – холодно сказала я.
Коперник вздохнул, во взгляде его была вселенская скорбь. Похоже, он полагал, что я прямо сейчас кинусь собирать цветы, ловить жуков и грызть кору на деревьях.
Налетел легкий ветерок. По травам покатились зеленые волны. Краем глаза я заметила движение в лесу. Показалось, что кто-то очень пристально на меня смотрит. Я уже собиралась сказать об этом Копернику, но подумала, что это даст ему прекрасный повод для новой порции насмешек, и промолчала.
Глава 13
Нет ничего более нудного, чем смотреть, как кто-то пытается настроить связь на бортовом компьютере. Проходят секунды, минуты, и ничего не происходит. Мужчина смотрит в экран. Экран показывает что-то непонятное. Ску-у-ука. Спрашивать что-либо бессмысленно: любой вопрос разбивается о стену молчания.
Коперник не считал нужным посвящать меня в технические детали. Да и не интересны они мне. Куда полезнее была бы информация о том, когда нас спасут по-настоящему, и я окажусь дома. Приходилось пребывать «в режиме ожидания». Ждать, либо пока пройдет сигнал, либо того момента, когда капитан прекратит попытки и предложит что-то другое.
В капсуле сидеть не хотелось. Каждая деталь напоминала о пережитом и о мерзком холодном космосе. Особенно тяжело, когда ты знаешь, что за этими относительно тонкими стенками и забрызганным иллюминатором тепло и небо не темное, а голубое, и лес, и поле. Чутье подсказывало, что где-то рядом должна быть вода – пруд или озеро. Но о том, чтобы выйти и прогуляться, я даже не стала заикаться. Приключения мне совершенно ни к чему. Хватит.
Вообще то, что я увидела, очень напомнило Террину. Значит, местные сохранили природу. Может, у них тут тоже действует политика мягкого вмешательства в природные процессы.
Кстати, о воде. Я поерзала в кресле, стараясь незаметно почесать спину. Хотелось в душ. Надеюсь, что потерпевшим космокрушение здесь оказывают помощь и помогают вернуться домой. Может быть, уже сегодня мы окажемся в настоящей постели. Стоп. Почему мы? Я тряхнула головой, покраснела и поправила себя: «Конечно же, я! Одна».
– Можно потише? – голос Коперника прервал мои размышления неожиданно.
На долю секунды мне показалось, что он подслушал мои мысли. Хорошо, что это невозможно.
– Что?
– Ты слишком громкая.
– Я молчу, – возмутилась я.
– Ты ерзаешь, шуршишь, и я не знаю…
Вот уж нелепое обвинение.
– Хорошо, я постараюсь потише… м-м-м… думать.
Я уставилась на профиль Коперника. Чтобы развлечься, попыталась представить себе его в обычной жизни. Вне базы. Воображение буксовало. Наверное, в отпуске он каждый день открывает шкаф, смотрит на форму и тихо говорит: «Ну, ничего, немного осталось. Скоро на базу вернемся». А потом вечером вычеркивает на календаре еще один день. И требует у андроида запас этой мерзкой смеси, которой тот кормит команду. Чтобы чувствовать себя как на базе, можно подключить вкусовые ощущения.
А может быть, он, наоборот, в отпуске такой… весь. Я представила себе Коперника в розовом спортивном костюме. И вот он сидит и смотрит, не отрываясь, старые сентиментальные голограммы. Примерно как сейчас, очень и очень внимательно. Только скупые слезы скатываются по щекам с трехдневной щетиной.
Ох, перелет определенно повлиял на меня слишком сильно. Отпустите меня, звезды!
– Пойдем!
Я очнулась от своих мыслей.
– Пойдем, – повторил Коперник, – пройдемся.
– Мы идем на разведку? – я с готовностью поднялась.
– Нет. Просто, пока светло, посмотрим, куда нас занесло.
Капитан был мрачен, под глазами залегли тени.
– Скажи, а Ладка была хоть на одной операции с командой? – я сама не ожидала, что спрошу, это получилось само собой. – Она могла бы быть полезной. Я ее знаю, если сестра за что-то берется, то доводит это до совершенства.
Мы вышли из капсулы. Я с наслаждением вдыхала свежий воздух. Коперник закрыл вход и заблокировал дверь.
Не поворачиваясь, он сказал:
– Нет, она всегда оставалась на базе. С женщинами ничего хорошего на боевых заданиях не происходит. Не место вам в космосе.
– Знаешь, а в этом мы с тобой солидарны. Я тоже так считаю.
Он подошел очень близко, беспардонно нарушая мое личное пространство. Мне даже пришлось отступить на шаг.
– Вы совершенно не похожи. Как можно было этого не замечать? Идем.
Для того чтобы замечать, нужно смотреть, а ты, Коперник, Ладку в упор не видел, – мысленно ответила я ему, но вслух это произнести все-таки не решилась.
Мы пошли по лугу, увязая в густой траве. Я искала взглядом знакомые растения, но пока безуспешно. Ноги вязли при ка