– Ну как, нравится? – усмехнулась продавщица.
– Да, – только и выдохнула я.
– Иван Григорьевич, заходите! – крикнула она. Вошедший старичок посмотрел на меня одобрительно, но без удивления.
– Это платье было создано для вас, – констатировал он. – К нему подойдут лаковые туфельки на среднем каблучке. И не злоупотребляйте косметикой – ваши выразительные зеленые глаза с черными ресницами макияж только испортит.
– Я, собственно, редко крашусь… А сколько стоит платье?
Признаться, я ожидала услышать заоблачную цифру, ведь вещь того стоила. Но цена оказалась невысокой, и я тут же расплатилась. В соседнем обувном отделе нашлись подходящие туфли, и обе покупки мне уложили в фирменный пакет с надписью «Универмаг «Лебедь».
– Вижу, милая барышня, вы тревожитесь, и у вас есть на это причины. Но я вам говорю, и уж поверьте, – придет время, вы это платье наденете, – добрым отеческим тоном сказал мне на прощание Иван Григорьевич. – Обещаю.
Я зашагала к дому. Сердце учащенно билось, спутанные мысли лезли в голову. Таких продавцов я еще в жизни не встречала! Везет мне в последние дни на странные знакомства, везет…
– Распустила Дунька косы, а за нею все матросы! – неожиданно раздалось сзади, и я почувствовала, как сторожевой знак резко потеплел. Но не обжег, значит, пока опасность невелика. Я обернулась и увидела сзади тощую старуху, держащую за руку мальчонку лет пяти. Старуха была неопрятной, тем не менее в ней чувствовалось какое-то изящество, а худое, гаденько ухмыляющееся лицо хранило следы былой красоты и всевозможных пороков…
– Фаина?! – вырвалось у меня.
– Наряды покупаешь, кукла?! Было бы для кого рядиться! – злобно прошипела она.
Я почувствовала, как сердце мое оборвалось и ухнуло куда-то вниз… Так, ее нельзя бояться и ей нельзя верить! Я вспомнила совет Вилора и бросила как можно пренебрежительнее:
– Сгинь, нечисть!
– Ха, это я-то нечисть?! – осклабилась мерзкая старуха. – А Витька твой – не нечисть? Хи-хи-хи! А ты спроси его, спроси! – она тоненько и злорадно захихикала.
Я удивилась – какой еще Витька? Среди моих знакомых не было ни одного Виктора. А чего еще ждать от Фаины, было же сказано – она врунья и сплетница! Думая, что бы ей такое ответить, я перевела взгляд на мальчика. Маленький, худенький, чахоточно бледный, он стоял, глядя в землю, а рука Фаины крепко держала его за запястье. Может, злая ведьма украла этого ребенка? Меня охватили жалость и злость, и я бросилась вперед с намерением отнять малыша у негодяйки. Схватила мальчика за свободную руку, дернула на себя…
…и поняла, что держу в руках пустоту. Фаина с ребенком просто растаяли в воздухе у меня на глазах!
Боже, бедный мальчик! Я поплелась домой, с трудом сдерживая слезы, так мне было его жалко. Такой маленький, хороший и находится во власти этой ведьмы! И главное – не понять, призрак он или живой? Призрак я не схватила бы за руку, они ведь неосязаемы, а живой не растаял бы в воздухе…
Немного успокоившись, я подумала: а вдруг существует какой-то промежуточный вариант? Или мне просто показалось, что я схватила его за руку, сработало внушение? Что же, если встречу Фаину еще раз, то дам ей в глаз, вот тогда и проверим!
Около двух часов дня мы с ребятами встретились на стройке, и на этот раз к нам присоединился Колька. Правда, был он бледным и каким-то замученным, но хорохорился, пытаясь делать вид, что все в порядке. Да и ребята выглядели грустными и встревоженными. Поболтав с ними немного, я поняла, что мучает их не грусть и не тревога, а страх – противный подсознательный страх, который они, возможно, сами толком не уловили. Впрочем, общение всем улучшило настроение, во всяком случае, никто не жаловался ни на какие неприятности.
– Я завтра с утра ложусь в больницу, а сегодня напоследок решил с вами прогуляться, – объявил Колька, и в его голосе чувствовалась напряженность. – А там меня уже никто не достанет! Ну что, Ника, как расследование, много еще информации нарыла?
Немного пораздумав, я рассказала им о полученном от Вилора сторожевом знаке и ночных происшествиях, а также о встрече с Фаиной, умолчав, конечно же, о покупке платья – кому какое до этого дело!
– Фи, как некультурно! – захохотал Колька. – Что же ты так невежливо с бедным призраком!
– Если я этого бедного призрака еще раз встречу, дам по морде. И мальчика все же отберу, призраки они там или кто!
Еще немного обсудив эту тему, мы решили пройтись. Но едва покинули стройку и добрели до угла, как я услышала шепот Лильки:
– Смотри, Ника, там тот чувак, которому ты вчера пинка дала!
Я посмотрела в указанном направлении. Точно, между домами важно шествовал Лешенька.
– Да, это он, – кивнула я. – Ну его, не обращайте внимания.
– Ну как это – не обращайте! – возмутился Колька. – Будут всякие лешеньки по нашему району разгуливать!
– И на нашу Нику наезжать! – подмигнул Стас.
Не успела я ничего сказать, как все трое мальчишек сорвались с места.
– Эй, пацан, ты из какого района? – растягивая слова, прогнусавил Егор, вместе с Колькой возникая у Лешеньки на пути. Тот растерянно замотал головой и обернулся в поисках пути к отступлению. Но сзади в тот же миг материализовался Стас и интеллигентным голосом осведомился:
– Закурить не найдется?
Надо было видеть физиономию Лешеньки! Он испуганно вертел головой, открывая и закрывая рот, и не знал, что говорить и что делать.
Внезапно мне стало противно. После такого начала мальчишки просто обязаны его побить. Вряд ли до этого дойдет, но если он сейчас начнет плакать и умолять… Ненавижу, когда кто-то кого-то унижает, я с такими людьми дружить потом не смогу!
И тут меня осенила идея.
– Спокойно, мальчики, это ко мне! – громко сказала я, с царственным видом прошествовала между Колькой и Егором и подошла вплотную к Лешеньке. Я остановилась, развернула его за плечи и снова, как вчера, пнула от души.
– Все, свободен, можешь идти!
Лешенька бросился бежать, а вслед ему неслись дружный хохот, свист и обидные шуточки. Отбежав немного, он оглянулся и, видя, что его не преследуют, крикнул:
– Ну, подождите, очень скоро вы за это поплатитесь! Вот стану я наследником… тогда всем вам плохо придется!
– Унаследуешь миллионы – поделись! – крикнула Лилька, а Егор засвистел.
Глава XЧто-то за портьерой
В ларьке мы купили по бургеру и оккупировали лавочку у подъезда ближайшего дома. Какое-то время молча трапезничали, а потом Таня Незванова вдруг сказала:
– Ребята, а мне сегодня прадедушка снился. Тот самый, который пропал без вести. Я его только на фотке видела, но сразу узнала – он был молодой, красивый, только очень грустный, и находился в какой-то яме. А я подошла к ее краю, смотрю вниз, а он руками машет, кричит: уходи! Тут меня кто-то в спину толкает, я лечу вниз и просыпаюсь.
– А меня сегодня во сне расстреляли! – выпалил Егор. – И я тоже падал в какую-то яму. Вижу, мы попали с этими поисками!
Оказалось, всем сегодня снились похожие кошмары. Я внимательно слушала, но сама молчала. Меня напрягал тот факт, что мы ведем такие беседы на улице, где нас любой может услышать. Но теперь у меня был кулон, способный нагреваться в случае опасности, а в данный момент он был холодным, даже слишком. Стоп! Я ведь еще плохо знаю его свойства! Вдруг он при одной опасности нагревается, а при другой становится холодным?
Я потянула за нитку и вытащила сторожевой знак наружу. И хотя ребята его сегодня уже видели, все сразу повернулись ко мне:
– Дай посмотреть! – Таня протянула руку и осторожно дотронулась до металлической пластины, лежащей у меня на ладони. И тут я почувствовала, как пластина, до этого холодная, теперь стала просто ледяной. Как же это объяснить-то…
– Предлагаю прямо сейчас пойти к Александру Генриховичу! – поднялась я. – А то у меня сегодня вечером неотложное дело.
Никто не стал возражать.
Ученый действительно был доволен нашим приходом. Он проводил нас в гостиную, а сам отправился в кухню ставить чайник. Оставшись одни, ребята стали рассматривать картины, а я прошлась по комнате, разминая ноги. Сейчас, пожалуй, можно ненадолго и расслабиться. Пусть Александр Генрихович сколько угодно восторгается готской державой, я прикинусь валенком…
Что это? Сторожевой знак нагрелся так стремительно, что я чуть не закричала. Нет, он не раскалился, как ночью, но был к этому близок. Я замерла на месте и обвела взглядом комнату. Мебель, картины, книги… Все мирно и спокойно, а спрятаться в комнате негде. Я обернулась. За моей спиной находилась дверь, завешенная тяжелой портьерой. Рядом была еще одна дверь, но именно из первой, я просто кожей чувствовала, исходила угроза.
А ребята рассматривали картины, тихо переговаривались и не смотрели в мою сторону. О неведомой опасности знала только я…
Ничего не поделаешь, надо было рискнуть. Я покосилась на коридорчик, ведущий в кухню, и быстро отодвинула край портьеры.
Нет, мне не показалось. Комнатка, похоже, была спальней. В тот момент, когда я отдернула портьеру, кто-то маленький, ростом не выше семилетнего ребенка, метнулся под кровать, застеленную длинным покрывалом. Я не разглядела в полутьме, кто это был, успела лишь засечь мелькнувшую в воздухе руку с неестественно длинными пальцами. Если это ребенок, то очень странный!
У меня возникла мысль броситься туда, заглянуть под кровать, но я сдержалась. И хорошо сделала – в это время Александр Генрихович пригласил всех пить чай.
Чай оказался отменным, но мне было не до него: сторожевой знак и не думал остывать, и я то и дело напряженно поглядывала на дверь. Ученый заметил мое беспокойство:
– Что-нибудь не так?
– Да нет, – беспечно соврала я. – Просто кошка у вас такая пугливая, я ее звала, но она ко мне так и не вышла.
– Какая кошка? У меня нет животных.
– А кто же тогда шуршал в комнате за портьерой?
Я внимательно смотрела в глаза ученого, пытаясь понять, в курсе ли этот знаток родного края, что происходит в его собственной квартире.