Размеренно откидывая в сторону комья земли, Варна прощалась с воспоминаниями и обидой. Родителями эти люди оказались скверными, но смерти не заслуживали. Никто не имеет права отнимать жизнь, только Господь, вера в которого почти покинула ее однажды. Жаль, что костей второго брата уже не найти, он заслужил быть упокоенным.
– Скажешь что-нибудь? – Она утерла пот ладонью и повернулась к Дарию.
– Как служитель церкви? – уточнил он.
– Ну, можешь и пару шуток отпустить, я не против. – Варна усмехнулась.
Встав на краю неглубокой ямы, Дарий достал четки, прикрыл глаза и начал по памяти читать молитву об усопших. Столько лет прошло, а он все еще помнил каждое слово.
– Помяни, Господи Боже наш…
Ей не стало легче, но в сердце появилась надежда, что их души нашли наконец успокоение. Так же следовало поступить со всеми останками, которыми кишмя кишела деревня, но у них не осталось времени – солнце клонилось к закату.
– Можем сжечь все, – предложил Свят.
– Потом. – Варна села в седло. – Нельзя оставлять Рославу одну надолго: кто знает, до чего она может додуматься?
Дальше они двинулись в молчании, но напряжение исчезло. Кажется, им снова удалось смириться друг с другом.
К вечеру они добрались до обнесенного грубым забором двора. Когда Свят принялся тарабанить в ворота, Варна подумала, что он зря тратит время: никто в здравом уме не станет отгораживаться от мира такой стеной и при этом открывать первому встречному.
Однако, к ее изумлению, из-за ворот показалась сначала овечья шапка, а за ней скрюченный болезнью костей дед с опухшим носом. Он окинул их хитрым, плутоватым взглядом, кривыми пальцами прикоснулся к полам плаща Свята, кивнул и отошел, пропуская Светозарного.
Поводья дед отобрал и тут же передал их мальчишке лет тринадцати. Тот, обтерев грязные руки о не менее грязные штанины, повел лошадей к перекошенным стойлам. Дед тем временем жестами звал их за собой, увлекал к приветственно распахнутой двери большого дома. Обостренный нюх Варны уловил запах лукового супа, которым их постоянно кормили в церкви.
Внутри дома царило раздолье: комната была огромной, большая печь пыхала жаром, на ней за полупрозрачной занавеской притаился мальчишка лет пяти – глаза выпучил, но из укрытия не вылезал. Варна показала ему язык – и мальчишка скрылся за тканью. Вокруг худощавой, высокой хозяйки терлись коты – белый и трехцветный, – мурчали, попрошайничали. Та раздраженно отпихивала их ногой.
– Да сколько можно! – выкрикнула женщина, обернулась и застыла, уставившись на гостей. – Здрасьте, – пробормотала она.
– Тут это, белые. – Дед кивнул на Свята, будто хозяйка сама не видела перепачканный землей плащ. – Это, накормить бы, да?
– Да… – неуверенно кивнула женщина. – Вы садитесь, садитесь. Я – Марта, а это дед мой, Никон.
Варна почувствовала ее неловкость, и мысль остановиться здесь стала казаться все менее привлекательной. Зачем беспокоить добрую семью? Живут обособленно, значит, есть на то причины, а они вломились, еще и с закатом, а это, кстати, дурной приметой считается.
– Так, это, – дед оперся локтями на стол и принялся внимательно разглядывать Свята осоловевшими глазами, – вы чего пришли-то? Беда?
– Пока нет, – сдержанно ответил Свят. – И надеюсь, ее не случится. Так, по делам едем, ваш двор – последний перед местом, в которое мы направляемся.
– Ночлег значит?
– Он самый.
– А чего это вот он-то капюшона не снимает? Не дело это, ну, в доме-то. – Дед тыкал пальцем в Дария.
– Уродства у него, – вмешалась Варна.
– А, нечисть покусала поди, да? – Дед закивал собственным словам. – Жаль, жаль, вижу же, это, молодой совсем, да?
Дарий кивнул и надвинул капюшон еще глубже. Есть ему было нельзя категорически, поэтому Варна добавила:
– Хватит двух тарелок.
– А мальчишка? – Марта бросила на него взгляд через плечо. – Уверен?
Он закивал, хозяйка пожала плечами и продолжила хлопотать с едой. Варна заметила, что кошки забились в угол. Животные не любили мертвецов, поиск лошади для Дария был настоящим испытанием.
– Так, это, куда путь-то держите? – не унимался дед.
– Тебе поговорить не с кем? – прикрикнула на него Марта. – Иди вон, позови Славку, есть пора.
Старик послушно сполз с табурета и заковылял к выходу. Свят неодобрительно уставился на женщину.
– Сурово ты с ним.
– Сурово? – Она рассмеялась. – Это на вид он безобидный, а в сарае знаешь что? Настойку делает!
– И давно? – Свят не сдержался и хмыкнул.
– Да я трезвым его никогда в жизни не видела! – Марта поставила перед ними исходящие паром тарелки. – Сколько себя помню, а мне, прости Господи, уже тридцать три, дед Никон вечно синий, как… гхм. – Марта смущенно отвела глаза. – В общем, постоянно пьяный, лыка не вяжет. Наверное, и батю моего зачал по пьяни.
– И где батюшка-то? – Варна нехотя взялась за ложку.
– Помер. – Марта посерьезнела. – Тоже пил беспробудно, семейный грех. Только вот деда никак эта отрава не возьмет, а батю быстро скосила. Ему и тридцати не было, когда скончался во сне.
– А живете на отшибе почему?
Варна посмотрела на Свята и не смогла сдержать улыбку. Когда он был мальчишкой лет десяти, то на обедах сидел особняком, вечно ковырялся в супе, вылавливая кольца противного вареного лука. Сейчас тоже пытался, но воспитание не позволяло развесить всю эту красоту по краям тарелки, поэтому он брезгливо отталкивал лук от ложки, прежде чем зачерпнуть бульон.
– Опять суп, – заныл мальчик, переступив порог дома.
– Цыц! – Марта пригрозила ему ложкой. – Дам по лбу, и голодный спать пойдешь!
То, как хозяйка ушла от ответа на вопрос, не ускользнуло от Варны. Она незаметно огляделась, увидела красный угол, немного успокоилась и продолжила есть.
– Так, это, – Никон уселся и потянул Свята за рукав, – куда едете? Дальше-то, ну, ничего нет.
– Туда-то нам и нужно, – кивнул Свят. – Сколько лет тебе, дед?
– Ну, – старик закатил глаза, считая, – девяносто точно есть, десять лет туда, десять сюда.
– Да за сотню уже перевалило. – Марта наконец села и устало обвела взглядом собравшихся. – Старшему брату моего бати не было сорока, когда он родился. Нагулял он его, не удивляйтесь. Но бабка приняла как родного. Говорила всегда, выхода два было – принять подкидыша или в лес унести. Да кто ж так с детьми поступает?
Варна поперхнулась супом и закивала.
– Все умерли, а Никону хоть бы что. – Женщина вздохнула.
– Говорил же, ну, колдовство! – Дед вскинул кверху палец с почерневшим ногтем.
– Дед! – испуганно выкрикнул мальчик. – Плащи тут, а ты… Врет он все, сам не понимает, что говорит!
Кажется, мальчишку порядочно напугали сказками про Святой Полк: он с таким ужасом смотрел на Свята, словно тот вот-вот встанет и разрубит деда пополам.
– Мы не за Никоном пришли, – попыталась успокоить его Варна.
– А ты тоже из этих? – Славка недоверчиво посмотрел на нее. – Девчонка!
– Они из Мрачного Взвода, – пояснил Свят. – А что тебя так удивляет?
– Ну, охотники же сильные должны быть, иначе как им…
Откинув плащ, Варна продемонстрировала мальчишке мышцы на руке и с удовольствием увидела, как тот изумленно открыл рот. Опомнившись, он быстро заработал ложкой.
– Так что там с колдовством? – Дарий наконец подал голос.
– Скверные времена были, – заголосил Никон, – вы такого не видали, наверное. Никакого этого, ну, Полка, никакой защиты от нечисти, кроме оберегов. Черти лезли, ух, из всех щелей! На ночь оставил закваску, утром – бах! В бочке сидит черт проклятый, сожрал всю да улыбается, паскуда, ну так я его…
– Дед! – возмутилась Марта. – А сколько той закваски сам выжрал, прежде чем черта увидеть?
Варна расхохоталась. Мало того, что Никон сам по себе был очень смешной и похож на исхудавшего карлика, так еще и гримасничал. После замечания Марты его аж перекосило.
– Молчи, девка! – наконец выкрикнул он. – Тебя тогда и в думках не было, а все это, ну, лезет, поправляет меня!
– Вообще-то, – задумчиво сказал Свят, – нечисть, пожирающая закваску, действительно существует. Еще молоко пьет, иногда прямо из вымени высасывает коровьего, отчего животное худеет, а потом умирает.
– Вот! Послушай святого человека! – Никон опрокинул в себя содержимое кружки. – Я вам скажу: время было темное.
– Ты уже говорил это, – влезла Марта, и дед, не вынеся такой наглости, хлопнул ладонью по столу.
– Цыц! Ведьмы были везде, клянусь. Вот крест! – Старик вытащил из-за пазухи деревянный крестик и поцеловал его. – Мать мою совращали, обещали силу, а я подслушал, да возьми и расскажи все старосте!
Как ни странно, чем больше настойки Никон в себя вливал, тем разборчивее становилась его речь. После второй кружки глаза старика прояснились, заблестели, лицо раскраснелось.
– И что он? – с интересом спросил Дарий.
– Ну, собрали мужиков, вломились в дом к бабе одной, а она возьми и птицей обратись!
Варна и Свят переглянулись. Она сама не заметила, как наклонилась к старику и начала вслушиваться в каждое его слово.
– Их там полно было. Двух сожгли, одну закопали для пробы. Оказалось, тварь в земле не подыхает, пришлось откапывать. – Никон снова наполнил рюмку. – Такие дела, такие дела.
– А где это было? – спросил Свят.
– А, да там жили, рядом с Подлесным.
От Подлесного до места, в которое вел их Свят, было несколько дней пути. Вряд ли старик говорил о Рославе, но ведьм он, кажется, и вправду видел.
– А там, впереди, что было раньше? – спросила она.
– Село богатое, зажиточное. Да только пропало, одним днем не стало ни людей, ни дворов, как бабки пошептали, – ответил Никон. – Помню, батя пришел домой и сказал, мол, вести дурные слышал: село у реки теперь проклято, божьему человеку туда ходу нет. Ну, и не стали туда ездить.
– Вот так просто? – удивился Свят.
– А что? Мы люди простые. Зачем беду на свою голову искать?