– М-да? – Илья с недоверием и сарказмом посмотрел на тщедушного худосочного типа, бесцветного, как и его коллеги. И один в один на них похожего. И, что характерно, без отличия. – Неужто та самая «медуза»?
– «Медузы» рангом ниже, – отозвалась я. – Они – исполнители, убийцы. Я знакомлю тебя с верхушкой – с теми, кто выслеживает неугодных ведьм, находит, отдаёт приказы и контролирует их исполнение. Не забывай, внешность обманчива, и не только отступницы умеют пользоваться личинами.
– А сколько безымянных всего?
– Да чтоб я знала… – я поморщилась. – Подробного списка не нашла, только досье верхушки. Думается, их, от обычных магов до «медуз», немало. Но нам в первую очередь нужны вот эти – работающие на наблюдателей очень давно, более трёхсот лет, если ориентироваться на даты смерти. Потому глава и держит досье в сейфе, и они вот такие, – я показала толщину папки с максимальное расстояние между указательным пальцем и большим, – с подробным описанием всех свойств.
– Не помогает? – Илья снова уставился на портрет вожака.
– Отследить бы хоть одного – помогло бы, – я передёрнула плечами. – Но эта гнусь… Мне иногда кажется, что в тени каждого из них таится некто вроде Вещей видящей. Она, мёртвая, заходя в тень живой ведьмы, набрасывает на неё покров своей ауры. И ведьма пропадает с любых радаров. Вот и эти…
– А если таится?
– Вот поймать бы хоть одного, хоть мелкого исполнителя… – я вздохнула. – И обязательно взять живьём. У этих красавцев есть ещё одно невозможное свойство – при насильственной смерти они мгновенно мумифицируются. Как и мы, ведьмы.
– Да ладно…
– Сама видела. И не раз. И, для справки, мумификация – это наследие стародавних, нечто вроде проклятья, кочующего по крови из поколения в поколение. Именно мумии нужны для создания при погребальных обрядах боевых личей, и чтобы в трудное военное время не тратить кучу времени и сил на надлежащую подготовку тела… То ли безымянные нашли в своей крови каплю стихии – ведь каждый мужчина-колдун рождён женщиной-ведьмой и имеет в себе эту самую каплю в спящем виде, то ли… Не знаю. В этих паскудах столько загадок, что я начинаю бояться их тем больше, чем больше узнаю.
Илья посмотрел на портреты, потёр подбородок и задумчиво сказал:
– Но ведь если в них есть свойства нечисти, то и скрутить их можно как нечисть. Метко ударить по известной болевой точке и…
– …и если эти точки мигрировали вместе со свойствами, – усомнилась я.
– Если есть тьма, значит, есть свет, – уверенно возразил приятель. – И нет силы без слабости. Для нормальной работы «паучьих» желез нужен здоровый гормональный фон, а он не только выработку яда контролирует, но и на самоуничтожение толкает, когда от чрезмерного напряжения или страха яд накапливается слишком быстро и грозит медленной и мучительной смертью своему обладателю. Это аксиома.
– А какова главная слабость «клещей»? – прищурилась я.
– Невыносимая прожорливость, – спокойно ответил Илья. – Они всегда голодны, и им всегда мало. И всегда ловятся на… – его взгляд остановился на моей трости, лежащей на паласе.
– Не дам, – ощетинилась я.
– А зря. Мощный источник силы – прекрасный «сыр», – и он снова повернулся к вожаку: – Не понимаю, в чем фишка этого ниочёмного типа…
– Я тоже, – приближался «час проклятья», и я сползла с подоконника. – Твоя бабушка говорила, что скорее готова признать в нём нежить, но вряд ли такая тварь может планировать и командовать. Смерть уничтожает большую часть живых клеток мозга, оставляя крошечный, пропитанный силой функционирующий кусочек для пары простейших задач. И даже слияние нескольких хуфий в одну особь не даст столько возможностей, сколько имеет этот тип. Нежить – это нежить, а нечисть – это нечисть, и между ними бездна разницы. Хочешь досье почитать? – я нажала на нужный камень. – Короткие выдержки из самого интересного. А я пока… – я добралась до рюкзака и трости. – Выйду на полчасика. Подышать.
Приятель проводил меня сочувственным взглядом и уткнулся в голографические списки. Выбравшись на улицу, я отошла к стене, где в кустах пряталась каменная скамейка, села, выпила обезболивающее зелье и постаралась расслабиться. Расслабиться и подышать. Подышать и расслабиться. Так, о чём я сказала, о чём – нет?.. Как мы обнаружили безымянных – да, о загадках – тоже да, а об опасности и сам догадывается…
Давно опустилось за холм солнце, таяла в сумраке закатная дымка, густели тени от деревьев. Последнее летнее тепло обволакивало расслабленностью, горьковатый ветер шуршал первыми опавшими листьями. Хорошо бы закончить все дела до зимы… Боль почти унялась, но я не спешила вставать и возвращаться. Здесь так хорошо…
– Эф, к тебе можно? – Илья дочитал и отправился на мои поиски. И, судя по вдохновенной физиономии, не один, а с идеей.
– Конечно, – я отодвинулась, но он проигнорировал скамейку, усевшись на траве напротив меня.
– У меня мысль, – сообщил приятель и сорвал сухой стебелёк.
– Вещай, – я склонила голову набок, убрав за ухо длинную прядь челки.
– Насчёт того, что за безымянными могут ходить призраки кого-то вроде Вещей видящей, – он помолчал, помял стебелёк и осторожно предположил: – А если ходит? Мёртвая высшая нечисть? Многие из них зависают бестелесными сущностями в тонких слоях мира – те же «лисы» или «кошки», те же «клещи» перед подселением.
– То есть нет никакой… науки, есть лишь обычная одержимость высшим? – я невольно выпрямилась.
– Так ведь именно по этим признакам мы одержимых «клещами» людей и отлавливаем, – напомнил Илья. – Первая неделя – разница в поведении, а потом, когда две души приживаются и примиряются, начинается разница в мелочах. В физиологических – в том числе. Я не встречал ни одного одержимого «клещом», но читал много. И – да, Эф, – не только «клещи» способны подселяться духом к человеку. Это древняя способность «насекомых». Которую утратили все, кроме бесов. Все, кто согласился на мирное существование с людьми. Но ведь остались и те, кто не согласиля – кто, как Анатоль Михалыч, веками прятался по лесам-полям… или кого нарочно спрятали. В подходящих телах.
Я молчала, припоминая то немногое, что слышала.
– Эф, а что если нет никакой сложной трансплантологии? – продолжал он. – Что если есть люди, одержимые высшей нечистью? Или, если отталкиваться от приписки «героически погибли при исполнении», есть подселённая нечисть, которой загодя подсунули тело того, кто прилюдно «умер»? В таком случае присутствие в человеческом теле порабощённой души колдуна сохраняет его магию. А как нечисть, находясь в теле человека, умеет прятаться и стирать следы, ты знать должна. Подселённого «клеща» нереально отследить, пока он не выйдет на охоту.
Я лихорадочно обдумывала внезапную информацию.
Двенадцать главных безымянных – подселённая к колдунам высшая нечисть, а вожак вообще может оказаться стародавним «клещом» в собственном теле… Да, хороша теория. Мы думали о подобном, но старшие боялись признавать её правильность. Да что правильность – даже возможность. Представить же страшно, чем именно сдерживали таких церберов наблюдатели…
Да, мы всегда знали, что некая нечисть на них работает. При большом желании договориться можно с кем угодно, а желание избавиться от ведьм с дарами у наблюдателей не просто большое. Гигантское. Но мы полагали, что работают они исключительно с мелочью – выслеживать и вынюхивать умеет, чужой облик на время принять сможет, и довольно. Опять же, следы магии «медуз» постоянно прицел сбивали. И мы даже не разрабатывали подробно направление высших при безымянных, хотя знакомые заклинатели намекали. Но нам всегда то фактов не хватало… то смелости – посмотреть в глаза очевидному. И невероятному.
– А уж если тело для подселения – это потомок одержимого, то тот же «клещ» получает естественную подпитку и возможность пользоваться собственной магией, – приятель отбросил травинку и серьёзно посмотрел на меня: – Слышала, как прошлой осенью ловили добравшихся до источников своей стародавней магии «рыб»? А знаешь, что наблюдатели с нашей помощью вычистили тайник с источниками задолго до «ловли», прибрав всё найденное к рукам? И как думаешь, для чего они могли использовать эти источники? Ведь вполне могли вернуть стародавнюю силу тем же «клещам». И, кстати, «медузам».
Точно, как током ударило меня. Безделье вредно, а безделье без информации о современных событиях опасно.
– От человеческого тела нечисть вряд ли откажется – в нём проще спрятаться, уснуть, не подавая признаков жизни, переждать любую облаву и пройти поверхностную заклинательскую проверку, – продолжал вдохновенно рассуждать Илья. – По идее, примерный расклад таков: получили доступ к источникам – подчинили себе прежнюю силу и напитались ею – усыпили «родное» тело – и духом переместились в человеческое. Поработили, подселились – и за работу. А поскольку древняя сила нечисти – это смесь мужского колдовства, ведьминой стихии и…
– Илюх, – я вдохнула-выдохнула, смиряясь с известным «век живи – век учись», – можно я тебя поцелую?
– Потом, – он улыбнулся. – Помнишь, бабушка жаловалась, что отступницы живут одними планами освоения прошлого? В этом ваш большой минус – вы слишком оторваны от событий настоящего. Иначе сообразили бы, уверен.
– А теперь вопрос вопросов. Ты, – я нацелила на него трость, – можешь отследить «клеща»?
– Это не в заклинательских силах в принципе, – Илья поморщился. – Можно нечисти поручить… но под вопросом. У них же у всех «базы данных» на запахи – сформированные предками и по генетической памяти передающиеся маркеры того, как именно пахнет конкретная нечисть. Если к известному запаху подмешать силу колдуна или стихию, нечисть искомое не распознает.
– Значит, надо найти стародавнюю нечисть, которая помнит стародавних «клещей» и не только, – я стукнула пяткой трости по земле. – Поговорю с Гюрзой. Она – хранитель тайника со стародавней нечистью. Одолжит кого-нибудь по старой памяти.
– А меня туда?.. – предсказуемо запросился приятель.