– Смотри, – я отпустила его руку.
Илья открыл глаза, узрел «морское дно», и с ним случилось то же, что со всеми новичками, включая меня, – он захлебнулся на очередном вдохе, закашлялся, забыв о воздухе и поверив в воду.
– Дыши, – я похлопала его по груди. – Закрой глаза и вдохни. И выдохни. Ты можешь здесь дышать. Воды нет. Это просто красивый морок. Слышишь? Дыши, говорю.
Он суматошно кивнул и судорожно втянул носом воздух. Задержал дыхание, словно пробуя воздух на вкус, и медленно выдохнул. Проследил за стайкой пузырьков и хрипло поинтересовался:
– И сколько здесь всего… такого?
– Немного, – я поправила рюкзак и первой поковыляла по песчаной тропе к ближайшему дому – рогатой ракушке, окружённой мерцающими белыми кораллами и жёлтыми кустами водорослей. – Всего-то районов тринадцать, но из необычных – пожалуй, огненный. Там всё так полыхает, что даже ведьмы огня боятся подцепить искру и вспыхнуть. Район душ жутковат: это лабиринт из зеркальных домов, сотни отражений тебя – и не совсем тебя. А некоторых воздушный пугает – он прозрачный, и пока не прикоснёшься к дому, не поймёшь, что он рядом. И…
– Тринадцать? – перебил приятель. Почти возмущённо.
– Да, ты видел карту нашего пути – четырёх районов, – не смутилась я. – Зачем тебе лишняя информация? Мы же не на прогулке. Мы в бегах.
– А я не прочь… – протянул он.
– Разберёмся с делами – проведу, – пообещала я. – Вернее, ты поведёшь, а я покажу всю карту целиком и объясню дорогу. Наберём еды…
– Пикник в заколдованных катакомбах? – Илья хмыкнул.
– Главное – всё закончить, – я обогнула водорослевый куст и остановилась у дома-ракушки, сбросив на пороге рюкзак. – А там – хоть трава не расти… Покажи «бабочку».
Плющ выглядел ожидаемо – вялый, с пожухшими, ссохшимися и потемневшими листьями. Приятель встревоженно обнял стебель ладонью, закрыл глаза, прислушиваясь к нечисти, и «перевёл» сухой шелест листьев как:
– За нами идут. Далеко, но след взят. Высший. Мощный.
– «Клещ»? – я вынула из уха нужную серьгу.
– Нет, – Илья нахмурился. – Что-то… «паучье».
– Стародавняя нечисть умела высасывать силы из жертвы загодя, – я рассеянно подбросила на ладони серьгу. – Стоило напасть на след – и с каждым новым шагом охотник становился сильнее добычи. Пока это заметно только по «бабочке», но скоро отразится и на нас… – и решительно тряхнула косичками: – Дальше ты пойдёшь без меня.
Приятель поднял брови, открыл рот, но возразить не успел. Я качнула перед его носом серьгой и пояснила:
– Это колпак. Минут двадцать защиты от любых ушей, даже Корифеевых, – и я легко разорвала её пополам, активируя. Вокруг нас завихрилась радужная воронка. – Выбирай: или ты тратишь время на споры, или молча слушаешь объяснения и инструкции. Если ты выберешь первое, что через пятнадцать минут я телепортирую тебя в приют, а с остальным постараюсь справиться сама. Если второе – то нагружу делами, и вместе мы наверняка изловим одного из двенадцати.
Подозрительный взгляд, короткая пауза, и Илья протянул:
– Телепортируешь? Там, где отказывает пространственная магия?
– Эта, – я показала ему язык с серёжкой, – работает везде. Здесь не действуют современные заклятья. Стародавние работают. У меня есть пара «консервов» времён Вещей видящей. Ещё вопросы не по теме?
Он промолчал, тем самым соглашаясь со вторым вариантом. Я одобрительно улыбнулась, села на порог, вытянув ногу, и деловито сообщила:
– Реликвария не существует. Никакого. Вообще. Нет ни места, где могли бы храниться реликвии стародавних, ни всезнающего помещения. Мы его придумали. Когда мы изучали безымянных, то заметили, что они появляются в мире по двум причинам. Первая – убить ведьму с даром. Вторая – выпотрошить тайник стародавних. Но тайников с каждым годом становится всё меньше, как и ведьм, и для западни они уже не годятся. Как и мы. Одного из двенадцати не пошлют ни за мелким родовым схроном, ни за такой, как я. Зато пошлют за Русей. Или за тем, что связно с тайнами первых Верховных.
Илья сел напротив меня по-турецки и привычно потянулся за травинкой. Недовольно посмотрел на сорванную водоросль и отбросил её в сторону.
– А нам нужно изловить кого-то из верхушки – хотя бы одного. Тогда мы и придумали реликварий. И не просто придумали, но и создали доказательства его существования. Мы подсовывали наблюдателям карты схронов, в которых содержались намёки и подсказки, и они собирали наших «уток» повсюду, чтобы однажды прийти к однозначному выводу – реликварий находится здесь, – я хлопнула ладонью по ракушечному крыльцу, – в катакомбах.
Приятель насмешливо фыркнул, но я не смутилась:
– Они клюнули, Илюх, и продолжают клевать, хотя раз за разом теряют здесь поисковые группы. Наблюдатели знают, что Верховные существуют, и знают, что мы продолжаем у них обучаться. Им надо отрезать нас от наставниц, и тогда ведьм не придётся отлавливать поодиночке – неразвитый дар сводит с ума. Сами вымрем. И об этом они тоже знают. Поэтому и лезут каждый раз в капкан. Но уже очень давно не клевал один из двенадцати.
Илья прищурился. Я сухо подтвердила:
– Да. Встречались. И каждый раз эти сволочи умудрялись удирать. Катакомбы защищают своих, здесь любая ведьма будет сильнее беса, даже стародавнего. Я могу призвать такую подмогу… Но, к сожалению, подмога бесплатно не работает. А от мёртвого тела с высосанной силой и душой проку мало. Нам нужна их память, ото дня появления в мире до… Поэтому дальше ты пойдёшь один, – я потянулась и достала из заднего кармана джинсов записку, – и приведёшь сюда «богомола». И Анатоля Михайловича захвати. А я останусь здесь и прослежу, чтобы наше «что-то «паучье» никуда не улизнуло.
– Подземелье глушит любую магию? – вспомнил приятель. – Здесь ни до кого не докричаться? Ни тебе до «богомола», ни…
– Вот именно, – я улыбнулась. – И наблюдатели, будь они хоть трижды стародавними «пауками», тоже ни до кого не докричатся.
Полуминутная пауза, и Илья прищурился проницательно:
– Раз вам нужна его память, значит, есть, чем прижать наблюдателей, если ткнуть носом в старые грехи?
– Ясно дело, есть. И об этом они тоже знают. Потому и защищаются изо всех сил. Но против лома нет приёма, кроме другого лома. Дар стародавних всегда будет сильнее любой нечисти, даже насыщенной источниками, даже искусственно усовершенствованной. Мы вот-вот возьмём их за жабры, – сказала я уверенно. – Мы работали над этим много лет. Осталось чуть-чуть.
Приятель шустро сложил дважды два и опять доказал, что с математикой дружит превосходно:
– Дар против нечисти? Так ты умеешь не только ходить по вероятному будущему, но и творить его, чтобы?.. – и осёкся, удивившись тому, что произнёс, настолько это показалось странным. Нереальным.
– Не совсем. Я – не машина времени, нет. Будущее я не наколдую. Зато смогу создать его ответвление – возможную вероятность. И помочь ей осуществиться. Это и медитации, и разбросанные в нужных местах «утки», и прочие пляски с бубнами, – я протянула ему записку. – Бери. Время. На тебе – «богомол» и Анатоль Михайлович. Дорогу ты знаешь. Возражения не принимаются.
– Но о плане могла бы рассказать и раньше, – справедливо упрекнул Илья, наконец взяв записку с позывными и встав. – Если я вроде как в деле.
– Нельзя, – я оперлась о трость и тоже встала. – Человек, который мало знает, неизбежно полагается во всём на того, кто знает больше. Мы слишком по-разному думаем и действуем. И стремимся к разным целям. Не хватало ещё, чтобы ты оттирал меня в сторону плечом, как недавно, с замечанием «Не лезь». Моделирование – неустойчивая форма будущего, это всего лишь хрупкий план, который легко ломается, когда в задействованном объекте внезапно обнаруживается неучтенная деталь. Твоё непроизвольное вмешательство – последнее, что мне нужно.
Взгляд, которым меня наградили, сказал о многом, но я его выдержала и примирительно попросила:
– Не обижайся. Это моё дело, не твоё. Заклинателей всего лишь подставляют, а нас убивают каждый день. Однако ты получишь то, зачем примчался ко мне с мумией в багажнике и пошёл к «реликварию», – доказательства непричастности заклинательской общины. Просто приведи сюда «богомола». Как можно скорее.
– Бабушка… – пробормотал приятель, и прозвучало это как ругательство.
Время ещё оставалось – воронка вихрилась, и я быстро спросила:
– Она ничего другого не советовала? Только реликварий?
– Увы, – Илья всё понял, и его низкий голос сочился ядом, – больше я вам не нужен. Она не придумала, куда меня определить. И ты, по-моему, тоже.
– Неправда, – возразила я, роясь во внутренних карманах расстёгнутой куртки. – Если не поддашься эмоциям, то будет тебе поручение. Рискованное, но чрезвычайно полезное. Для ведьм – и для отступниц. Но об этом потом. Держи, – я протянула ему серый галечный голыш. – Телепорт. Современный. Из района в район не перебросит, но из финишного коридора наверх – вполне.
– Засада на выходе? – он взял артефакт.
– Вероятно, – я переступила с ноги на ногу и обратно. – Прежде из каждого района вёл свой путь наверх, но – время, строительные вибрации, магические драки – и часть выходов завалило намертво. А оставшиеся прекрасно всем известны. Из водяного наверх не выбраться, а следующий – земляной, пещерный город. Из коридора сразу прыгай в безопасное место. Телепорт двусторонний. И вернись к приюту – он недалеко уплыл от прежнего места. Там и Анатоль Михайлович, и хозяйка «богомола» Гюрза. Не откликнется нужное – попросишь другую подходящую нечисть. Она в курсе.
– И ты, – приятель подбросил голыш и поймал, – с возможностью перепрыгнуть через город, от входа к выходу, тратишь уйму времени и сил, ковыляя на своих двоих?
– Ясно дело, – я не обиделась на едкое «ковыляя» – на правду не обижаются. – Если не будет следа, наблюдатели заподозрят капкан. Мы же, напоминаю, в бегах. И телепортов у меня не сто штук. Он – редкость, на крайний случай.