Настя уже начала планировать свой отпуск, чтобы не только решить вопрос с картой, но и провести в Питере несколько дней в свое удовольствие, когда одним погожим июльским деньком на афишном столбе в пяти метрах от клуба обнаружила плакат со своим фото в стиле «ню». Это могло означать две вещи: во‑первых, Ялаев не сдержал слова и не очистил карту памяти, а во‑вторых, он в городе…
Насте бы затаиться, переждать эту чертову выставку и не высовываться, а она, дура, поперлась к галерее. Наверное, бес попутал, захотелось увидеть своими глазами обманщика и мерзавца, лауреата бесчисленных премий и конкурсов Егора Ялаева.
Конечно, кое‑какие меры предосторожности Настя приняла: к галерее подошла уже почти перед самым закрытием, внутрь заходить не стала, осталась снаружи. А что, нормальный маневр – снаружи темно, и значит, она незаметна, зато все, что происходит внутри, видно как на ладони. И этого негодяя тоже…
Кто же думал, что свет фар подъехавшей к галерее машины порушит все ее планы? Кто ж думал, что Егор ее заметит, и не просто заметит, а еще и узнает. Кто же думал, что он бросится за ней вдогонку?..
Действовать нужно было быстро. Простите, гости дорогие!
Егор метнулся к выходу, но к тому моменту, когда он оказался на улице, девчонки там уже не было. Ничего удивительного, она же не дура, чтобы дожидаться, пока он ухватит ее за шкирку…
Вот черт! Как обидно!
А может, примерещилось? Перелет из Штатов, выставка эта, хронический недосып, да и что душой кривить, Наташку‑Настасью он так и не забыл, вспоминал очень часто. А как тут забудешь, когда вон ее портреты по всему городу развешаны? Говорил же Померанцу, чтобы в качестве заманухи брал фото медведя. Да кто ж его послушал? «Ялаев, медвежья морда – это слишком избито, а вот легкая эротика – самое то».
Ладно, может, и в самом деле почудилось? А девица та на Наталью не очень‑то и похожа…
Померанец позвонил на следующий день ближе к вечеру.
– Ну, готов? – спросил он, не здороваясь.
– К чему? – Егор часа четыре кряду просидел за компьютером, обрабатывая один очень перспективный снимок, и сейчас соображал не слишком хорошо.
– У нас же встреча в ночном клубе! Забыл?
Горел бы он гаром, этот ночной клуб! Но Померанца не переделаешь, реклама – двигатель прогресса! Можно подумать, Егору нужна реклама в этом медвежьем углу…
– Забыл, – друг правильно расценил его молчание. – Значит так, на сборы тебе ровно час, я за тобой заеду. – В трубке послышались гудки отбоя. Егор чертыхнулся.
Клуб не понравился ему с первого взгляда: слишком вычурно, слишком помпезно, слишком оскорбительно для его чувства прекрасного. Внутри было немногим лучше, оставалась робкая надежда на качественный сервис.
А вот ресторан оказался неплохим: уютным и в некоторой степени даже камерным. Хрустящие скатерти, живая музыка, зажженные свечи. Свечи Померанец, кстати, сразу задул.
– Ты чего? – удивился Егор.
– У нас же с тобой не романтический вечер, – усмехнулся приятель. – У нас мальчишник.
– Что‑то я не вижу здесь стриптизерш и шеста, – Егор огляделся.
– Чего нет, того нет. Заведение, понимаешь ли, респектабельное, блюдущее свое доброе имя.
– Прям красна девица, а не ночной клуб.
– Зато кухня здесь вполне приличная, – сказал Померанец и углубился в изучение меню.
– Как станок? – Егор не без интереса проводил взглядом стройную брюнетку в элегантном черном платье.
– А, хана станку! – Друг обреченно махнул рукой. – Станку хана, и заказам хана.
Брюнетка остановилась у дальнего столика, за которым отдыхала шумная компания, но присаживаться за столик не стала, просто сказала что‑то вполголоса, из чего Егор сделал вывод, что она скорее всего не посетительница, а сотрудница.
– С меня заказчик живьем шкуру снимет, – продолжал бубнить Померанец. – Снимет и на ремни порежет.
Брюнетка тем временем развернулась к ним лицом, направилась к выходу из зала. У Егора перехватило дыхание. Она! Точно она – Наталья! Значит, не примерещилось…
– Я сейчас, – он поспешно встал из‑за стола, бросился вслед за девушкой.
Несмотря на высоченные шпильки, двигалась она достаточно быстро, Егор едва не упустил ее из виду, но сегодняшним вечером удача, похоже, была на его стороне, и конечный пункт прибытия он вычислил безошибочно. На массивной дубовой двери висела золоченая табличка с надписью «Администратор». «Наталья» скрылась именно за этой дверью. Егор отдышался, деликатно постучал.
– Открыто, – послышалось из‑за двери.
Ну, если открыто, то грех не войти…
Она узнала его с первого взгляда, вздрогнула, отступила на шаг.
– Ну здравствуй, Лисичка‑сестричка! Или Наталья? А может, лучше Настасья? – Егор недобро улыбнулся, закрыл дверь на ключ. – Ну, так как тебя зовут на самом деле?
– Настя, – она с обреченностью приговоренного к смертной казни следила за его манипуляциями с замком. – Что тебе нужно?
– Да так, пришел поболтать со старой знакомой, вспомнить былое.
Она нервно дернула плечом.
– Что, про былое не хочется? – удивился Егор. – А я думал, ты обрадуешься, сама расскажешь, как оно было в скиту.
– Ты ничего не знаешь. – Ее голос упал до хриплого шепота.
– Так ты мне расскажи! – Егор подошел к Наталье‑Настасье вплотную, перекрывая возможные пути к отступлению. – Расскажи, как со своими дружками‑отморозками бабушек богомольных убивала, как старосту бирюковского паяльником пытала, а потом горло перерезала.
– Что?! – Зеленые глаза испуганно расширились. – Я не понимаю…
– А тут и понимать нечего! – Егору вдруг захотелось ее ударить.
– Это какая‑то ошибка! – Она вцепилась ему в руку, заглянула в лицо. – Я никого не убивала, клянусь!
– Сама, может, и не убивала. За тебя это дружки твои сделали, – Егор брезгливо поморщился. – Это ж ты их на скит навела, а потом кинула…
– Все было не так!
– А как?!
Не надо было ее слушать, надо было взять эту лживую дрянь за шкирку и сдать в ближайшее отделение милиции. Пусть бы компетентные органы сами разбирались, кто прав, а кто виноват, но Егор дал слабину.
– Может, присядем? – предложила она и робко улыбнулась. Еще и улыбается, зараза…
– Садись. – Он кивнул на кресло, сам пристроился на краешке стола, так, чтобы у этой аферистки и мысли не возникло сбежать. – Слушаю тебя очень внимательно.
– Это долгий разговор.
– А я никуда не спешу.
– Его в самом деле убили? – вдруг спросила она.
– Кого?
– Игната Евсеевича, старосту.
– Убили. Ночью убили, а днем ты бросилась в бега. Странное совпадение, не находишь?
– Я его не убивала, – она вцепилась в край стола с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Ты не убивала, – Егор согласно кивнул. – Во время убийства ты была со мной в домике для гостей.
– Ну, вот видишь!
– Но это ровным счетом ничего не значит! – рявкнул он. – Его могли убить твои подельники.
– Нет! Не было у меня никаких подельников!
– Знаешь, что‑то я тебе не верю. Ты у нас врать большая мастерица. И учти, если сейчас начнешь заливать про то, что сбежала из коммуны, я тебя придушу своими собственными руками.
– Из скита, – сказала она и опустила глаза.
– Что – из скита?
– Я сбежала не из коммуны, а из скита.
– Ну да, после того как грабанула сначала монахинь, а потом и своих дружков.
– Можно я сначала расскажу, а уже потом ты будешь делать выводы?
– Валяй.
Настасья долго молчала. То ли вспоминала, то ли решала, как бы поправдоподобнее соврать. Егор бы поставил на второе.
– Я жила в скиту паломницей почти три месяца, помогала сестрам по хозяйству. Однажды вечером матушка Василиса, она была там за старшую, отправила меня в погреб перебирать картошку. Когда на скит напали, я была в погребе.
– И тебя не нашли? – предположил он.
– Не нашли, – она кивнула.
– Тогда расскажи мне, будь любезна, что ты делала в тайге за десятки километров от скита? Почему не пошла в ближайшую деревню, чтобы рассказать о случившемся?
– Не смогла.
– Почему?
– Потому что заблудилась.
– Слушай! – взвился Егор. – Я тебя предупреждал насчет вранья! К скиту вела проселочная дорога, ты не могла заблудиться!
– Не ори на меня! – Она зажмурилась, точно испугалась, что за такую вольность он может ее ударить. Правильно испугалась, у него уже руки чесались.
– Я была в погребе, когда ко мне спустилась матушка Василиса. Она выглядела очень напуганной, сказала, что мне нужно срочно уходить, потому что на скит напали, отдала мне карты, велела передать бирюковскому старосте.
– А почему она не ушла вместе с тобой?
– Потому что кто‑то должен был закрыть люк, – Настя побледнела.
– Какой люк?
– Из погреба в лес вел подземный ход.
Егор присвистнул.
– Я не вру! Там под бочкой с квашеной капустой был люк в земле, через него я попала в подземный ход.
– Да ты что?! Прямо в подземный ход?! – он саркастически усмехнулся. – И что дальше?
– Шла, шла по нему и вышла посреди леса. Не веришь?
– А ты бы в такое поверила?
– Я могу показать ход.
– Ну конечно! Сейчас все брошу и поеду за сотни километров смотреть на вход в подземелье! Ладно, дальше рассказывай.
– А дальше ты сам все знаешь. Через три дня я набрела на ваш лагерь.
– И представилась беглой коммунаркой, – напомнил Егор.
– Это не я представилась, это Макар Петрович меня так назвал, – она упрямо вздернула подбородок.
– Так что ж ты его не поправила?
– Матушка Василиса велела людей сторониться. Я же тех, кто напал на скит, не видела, вот и решила подстраховаться.
– Ну, допустим, – Егор задумчиво потер подбородок. – То есть ты знать ничего не знала, ведать ничего не ведала? Богомолица и праведница.
Она ничего не ответила, отвернулась к окну.
– В таком случае как ты объяснишь, что те отморозки за тобой охотились?